Корбулон кивнул. — Отличная идея. Это освежит тебя к началу охоты, которую цетурион Макрон организует завтра.
— Охота?
— Он нашел лес, который, как он думает, может быть богат дичью. Если мы сможем привезти несколько телег с кабанами и оленями, это наполнит животы мужчин и согреет их сердца. Сейчас нам всем нужно немного повеселиться, — лоб Корбулона нахмурился. — Учитывая ситуацию.
— Какую ситуацию?
— Я позволю центуриону Макрону все объяснить. А пока рад видеть тебя снова, Катон. Действительно. При нынешних обстоятельствах мне понадобится каждый хороший человек, которого я найду, до того, как закончится эта зима.
Макрон вытащил свои вещи из хижины, которую использовал, чтобы уступить ее Катону.
— Это не дворец Мавсола, конечно. — Он пожал плечами. — Но она сухая и непродуваемая, и я прикажу одному из парней развести для тебя костер. Будет так же уютно, как дома. Кстати, — добавил он с надеждой, — ты случайно не останавливался в Тарсе по пути сюда?
— Очень ненадолго. Я видел Луция, Петронеллу и собаку.
— Как они?
— Кассий еще пока никого не съел. Мальчик простудился и весь в соплях. И Петронелла шлет тебе свою любовь и велела мне проследить, чтобы ты вернулся к ней живым и здоровым, иначе она сотворит мне большое насилие.
Макрон радостно улыбнулся. — Это моя девочка.
— Я думаю, она имела это в виду.
— Конечно, именно это, — ответил он, быстро дернув платок на шее. Он указал на кровать из груды сосновых веток. — Как я уже сказал, это не дом, но достаточно комфортно и так же хорошо, насколько это возможно тут в горах.
Катон устало кивнул. — Благодарю, мой друг. А где ты будешь спать?
— Я вытолкнул Порцина из его хижины. Он подселится к Николису. Он не слишком счастлив, но есть же все-таки привилегии в звании и все такое. В любом случае, хорошо, что ты вернулся, парень. Должен признаться, мне не очень нравилась идея, что ты бегаешь по Парфии. Думаю, у нас все сложилось хорошо, учитывая, что ты еще жив.
— Боюсь, что нет. — Катон кратко описал, что случилось с посольством, и Макрон грустно взмахнул плечами.
— Это была пустая трата хороших людей. Не так должны умирать солдаты. Не могу сказать, что мне нравится, как командующий использовал тебя и парней. Ты заслуживаешь лучшего обращения. Он предал твое доверие.
— Кажется, в наши дни совершается много предательства того или иного рода.
Макрон безрадостно усмехнулся. — Ты не знаешь и половины. У нас есть лагерь, полный голодающих, полководец, который думает, что его солдаты могут сражаться с желудком, приклеившимся к позвоночнику, пока они все еще могут быть загнаны в строй, предатели, бродящие по лагерю, разжигающие мятеж, а теперь еще один из них взял и убил центуриона. Мы сидим здесь на ящике с гадюками, парень.
— Похоже, я не могу спокойно оставить тебя командовать ни на минуту, — улыбнулся Катон. — Расскажи-ка лучше все в деталях.
Макрон рассказал печальную историю кампании, и когда он закончил, Катон покачал головой, глядя на длинный список катастроф, больших и малых. — В таком случае власть Рима станет предметом для насмешек на всем протяжении восточной границы, когда станет известно об этом. Единственная надежда для Корбулона сейчас в том, что мы возьмем Тапсис, прежде чем будем вынуждены отступить. Или прежде чем начнется мятеж, как бы маловероятен он ни был.
— Маловероятен? Я бы не был в этом уверен. Ты сам в этом убедишься, как только у тебя будет возможность походить среди солдат. Макрон шагнул к кожаному клапану, который служил дверью. — Мне надо идти. Мне нужно организовать завтрашнюю охоту. Не то чтобы я собирался участвовать во всем этом веселье, поскольку Корбулон назначил меня исполняющим обязанности префекта лагеря.
— Это могло быть шагом вперед. Хороший аккорд для завершения карьеры. Если продвижение утвердят в Риме.
Макрон покачал головой. — Ты можешь оставить себе доплату и льготы. Бумажная работа и часы корпения над просьбами и жалобами не стоят того. Я с радостью вернусь к ежедневному ритму центуриона. В любом случае, кузнецу придется всю ночь ковать кабаньи копья. Это добавит ему еще одной причины злиться. Ничего не поделаешь. Увидимся утром.
— Убедись, чтобы меня разбудили на рассвете.
— Да, господин. — Макрон кивнул и выскочил из укрытия, и кожаная занавеска снова встала на место позади него.
Дневного света все еще было достаточно, чтобы проникнуть в убежище через небольшие щели вокруг дверной рамы и щели в каменных стенах, чтобы Катон мог снять калиги, положив рядом с собой, и залезть под запасной плащ и меха, которые Макрон оставил для него. Он лежал на боку и подтянул колени, пытаясь согреться, насколько это возможно. За пределами хижины он мог слышать звуки лагерной жизни, такие, какие они были. Возможно, это был заглушающий эффект снега или мрачное настроение людей, но царила необычная тишина, как будто накануне бури. — «Это сравнение было неприятно неуместным», — подумал он.
