евать. Он умер, а я даже на похороны не поехал. Но после его смерти… даже не знаю… что-то во мне утратилось. Того, кому я всю жизнь что-то пытался доказать, больше не существовало. Ненависть прошла, но её сменила какая-то непонятная усталость. Наверное, так всегда бывает после многолетней битвы с ветряными мельницами. Мне захотелось просто жить спокойно и отдыхать от предыдущей жизни. Тупо звучит, верно? Но лучше я сказать не могу. И вот я купил участок в Белой Дали, дом спроектировал и построил, и собственными руками его покрасил в зелёный цвет, как на том рисунке из детства. А когда работу закончил, понял, что простил отца. Совсем простил. Позже я даже на его могиле побывал, а соседка мне письмо передала, которое он перед смертью написал. Отец в письме каялся, жаловался, что жил неправильно.
Виталий дёрнул плечами.
— Не знаю, зачем я тебе всё это рассказал, Борь. Просто… Этот Зелёный дом… Он как будто был со мной всегда. Он и есть — я. А тут я представил, как он исчезает под напором чёрного песка. И словно бы всё моё прошлое стирается — детство, юность, учёба в университете, годы, месяцы, часы, минуты…
— Но твой дом ещё стоит, — твёрдо заявил Борис. — Причём стоит в самом центре нашего острова. И если он и исчезнет, то исчезнет последним.
— Ну, это внушает оптимизм, — сказал Виталий с лёгкой иронией.
Борис поднялся, подошёл к дверному проёму и взглянул на дом.
— Поначалу мне казалось, что этот цвет… ядовитый какой-то. Вырви глаз. Но теперь лучше цвета я и представить не могу. Красиво.
Виталий встал, подошёл к Борису, и они вместе вышли из сарая. Оба глядели на дом оценивающе, как на произведение искусства.
— Знаешь, Виталь, на что он похож? — Борис прищурил правый глаз. — Он похож…
— На жизнь, — выдохнул Виталий.
— Вообще-то, я хотел сказать, на огромную зелёную лягушку.
Они оба улыбнулись.
Во двор вышли Марина с Капелькой, затем Вероника, которая подошла и прильнула к Валерию. Все посмотрели на стоявших возле сарая Бориса и Виталия.
Виталий вдруг смутился, осознав, что до сих пор держит в руке бутылку. С нетерпением он отвинтил крышку и вылил настойку на землю.
Позавтракав, Борис и Виталий прошлись по деревне, поговорили с людьми, выяснили, что ночью за периметр убежали шесть человек. Татьяна Бурунова, её муж Леонид и сынишка Стёпа, а ещё Илья Ткач и Зинаида Хрумова — эти пятеро рванули в чёрное убежище, когда на дома летел самолёт. Многие видели, как они бежали. А вот как исчезла Екатерина Грымова, никто не видел. Впрочем, всем и так было ясно, что она, как и те пятеро, решила укрыться от, казалось бы, неминуемой катастрофы в этих ложных убежищах.
Борис с Виталием решили проведать Маргариту. Едва они зашли во двор, к ним вышла Валентина.
— Плохо ей, — сообщила она, переминаясь с ноги на ногу возле приоткрытой двери. — Даже не знаю, что и делать. Ладно бы если бы просто жар был, но ещё эти серые пятна на руках…
— Пятна? — удивился Виталий.
— Ну да. Они появились после того, как Марго свою собаку на руки взяла. Вы же видели. Она взяла собаку и как будто обожглась. А потом эти пятна появились, и они увеличиваются, расползаются. Я боюсь, это какая-то зараза, так что… лучше вам от Марго и от меня держаться подальше.
Виталий сокрушённо покачал головой.
— Этого ещё нам не хватало.
— Марго постоянно тошнит, — продолжила Валентина. — Я дала ей жаропонижающее, руки смазала облепиховой мазью. Не знаю, чем ещё ей помочь. Хорошо хоть уснула, а то всё на боль жаловалась, плакала.
— Может, вам с ней не контактировать? — предложил Борис.
Валентина посмотрела на него так, словно он сильно оскорбил её.
— А кто за ней ухаживать будет? — сказала она резко, но потом её голос смягчился: — Кто-то же должен. Я, конечно, стараюсь к ней лишний раз не прикасаться, но чему быть, того не миновать.
Борису хотелось хоть какую-нибудь помощь предложить этой женщине, но ничего путного в голову не приходило. А обычные слова поддержки казались фальшивыми монетками, на которые ничего не купишь. Да и не нуждалась, похоже, Валентина в поддержке. Она для себя всё решила и настроена была мужественно принять всё, что уготовила судьба.
— Мы позже ещё зайдём, — пообещал Виталий.
Валентина улыбнулась, и Борис подумал, что эта улыбка стоила ей больших усилий.
— Будьте осторожны, ребята, — сказала она и зашла в дом.
Покинув двор, Виталий пробормотал:
— Серые пятна. Зараза. Когда кажется, что хуже уже некуда, случается ещё какая-то пакость. Этот проклятый мирок полон сюрпризов. И знаешь, Борь, твоя версия, похоже, дала трещину.
— Какая версия? — не понял Борис.
— То, что там, не может оказаться здесь. Маргарита ночью вышла за периметр и что-то затащила сюда. Трещина в твоей версии.
