— Сначала я не могла сообразить, что делать. Я знала только одно, что ад не позовет к себе свиней.
— Ты поступила правильно, Элен, — заверила ее Прескотт. — Кому надо, чтобы полиция совалась не в свое дело?
Улыбка, выражающая облегчение и благодарность, осветила лицо хиппи.
— Это то, что и я подумала. И когда Лорис дала мне вашу визитку, — она сказала, что вы знаете чем помочь, — я сразу позвонила вам.
— Не беспокойся, Элен, я позабочусь обо всем.
Она решительно постучала в дверь.
Лорис с прижатой к боку куклой открыла дверь. Теперь ребенок был притихшим, очевидно, выплакавшись до конца, но ее глаза были полны ужаса. Она прижала к себе куклу, словно ее жизнь зависела от нее.
Прескотт поправила очки на переносице.
— Я здесь, чтобы помочь твоей маме, Лорис. Где она?
— Я не знаю, — пробормотала она потерянным голосом, посмотрев через плечо в другой конец комнаты.
— Она опять ушла… но в этот раз не возвращается.
— Что ты имеешь в виду?
Прескотт отстранила ребенка. Не сделав и двух шагов по направлению в гостиную, она ошеломленно остановилась.
— Боже… Господи!
Анхела все еще сидела в углу кресла. Ее тело окаменело и было без движения, как отдельный предмет мебели. Она была в состоянии общего кататонического отрешения, и, казалось, совсем не дышит. Ее лицо было похоже на маску мертвеца, мертвенно-бледное от недостатка кислорода. Она уставилась не мигая на отражение огней рекламы на потолке.
— Я старалась, но она не возвращается.
Слезы снова полились из глаз Лорис, и она обхватила куклу обеими руками.
— Это я во всем виновата.
Ее подбородок начал дрожать, и слезы потоком побежали по ее лицу.
— Это все из-за меня, что па не…
— Это ерунда, — оборвала ее Прескотт резко. Кивком головы она показала Элен, чтобы та закрыла дверь. Она подождала, пока Элен выполнит ее просьбу, и продолжила разговор с ребенком голосом более нежным и более уверенным.
— Твоя мама заболела. Ты не должна винить себя. Ты хочешь мне помочь сделать так, чтобы мама почувствовала себя лучше?
Хлюпая носом, Лорис кивнула.
— Сначала ты должна перестать плакать.
Достав полосатый носовой платок, Прескотт помогла Лорис высморкать нос.
— А теперь я хочу, чтобы ты пообещала мне, что будешь делать все, что я скажу.
Лорис прекратила тереть нос тыльной стороной ладони и снова кивнула.
— Где здесь телефон?
— В маминой спальне.
— Это через дверь направо.
Элен сделала шаг вперед, желая показать дорогу.
— Я найду, — поспешила заверить ее Прескотт, ей не нужны были никакие свидетели. — Я была бы очень благодарна, Элен, если бы ты позаботилась о ребенке. А я сейчас вернусь.
Не давая ей возможности ответить, она повернулась и направилась в спальню. Она быстро взвесила все «за» и «против». Ее главной задачей было прикрыть Картера.
Она понимала, что самым простым было бы отвезти Анхелу в «Белевью», но эта больница связана с полицией, а тогда начнутся расспросы. Лучше поместить Анхелу в частную клинику, где такие вещи держатся под секретом.
Прескотт уже случалось обращаться в такую клинику. Только месяц назад она договаривалась там об аборте для одной из сучек Картера.
Она поставила свою большую сумку на в постель, расстегнула ее и достала телефонную книжку, нашла нужный номер телефона и набрала его.
Клиника «Мартингейл» на Парк-авеню обслуживала тех немногих, чьи проблемы и мелкие грешки, если узнавались, то становились яркими заголовками на первых страницах газет За определенную плату богатые и знаменитости могут прийти сюда, чтобы втайне избавиться от запоя, выйти из состояния отравления, сделать незаконный аборт и снять нервный стресс. Как обычно, обслуживание клиники было безупречным. Она только упомянула имя Картера, дала краткое описание «проблемы», и сразу же палата в психиатрическом отделении была забронирована. «Скорая помощь» без опознавательных знаков незамедлительно выехала по названному адресу.
Положив трубку, Прескотт заметила а свою визитную карточку, лежавшую на ночном столике рядом с телефоном. Очевидно, хиппи — хозяйка дома — забыла ее здесь. Она положила ее в карман пальто. Оглядывая в спальню, она заметила на ночном столике фотографию в рамке, на которой Картер улыбался своей мальчишеской улыбкой. Снимок стоял таким образом, чтобы утром, проснувшись, а также ночью, засыпая, Анхела могла сразу его увидеть. Расстегнув огромное отделение в записной книжке, Прескотт вставила туда снимок, рамку и все остальное. Она обнаружила несколько моментальных снимков Картера в ящике стола и пачку любовных писем, связанную сатиновой лентой; страницы, оттого, что их часто держали в руках, истерлись, и текста почти не было видно. Эти вещи она также сложила в сумку.
Перед тем как уйти ей было необходимо проверить всю квартиру и аккуратно все, что было связано с Картером, убрать. Для этого сначала она должна выпроводить Лорис и Элен. Вернувшись в гостиную, она нашла их сидящими на диване, отвернувшимися от ужасного зрелища в углу. Элен с нежностью держала ребенка на руках и мурлыкала ей колыбельную песенку. Измученная Лорис с трудом держала глаза раскрытыми.