Единственными другими звуками были случайный треск метающего снаряды осадного онагра, за которым следовал слабый удар камня, врезавшегося в оборонительные стены города. Судя по той активности в рядах осадной батареи, которую он успел увидеть ранее днем, городская стена вскоре подвергнется непрерывной бомбардировке из нескольких онагров. Как только это произойдет, оставалось всего несколько дней, прежде чем стена будет прорвана, и люди Корбулона возьмут штурмом город. И тогда проблемы армии будут решены. Возможно, опасения Макрона были менее оправданными, чем думал центурион. Катон утешил себя этим заключением и быстро погрузился в глубокий сон.
На следующий день солнце поднялось в чистое небо, и его лучи заставили снег засиять с почти ослепительной силой, пока Макрон наблюдал за финальными приготовлениями к охоте. Корбулон взял с собой офицеров своего штаба и некоторых командиров когорт, а также преторианцев, чтобы иметь достаточную силу на случай, если они столкнутся с бандой повстанцев. Восемь повозок было прицеплено к нескольким мулам. Первые две были загружены едой и крепкими восьмифутовыми копьями с широкими наконечниками, необходимыми, чтобы повалить кабана. Охота на таких зверей была опасным занятием. Особи, которые бродили по холмам и горам региона, были намного крупнее, чем те, что обитали в западных провинциях, со смертоносными бивнями до 30 см в длину. Можно было получить тяжелую травму или даже погибнуть. Но нельзя было упускать шанс обеспечить изголодавшиеся войска свежим мясом. Кроме того, это был хороший спорт, и Макрон был опечален тем фактом, что его оставили присматривать за лагерем.
— Мы вернемся к полудню через два дня, — сказал ему Корбулон, взбираясь в седло. — Что бы ни случилось. Если ясно, что дичи еще много, мы всегда можем вновь отправить охотничий отряд.
— Я думаю, что это будет популярный ход, господин. — Макрон показал большим пальцем через плечо в сторону солдат, наблюдающих за приготовлениями вокруг небольшой колонны повозок и запряженных мулов, выстроившихся в линию лицом к западным воротам лагеря. — Урчание в их кишках почти оглушительное.
Корбулон взглянул на них и вздохнул. — Для них будет приятной переменой, если на этот раз они взглянут на меня с благодарным выражением лиц, — он натянул поводья и повернул лошадь к воротам, отдавая приказ охотничьему отряду двинуться вперед, и повозки двинулись в путь, грохоча по слякоти и льду дороги, разделявшей лагерь.
Катон стоял рядом со своей лошадью, борясь с ремнями кожаной сбруи, и Макрон вздохнул и покачал головой, приближаясь к своему другу. — Давай, позволь мне помочь.
Катон протянул руки Макрону, чтобы он натянул и надежно застегнул пряжки. — Спасибо.
— Пожалуйста. Просто позаботься о себе. Было бы долбанным позором, если бы ты сбежал из Парфии только для того, чтобы позволить какому-нибудь толстозадому кабану завалить тебя в лесу.
— Я буду в порядке, — Катон кивнул в сторону молчаливых солдат, наблюдавших за отрядом, выходящим из лагеря. — Держите глаза и уши открытыми, пока нас не будет. Мне не нравится витающее в воздухе почти что осязаемое напряжение.
Макрон фыркнул. — Витающее что? Яйца Юпитера, ты говоришь как дешевый прорицатель. Нет ничего лучше, чем перспектива набить живот, чтобы поднять настроение солдату. Вот увидишь. Как только вы вернетесь с телегами, груженными свежим мясом, эти ребята снова выстроятся в очередь, кроткие, как ягнята. После этого пройдет всего несколько дней, прежде чем стена будет прорвана и кампанию можно будет завершить, чтобы мы могли вернуться в Тарс.
— Надеюсь, ты прав.
Катон приподнялся на луке седла, перекинул ногу и устроился на месте. Он взял поводья и кивнул Макрону на прощание. — Увидимся через два дня.
Затем он повел своего коня вдоль фургонов мимо колонны преторианцев и занял свое место вместе с другими офицерами, ехавшими за командующим.
Макрон некоторое время наблюдал за ними, прежде чем отвернулся и зашагал к северным воротам, направленным в сторону Тапсиса. Слева от заснеженных развалин поселения располагалась осадная батарея. Метательные рычаги большого онагра, сконструированного инженерами экспедиционной колонны, с постоянным лязгом оттягивались назад, замедляясь по мере того, как противовес отрывался от земли, а обслуга была вынуждена прикладывать каждый раз значительные усилия. Рамы онагров, прибывших на замену и доставленных из Тарса, были видны над валом, и когда Макрон приблизился, он услышал стук молотов, пока инженеры работали над завершением сборки.
Он пересек узкую дамбу над канавой и прошел через ворота. Внутри снег был утрамбован постоянными шагами тех, кто работал с осадными машинами. Метательные рычаги онагров теперь были отведены назад достаточно далеко, чтобы расчет мог загрузить следующий камень в большую канавку, проходящую вдоль ложа метательной машины. Макрон остановился, чтобы посмотреть. Командир расчета подождал, пока валун шириной около 30 см не будет надежно закреплен. Затем он крикнул: — Отойди! Готовься к стрельбе!