- Сытой куме одни песни на уме, - посмеиваясь, подмигивал он Софи, ожидая когда я переведу ей русский фольклор, - а мы, барышни, в дороге. Дорога - это серьёзный труд! - он многозначительно поднял указательный палец вверх, подчеркивая глубину мысли.
У меня ухнуло сердце вниз куда- то там в желудок . Архип говорит такое, а я сейчас буду спрашивать, уместна ли прогулка верхом, и сможет ли граф сопровождать меня на ней. А вдруг нет лишних лошадей для верховой езды, а вдруг для этого придётся останавливать весь обоз?
В общем, я порядком струхнула. Но спросить было необходимо.
Мне почему-то казалось, что именно на этой прогулке, когда мы останемся с Михаилом наедине, и я получу ответы на свои многочисленные вопросы. На самом деле вопрос был один. Ответ тоже.
Задумавшись, я шумно вздохнула - вот ведь правду говорят, если женщина не выдумает себе порядка пяти драм за день - проверьте её пульс, возможно она уже того. А ведь задумывалось всё, просто как развлечение!
Наконец, наступил момент, когда ждать я уже просто не могла.
- Архип, у меня просьба, вернее вопрос, - я густо покраснела, подбирая слова.
И Архип и Софи уставились на меня удивлённо, кажется я прервала их на полуслове.
- Слушаю, мадемуазель, все вопросы решим, что стряслось? - он отставил пустую чашку и смотрел на меня добрыми светлыми глазами.
- Скажи, а вот будет не слишком ли сложно покататься здесь верхом? Есть ли для этого возможность?
Архип смотрел на меня очень удивлённо, а я постаралась закончить свою мысль, боясь, что не смогу договорить до конца.
- И если это возможно, граф мог бы сопровождать меня?
Архип неторопливо провёл по усам. Мне показалось, что он прячет лукавую улыбку.
- Надо подумать, барышня, какая из лошадок вам подойдёт. С нами не очень много смирных, да послушных. Только опытных слушаются. - тут он спохватился, - дык может вы как раз из опытных, на смирной скучно вам будет?
Он простодушно смотрел на меня, в ожидании ответа, а я только и могла ему ответить, что на верхом мне приходилось ездить только в прошлой жизни. Поэтому я лишь неопределённо пожала плечами и ответила, что лучше, конечно, поспокойнее.
- Ну тогда я поспрашиваю графа, и если он не против, то, может после обеда и получится. Как раз все дела срочные до этого времени сделаем.
Мне стало неловко от своей просьбы, но обратного хода уже не было, пришлось смириться со своим смущением и только предполагать, что выйдет из моей затеи.
Софи поглядывала на меня чуть тревожно, чувствуя моё внутреннее смятение.
- Мадемуазель, вы в порядке? Почему вы так напряжены, может нездоровы?
- Нет, Софи, всё хорошо. Немного неудобно, моё желание покататься выглядит, как каприз.
Она накрыла мою ладонь своей и ободряюще произнесла:
- Le cœur a toujours ses raisons.
Её голос и мягко грассирующие звуки были для меня уже такими же близкими, как родная речь.
Я автоматически произнесла эту французскую поговорку по-русски:
- У сердца всегда свои причины.
Софи захлопала в ладоши.
- Уи! Как красиво звучит! Помогите мне выучить её правильно. Еще раз по буквам...
Я механически повторила эти слова для Софи медленно, вслушиваясь в каждый звук. По какой-то причине, они меня успокоили, и я облегченно улыбнулась подруге.
Незадолго до обеда к нам снова запрыгнул Архип и сообщил, что граф имеет и возможность и желание сопроводить меня, лошадка для меня найдена и через час после обеда я должна быть готова.
Какой там обед! Мы с Софи кинулись искать её костюм для верховой езды, поскольку я своим не успела обзавестись, хотя и самолично выпустила несколько таких для дам высшего света. Но они были достаточно вычурными, для светских катаний, которые тоже были своеобразными показами мод. Поэтому я и не оставила для себя ни одну из моделей, полагая, что такие развлечения мне не нужны, а соответственно и костюм тоже.
Софи уверяла меня, что у неё есть подходящий, простой, из черного сукна. Но в каком из сундуков он находился, она не помнила. Таким образом, вместо обеда мы лихорадочно перебирали её вещи, пока не нашли то, что нам было нужно.
Мало того, что я волновалась, так еще и эти поспешные сборы и предстоящий разговор заставили основательно дрожать мои колени и руки.
Мы едва-едва успели привести меня в должный вид, как за окном мелькнул синий с красным мундир. Ну теперь и сердце затрепетало! Полный набор рафинированной влюблённой барышни.
Обоз немного замедлил ход, а потом совсем остановился. Я открыла дверь дормеза.
Граф сидел на своём гарцующем коне и являл для меня романтичнейшую из картин. Одной рукой он держал за поводья небольшую лошадку для меня. Они и дамское седло для меня нашли! Кстати, как на нём держаться я понятия не имела. Мне казалось, что при первом же шаге лошади с соскользну с него.
- Мадемуазель Мадлен, - хотя граф и приветствовал меня своей обычной улыбкой, мне показалось, что он тоже напряжен.
- Здравствуйте, Михаил Владимирович! Спасибо, что взяли на себя труд развлечь меня.
