Так мы и шли к школе. Прохожие улыбались нам и поздравляли. А один дядя снял шляпу и, пока мы проходили мимо него, проихзнёс непонятную речь:
– Приветствую вас, начинающих хомо темпоралис!.. Помните, дети, не время изменяет вас, а вы изменяете время. И как вы его измените, так оно и будет либо помогать вам, либо властвовать над вами…
– Рано им ещё думать о власти над временем, – улыбнулась мама дяде и кому-то из нас пригладила растрепавшиеся на ветру волосы.
Дядя наклонил голову и покачал ею.
– Когда начнут думать, будет уже поздно, – назидательно сказал он и сердито кашлянул.
– Почему? – почти половина моих двойников спросила и окружила его, правда без меня.
– О! – выразительно воскликнул дядя и надел шляпу. – Похоже уже не рано, а в самый раз! Вы уж, родители, объясните… э-э… Сколько их тут у Вас?
– Один, – с гордостью сказал папа и добавил: – Объясним.
Но тут уж я не выдержал. Во-первых, должен же я показать, кто здесь Ведущий. И потом, если обещают что-то объяснить, так почему бы это не сделать сейчас?
– Почему это будет поздно?
– Узнаешь ещё! – вместо дяди сказал твёрдо папа, взял меня за руку и увёл от дяди, а тот шляпой помахал нам вслед.
– Он смешной? – спросил я.
– Он добрый, – подумав, ответил папа и отпустил мою руку. – Веди своих двойников и ни к кому больше не приставай! – напутствовал он меня, подталкивая в спину к группе.
Я влился в неё. В ней шли свои разговоры, раздавались смешки, вспоминали каких-то «сонных мух», обсуждали события, в которых они уже побывали, а я ещё о них не знал.
Ко мне сразу с двух сторон подошли двойники с подбитыми глазами. Упёрлись в меня локтями. Один из них, оглядываясь, шёпотом сказал:
– Мы… Ты подрался с Толькой.
– Ты смотри, – добавил другой и осторожно потрогал синяк. _ Он первый начал.
– А ты чего?
Они за моей спиной переглянулись.
– Ты тоже ему. Будет помнить.
– А он?.. Ну, из-за чего подрались-то?
– Не знаю, – сказал один.
– И я не знаю, – сказал другой.
Но, похоже, они что-то не договаривали.
А мне и вообще непонятно было, почему это мы с Толей, лучшим моим другом, подраться можем? Но синяк на лице моих двойников, а это значит и у меня. Пришлось пообещать:
– Ладно, Толька, запомним.
Однако этого двойникам было мало.
– А ты ему первый дай. Мы поможем, зашептали они в оба моих уха. – Их же всего ничего сейчас. Трое.
Мы быстро сговорились и обсудили наши будущие действия.
– А этот чего такой? – Показал я на двойника с пером, который так и молчал и шёл особняком.
Двойники поморгали подбитыми глазами и пожали плечами.
– Он ни с кем не разговаривает… Воображает из себя. Перо вот нацепил.
Мы вышли на большой двор при нашей школе, переходящий в площадь. И весь двор сегодня заполнил один лишь наш класс со своими двойниками. И все многократно размноженные ребята говорили, перемещались, здоровались, выясняли номера и время возвращения, шумели и смеялись. Мои двойники и я присоединились к общей суматохе и тут же, мои папа и мама оглянуться не успели, растворились в ней.
Я-то и двойники с подбитыми глазами имели определённый план – найти троицу Толек.
Но не нашли. Не успели. Да и трудно в такой толпе кого-то отыскать. А тут уже Светлана Алексеевна поднялась на ступеньки широкого школьного крыльца и громко, после того, как наступила тишина: сказала:
– Дети! Девочки и мальчики! Папы и мамы! Поздравляю вас с первым в жизни Днём Возвращения! Я вижу, какими вы бываете в течение дня, а не только в школе, и как вы не похожи на себя утром, днём и вечером, как меняются ваши настроения и привязанности. Особенно в различных номерах возвращения… А теперь давайте встанем на линейку, как договаривались вчера, по списку. И первым у нас становиться Толя Алексеев и его временнЫе двойники…
Ну и посмеялись мы все. Толька и два его двойника вышли злыми, посматривая на всех из-подо лба. Где они прятались от меня?..
«Ничего, – успокоил я себя, – день ещё не кончился. Меня вон сколько».
Потом вышли пятнадцать Раек Баркиных. Спортсменки. Высокие. Довольные. На Тольку посмотрели свысока и презрительно. Так ему и надо!
За Баркиной высыпал десяток Волобуевых Танек; с косами, важные, с носами пятачками. Я Таньку недолюбливаю – отличница, а сама ничего не знает, кроме как правильно отвечать на уроках.
– Первый раз, – говорит, – слышу, что нормальный человек может не дышать целых пять минут. Да ещё под водой. А поэтому всё это неправда.
Так что, ничего не знает, зато – отличница. Несправедливо.
Вяткиных Серёжей было мало…
Так мы выходили и строились. Правда, когда из поредевшей толпы всяких двойников и ведущих вышли Наташки Семёновы, то все поняли: их, то есть её, больше всех.
За Наташкой – я. Меня тоже по сравнению с другими было немало. Но Наташка победила всех в классе. Ай да, Семёнова!