— Здесь обо всем позаботятся.
Прескотт посмотрела на Элен многозначительным взглядом, а ребенку успокаивающе улыбнулась.
— Сейчас, Лорис, приедет доктор, чтобы позаботиться о твоей маме. Мы уедем отсюда, поэтому тебе придется тоже уехать…
— Уехать… куда? — Лорис прижалась к Элен. — Я без мамы не поеду!
— А почему? — спросила Прескотт успокаивающим тоном. — Но если ты хочешь поехать со своей мамой, тебе все равно надо надеть пальто и шапку. Я не знаю, где они. Покажи их мне, пожалуйста.
Она улыбнулась, однако ребенок продолжал смотреть на нее настороженно. Прескотт никогда не была очень ласковой с детьми.
Хиппи пришла ей на помощь.
— Сладкая, куда твоя мама убирает пальто и шапку?
— В мою уборную.
— Отлично, пойдем туда и заберем их.
Лорис позволила Элен помочь ей встать, но прежде чем она сделала следующий шаг, она потребовала у Прескотт:
— Мама тоже поедет?
— Да, конечно, — соврала Прескотт.
Лорис поморщилась.
— Тогда ладно.
Все еще прижимая к себе куклу, она направилась в свою комнату.
— Это моя комната, — сообщила она, с гордостью открывая дверь.
Чтобы включить свет, она встала на цыпочки и потянулась.
— А это моя уборная.
Она была слишком мала ростом, чтобы дотянуться до крючков, на которых аккуратно в один ряд висели ее вещи, а тем более до верха вешалки с рядом крошечных капоров.
Прескотт быстро нашла ее пальто и шапку и спрятала их за детский стульчик ребенка, замаскировав их плюшевым мишкой без уха.
— Мы поедем не прямо сейчас, Лорис, поэтому почему бы тебе не лечь и немного не вздремнуть? Уже поздно, и ты давно уже должна быть в постельке: я же вижу, какая ты сонная. Не волнуйся, — поспешила она добавить, прежде чем маленькая девочка успела возразить, — как только приедет доктор, и твоя мама будет готова отправиться, мы тебя разбудим.
— Обещаете?
— Я обещаю.
Ее мать никогда не нарушала своего обещания, поэтому Лорис считала, что все взрослые поступают так же, и без слов послушалась Прескотт. Едва ее голова коснулась подушки, она заснула глубоким сном.
— Бедный ребенок, — сказала Элен, когда Прескотт закрыла дверь. — Что с ней теперь будет? И как насчет Анхелы?
— Я договорилась, чтобы Анхелу положили в одну из частных клиник, где за ней будет прекрасный уход. Таким образом, Элен, не привлекая полиции, мы сможем избежать огласки этого несчастного случая в газетах.
— О, я вам так благодарна.
Так как два ее жильца недавно угнали машину, ей совершенно не хотелось иметь дело с полицией, хотя у нее появилось смутное подозрение: почему пресса могла заинтересоваться такой, как Анхела?
— Кстати, ты никому не говорила об этом?
— Здесь нет больше никого. Я не знаю никого из ее семьи… или друзей. Где-то есть отец ребенка, но я не знаю его адреса, чтобы связаться с ним.
— Ты когда-нибудь его встречала?
— Да, я много раз видела, как он приходил, но всегда по ночам и…
Она замолчала, не желая раскрывать своей привычки рассматривать в окно каждого, кто приходит и уходит.
— Он не появлялся уже около… кажется, двух лет. Я полагала, что они поссорились. Вы не знаете, где он?
— Он умер два года назад, Элен, — проговорила Прескотт трагическим голосом. — Убит во Вьетнаме.
— Хей, что за оказия! — она покачала головой, тряхнув своей кудрявой шапкой. — Но она же всегда говорила, что он вернется к ней.
— Я знаю, — лицо Прескотт приняло печальный вид. — Она всегда отказывалась признавать его смерть. Она до сих пор говорит о нем в настоящем времени и как о живом.
— И Лорис также. Только вчера она рассказывала мне, что ездила к папе.
Прескотт повесила свою сумку-кошелек на плечо.
— А она не говорила, кто ее папа или куда они ездили к нему?
Элен потребовалось время, чтобы обдумать.
— Нет, я просто спросила, почему она так празднично одета, а она ответила, что мама брала ее с собой на встречу с папой.
— Боюсь, что это было одно из заблуждений Анхелы.
Элен заморгала, пытаясь понять происходящее.
— Но я видела, как за ними приезжал большой лимузин с шофером.
— Серо-перламутровый «роллс-ройс»?
— Да, настоящий буржуйский кабриолет.
Прескотт понимающе улыбнулась.
— Это я присылала лимузин, Элен. Они провели день со мной на моей вилле. Я думала, что смена обстановки поможет Анхеле — последнее время, когда я разговаривала с ней по телефону, у нее была такая депрессия. Но каким-то образом она убедила себя, что это он зовет, а не я. Я пыталась ей доказать, что пришло время повернуться лицом к правде, что ее поведение вредит ребенку, заставляя верить, что отец жив, — она опять приняла печальный вид. — Она очень расстроилась. Я не могла предположить, что наш разговор приведет к таким последствиям.