Вокруг нас были люди, поэтому мы держались немного чопорно. Граф легко подхватил меня, взяв двумя руками за талию и пересадил сразу с подножки дормеза в седло. Как я и предполагала, было ужасно скользко. И, хотя, сиденье имело мягкое сиденье и спинку, я не чувствовала равновесия, упираясь двумя ногами на одну ступеньку.
Ладно, авось пронесёт, подумала я с интонацией Архипа и мы тронулись с Апраксиным в сторону берёзовой рощи через поле.
Он молчал, придерживая своего коня, чтобы мы с ним ехали вровень.
Заговорили мы, для пущей неловкости момента, одновременно.
- Михаил Владимирович…
- Мадлен...
Дальше было непонятно, кому из нас продолжать. Затем он, всё-таки, решив, что более смущать меня было бы просто невежливо, повторил:
- Мадлен...Я понимаю, что должен сейчас либо сделать вам предложение так, чтобы вы приняли его безо всяких жертв с вашей стороны. Либо…- тут он сделал паузу, достаточно долгую, чтобы я успела несколько раз умереть и воскреснуть в душе. Совершенно потерять голову мне мешала моя неудобная посадка в этом чертовом дамском сидении. Мне казалось, что я еду на верблюде, что, к счастью, случалось только раз в моей жизни, причем очень давно - несколько веков вперёд.
- Мадлен, я вижу в вас свою будущую жену, мать моих детей...
Тут я невольно вспомнила пламенную речь баронета, и, совершенно неуместно рассмеялась нервным смехом, тут же закрыв себе рот рукой.
Однако, сиденье подо мной сделало плавное движение и я покачнулась.
Граф, видимо, тоже нервничал, потому что даже не заметил, как я чуть не навернулась под копыта лошади.
- Моя дорогая, я был бы счастлив, если бы мог представить, как возможно это совместить - роль жены и матери, хозяйки нашего с вами дома и вашу деловую деятельность. Наверное, я должен перед вами извиниться, что внёс смуту в ваши планы свои порывом. Простите меня...
Всё понятно. Продолжать ни поездку, ни разговор больше не было смысла. Совершенно ожидаемо в моих глазах вскипели слёзы. Невыносимо было думать, что Михаил увидит их сейчас. Поэтому я резко натянула поводья и попыталась развернуть лошадь обратно к обозу. Пока я маневрировала ею, довольно грубо от неумения и неопытности, лошадь подо мной задёргалась, встала на дыбы и рванула с места.
Падая, я только успела услышать отчаянный крик графа:
- Мадлен!!!
После чего мир погрузился в темноту.
57
Обоз стоял. Это я поняла, сразу же, как очнулась в дормезе.
Отвратительно пахло нюхательными солями, бледная Софи нервно куталась в шаль, а флакончик с чем-то мерзко-вонючим под нос мне пихала какая-то простецки одетая женщина.
— Ну во-от, и очнулась ваша барышня — напевным вологодским говорком отметила она.
Я, на мгновение, почувствовала себя героем фантастического фильма. Откуда здесь, на границе между Мариенбургом и Кенигсбергом, можно было бы услышать этот дивный вологодский прононс?! Я попыталась сесть.
— Лежите, барышня, лежите, что ж вы так, неаккуратно-то, милая?
— Что с мадемуазель сломато? — старательно произнося русские слова заговорила Софи.
Я даже засмеялась безумному построению фразы:
— Софи, у меня ничего не сломано, уверяю тебя. Я ударилась не так и сильно — рядом был хороший удобный сугроб, упала я плашмя, вот и вышибло дух, как говорят в России.
Однако, когда я села, голова, все же, закружилась. Я помнила, как я падала, вспомнила тяжелый шлепок всем телом об слежавшийся снег и померкший в глазах свет. Но, на удивление, чувствовала я себя почти нормально. Особенно — когда лежала.
А вот женщина, которая лечила меня, вызвала интерес своей неуместностью. Я еще раз посмотрела на нее.
Совершенно русское, славянское лицо, чуть удлиненный, иконописный овал, красивое и строгое, из под цветастого платка выбиваются тяжелые пепельно-русые косы. Я, невольно, вспомнила "Коса — девичья краса". Раз две косы — значит — замужняя она. Холодные серо-голубые глаза под четкими дугами темных бровей. Яркий румянец во всю щеку. Добротный тулупчик из овчины, длинная, в пол, шерстяная юбка. Лет двадцать, не больше.
— Ты кто, красавица? — я совершенно точно понимала, что обращение на вы будет неуместно.
— Машкой кличут, барышня... А госпожа говорит — Мэри — вроде и обидеть не хочет, а ровно мерина обзывает — пожаловалась она.
Ситуация казалась все абсурднее. Спрашивать при ней у Софи, кто она такая, было, все же, неудобно. Но, слава богу, Софи и сама догадалась объяснить мне.
— Граф Апраксин привез из города. Вроде бы нашел на постоялом дворе. Эта селянка сопровождает в дороге английскую пожилую леди.
Не понимая языка, Маша переводила взгляд то на меня, то на Софи. Потом, все же, решила вмешаться, сообразив, что с ней я говорила на русском, но задумав показать, что и разные иностранные слова понимает.
— Не пужайтесь, мамзеля. Травница я, це-ли-тель-ни-ца! — по слогам выговорила она. — Барин ваш меня похитил с двора постоялого...