Борис открыл было рот, чтобы сказать, что серые пятна на руках не обязательно что-то опасное, но сообразил, насколько жалко это прозвучит. Хотел убедить приятеля в том, во что сам не верил? Зачем? Не время ласкать слух оптимистичной ложью. Никому это не нужно. Сейчас надо смотреть правде в глаза. Реальный взгляд на вещи, возможно, выжить поможет. Хоть и скрепя сердце, но нужно признать, что всё довольно хреново: территория уменьшилась, пустыня забрала уже много человек, осталось восемнадцать, из которых одна женщина заразилась какой-то гадостью, другая с заразной контактировала и ещё одна лежит сейчас в Зелёном доме в плохом состоянии. Да, такова реальность, будь она не ладна, но другой нет. Станет ли хуже? Разумеется. Думать иначе, значит опять обманывать себя. Однако было и кое-что положительное — надежда всё ещё оставалась. Иррациональная, ни на чём не основанная надежда. Её искорка горела вопреки всему, будто бросая вызов чёрной пустыне, безысходности. И искорка эта была зелёная, как дом Виталия.
Валентина протёрла влажной тряпочкой лоб Маргариты, щёки, губы. Затем осторожно осмотрела её правую руку и болезненно скривилась. Кисть и запястье были серыми, как свинец. Пятна тянулись по предплечью и навевали мысли об омертвении. Валентина давно отказалась от мысли, что это всё последствие ожога. Тут было что-то иное, сродни проказе, но намного безжалостней, стремительней.
Маргарита сделала резкий вдох и проснулась. Какое-то время она смотрела отстранённо в потолок, потом её взгляд стал осмысленным. Валентина снова смочила в тазу тряпочку, приложила её ко лбу подруги.
— Валь, дай мне, пожалуйста, попить, — слабым голосом попросила Маргарита.
Валентина налила из графина в чашку заранее приготовленный морс, поднесла чашку к губам подруги. Та выпила всё до капли, после чего задышала тяжело, склонила голову с края дивана. Валентина тут же подставила ведро и Маргариту вырвало. Спустя минуту, когда рвотные позывы прекратились, она заскулила жалобно:
— Что со мной, а? Валь, что со мной? Мне так плохо… Не нужно было подходить к Бибе… Ну почему я такая дура?
В данном случае Валентина была с ней согласна: ещё какая дура. Но что поделать, что случилось, то случилось. Время не отмотать назад и сделанные ошибки не исправить. Есть трагичный факт и с ним нудно как-то мириться.
— Я кого-то видела во сне, — произнесла Маргарита. — Бледный человек с двумя головами… у него не было глаз, но я чувствовала, что он на меня смотрит. Словно глаза были повсюду. Это чудовище… оно звало меня, — она уставилась на Валентину и прошептала сухим голосом: — «Иди ко мне… я помогу… боли больше не будет… иди ко мне…»
По спине Валентины пробежал холодок. На секунду ей почудилось, что стены гостиной начали сжиматься, а проникающий в окна мутный свет — померк.
— Оно звало меня, — Маргарита закрыла глаза. — Звало… И мне так хотелось пойти к нему, но я почему-то не могла. Мне кажется, этот двухголовый человек до сих пор на меня смотрит. Вот прямо сейчас. Смотрит глазами, которых у него нет… Это был не сон… — её голос стал совсем тихим. — Я не хочу, чтобы он забрал меня… Не отдавайте меня ему… чудовищу нельзя верить… нельзя… оно смотрит…
Уснула.
Валентина всхлипнула и сразу же выругала себя: «Не плачь! Сейчас нужно быть сильной!»
Она смахнула слезу со щеки, стиснула зубы, взяла ведро и отправилась на улицу.
Глава пятнадцатая
Наконец-то тишина. Неприятная тишина, глухая, но она всё же лучше хора шелестящих голосов. Кирилл чувствовал себя так, словно пережил жестокие пытки. Но теперь палачи сделали перерыв — какое облегчение!
Он без особого аппетита съел консервированную кильку в собственном соку и улёгся спать. Уснул, едва голова коснулась подушки.
И увидел Эльзу.
Фиолетовые волосы, вытатуированная на запястье оса, глубокие серые глаза, чёрная футболка с красным кулаком. Он часто видел любимую девушку во сне, но она всегда была какой-то размытой, словно неясный образ за пеленой дождя. Но сейчас всё было иначе. Кирилл мог отчётливо разглядеть каждую волосинку на её голове, каждую ресничку. Он даже ощущал её дыхание.
Эльза горячо поцеловала его, после чего лукаво улыбнулась.
— Ты готов?
— К чему? — опешил Кирилл.
— К тому, любимый мой, чтобы обчистить банк! — выпалила она возбуждённо. — Ты помнишь, как мы мечтали это сделать?
Он помнил. Впрочем, они об этом не мечтали, а просто фантазировали, дурачились. Лежали как-то вечером на кровати и представляли, как врываются в банк, забирают деньги, а потом уходят от погони, отстреливаясь. Под кайфом фантазировали, разумеется. По телеку в это время шёл фильм Мартина Скорсезе «Злые улицы» с Робертом Де Ниро — как раз в тему. Точнее, именно тема фильма заставила их весело выдумывать всякие глупости, словно им было лет по десять.
— Ты ведь не боишься? — Эльза посмотрела на него с лёгкой обидой. — Ну же, не расстраивай меня, скажи, что ты готов!
Кирилл неуверенно кивнул.
— Ладно. Я готов.
— Отлично! — воскликнула она.
Неожиданно за её спиной высветилось здание, над фасадом которого сияли большие красные буквы «БАНК». В руке Эльзы откуда-то взялся большой чёрный револьвер. Она провела барабаном по своему предплечью, и выглядело это очень эффектно, особенно в сочетании с её лукавой улыбкой.