– Наташа у нас привела с собой больше всех своих временнЫх двойников, – сказала Светлана Алексеевна. – Это очень хорошая девочка. Она, как теперь нам ясно, любит не только себя, но и с уважением относится к тем, с кем её придётся ещё не раз встретиться на длинном жизненном пути, когда ей понадобиться использовать свои силы, энергию, опыт и ум многократно в короткий промежуток времени, когда…
Светлана Алексеевна говорила о совместимости и уживчивости двойников, о бережном отношении к самим себе, о каждом из нас… О многом говорила.
Мы в это время, то есть мои «я» потихоньку решали, как бы нам успеть перехватить Тольку. Единого мнения не было. Большинство вообще отказывалось обсуждать эту тему, так что мы даже исподтишка поддавали друг другу кулаками.
– А теперь, – объявила Светлана Алексеевна так значительно и торжественно, словно сейчас должно начаться шествие прославленных космопроходцев, – выйдут и покажут себя те, кто пришёл и привёл сюда своих временнЫх двойников… Раз, два, три!.. Выходят Ведущие!
Такого счастья в жизни я, наверное, никогда ещё не испытывал. И как я не сдерживался, моё лицо просто разъезжалось от радостной улыбки превосходства. Вот он я – Ведущий множества двойников!
– Молодцы! – похвалила нас учительница, а потом сказала слова, похоронившие мою радость: – Настало время, дети, когда Ведущие попрощаются с вами. Наступает момент первого возвращения!.. Они возвращаются!
Все зашумели, замахали нам руками.
– Ведущие! – Ещё торжественнее, хотя, казалось и до того оно достигло самого высоко предела, возвысила голос Светлана Алексеевна. – Возвращайтесь!
Как по мановению волшебной палочки из поля зрения стали исчезать Ведущие Наташек, Танек и других тоже – они вернулись к началу сегодняшнего дня. Там они теперь станут рядовыми временнЫми двойниками.
Мне же до слёз не хотелось возвращаться. Только-только, как мне казалось, я почувствовал вырастающие за спиной от счастья крылья и наступление мига, когда я, наверное, смог бы взлететь, а тут… Надо возвращаться. И миг этот никогда уже не повториться…
– Возвращайтесь! – уже приказывала Светлана Алексеевна строгим голосом мне и Тольке, так как перед линейкой невозвращенцами остались только мы с ним.
А ребята шумели, тоже подсказывали, показывали на нас пальцами, подсмеивались…
В моей комнате, где я объявился вначале сегодняшнего дня, наступало раннее утро, но в ней уже теснились двойники, которые своим присутствием поразили меня. Мне казалось, раз я Первый в возвращении, то и буду первым во времени в комнате.
– Ещё один!.. Ура! Нас всё больше! – приветствовали они меня. – Ты какой по номеру?
– Ведущий! – гордо сказал я, хотя, честно скажу, мне уже расхотелось быть таким гордым.
– Мы почти все были Ведущими, – тут же напомнили мне. – Ты какой по очерёдности возвращения?
Я растерялся. Что ещё за очерёдность?
– Ты откуда возвратился? Из какого времени?
– А, – вспомнил я разъяснения Светланы Алексеевны и понял, о чём они у меня спрашивают. Я с линейки… Первый я.
– А я второй, – протолкнулся ко мне двойник, одетый, так же как и я, в праздничный костюм.
– Здравствуй! – почему-то поздоровался я.
– Здравствуй! – обрадовался двойник.
Мы с ним даже постояли некоторое время, взявшись за руки.
– А этот… ну, тот… который… – Мне никак почему-то не удавалось назвать того меня, который с утра будет Ведущим до вызова его перед линейкой.
– Этот-то, – скривив губы, отмахнулся Второй. – Как где? Спит ещё. Ты лучше посмотри вон на тех двоих. – И шепнул мне в ухо: – У них синяки под глазами.
– С Толькой подрались.
– Ну, да… Ты же знаешь, – разочаровался Второй.
– А этот чего? – я показал глазами на того меня непонятного, с пером в волосах, что сидел в углу, молчал и не играл со всеми.
– Никто не знает.
Тут я заметил пирожные, соки. Оказывается, я очень проголодался, ведь утром поел чуть-чуть. Остальные двойники тоже время от времени подходили к столам. Одна из мам, которая то поправляла нам волосы или воротничок на рубашке, то вытирала наши разгорячённые лица, меняла пустые тарелки на заполненные. Иногда говорила:
– Не шумите так. Вы его можете разбудить. А вам выспаться надо.
Это она говорила обо мне, который ещё спал тут же в комнате за ширмой.
– Сколько же спать можно? – не согласился я.
– Восемь часов, – напомнила мама. – Как ты быстро забыл.
– А чего он? – пробормотал я, не сдаваясь, и почувствовал какую-то неясную ещё антипатию ко мне, спящему.
– Не он, а ты, – терпеливо поправила меня мама. – Привыкай дружить со своими временнЫми двойниками… Не бубни, а скажи, что ты хочешь и что тебе не нравиться?.. Ничего не хочешь и всё нравиться?.. Вот и хорошо… Поиграйте ещё немного. Его ещё рано будить. Если он не выспится, то вы все будете как сонные мухи.
– Сонные мухи! Мы сонные мухи! Спать хочу! – объявил один из нас.
– Если хочешь спать, иди в папин кабинет. Но не шуми. Там спят ваши двойники. Иди, иди! День с возвращением длинный, всё ещё успеете сделать и увидеть.