– Совсем забыла спросить... кто такой... этот замухрыжный умник Всеволод?..
Тьфу! Ерунда какая! Будто наркоты нализалась, в самом деле!.. Она одернула себя, застегнула пуговички на блузке и решила завтра же дать распоряжение, чтобы специалисты осмотрели неисправный С-визор. От внезапно нахлынувшего в Самаре возбуждения, естественно, не осталось и следа. Лишь опустошенность и неприятно липкий осадок в уголках души. А жаль, жаль...
Самолет вырулил со взлетной полосы, шелестя резиной шасси по мокрому осеннему покрытию аэродрома, и замер неподалеку от терминала.
И только когда Сти спускалась по трапу, она почувствовала неуютное покалывание в районе левой ягодицы.
Кадр пятыйБодряки и молоток
– Стоят?
– Стоят.
Прошла минута. Лишь масляный обогреватель своим пощелкиванием нарушал тишину в кабинете Мелкумовой.
– Стоят? – вновь удрученно поинтересовался Феченко, выкладывая на столике замысловатую каббалистическую фигуру из сигарет.
– Стоят, – констатировал Шуров, глянув в окно. – По ноздри уже снегом занесло, а они все плакатиками машут.
– Ну и чудесно. – Двухметровый бородач вдруг шарахнул пепельницей по подлокотнику. – Я скоро сдохну без мяса.
– Оль, принеси ему соевых консервов каких-нибудь, что ли! – нервно покусывая губы, бросила Вика. – Он меня с ума сведет быстрее любого пикета.
– У меня от сои мигрень, – плаксиво заявил Феченко, аккуратно останавливая в дверях Ольгу Панкратову, собравшуюся выполнить просьбу главреда. – Мне мясо нужно.
– Шурова съешь.
– Он костлявый... И брыкаться будет.
Куцый день подходил к концу. Крошечное зимнее солнышко бросало последние лучики сквозь двойные стекла, готовясь слинять за горизонт. Шпиль гостиницы «Украина» поигрывал оранжевыми бликами далеко внизу, временами закрываемый густыми, зловеще подсвеченными клубами дыма – наверное, бодряки опять устроили пожарище на площади Европы. Что на этот раз, интересно, спалили? Огромный муляж С-визора из папье-маше?..
Рысцов вздохнул и плотнее укутался в дубленку. Отопление в здании отключили еще несколько дней назад, и помещения мигом промерзли; хорошо хоть электричество не стали отрубать. Правительству – по фигу. Конечно, у них своих дел хватает...
Движение так называемых бодряков – борцов за бодрость – возникло через неделю после того, как СМИ официально объявили о существовании сшизов. Эти полоумные отчего-то возомнили, что во всех грехах С-пространства виноваты люди, которые годами потешали их, выдумывая небывалые развлечения, программы, шоу и передачи. Уроды. Сначала пугливые были, по углам жались, всякую гадость на стенках домов рисовали и псевдоофициальные писульки в разные инстанции рассылали. А теперь, спустя полтора месяца, освоились и оборзели вконец: вот уже в течение двух суток пикетируют здания всех С-каналов, не позволяя сотрудникам ни войти, ни выйти. И главное, ментам – до лампочки. Им сверху была дана команда сохранять нейтралитет, видите ли. А то, что здесь человецы с голоду сдохнуть могут – это проблемы самих человецев. Хорошо, что вчера на работу заявились только самые настырные и живучие...
Трель мобильника заставила вздрогнуть всех. Валера поднес телефон к уху:
– Да.
– Хрен на, – весело гаркнула трубка голосом Андрона. – Как дела у смелых панфиловцев?
– Чего тебе? – зло спросил Рысцов.
– Да вот думаю, может, вам пару ящиков тушенки сбросить в качестве гуманитарки?
– Отвали, скотина.
– Бравируешь?.. – Петровский сыто посопел. – Ладно, хорош горделиво пузо выпячивать. Там женщины с беременными детьми есть?
Валера покосился на жалобно теребящего бороду Феченко. Хмыкнул:
– Ну да. Есть... одно такое.
– Эвакуировать будем?
– Слушай, Андрон, чего тебе надо?
– Сколько кроме тебя там... панфиловцев?
– Четверо.
– Через полчаса поднимайтесь на крышу, я вертолет пришлю. Надеюсь, там паратруперы ваших бодряков еще не высадились?
– Ты серьезно?
– Собирайте свои манатки...
Довольно бубня что-то про натуральные белки, Феченко выбрался на засыпанную снегом площадку и поправил вязаную шапку.
– Ну и где твоя служба коно... тьфу!.. киноспасения? – поинтересовался Шуров, осторожно подходя к ограждению и заглядывая вниз.
– Ух ты! Артемий! Почему всего один вопрос? Ты заболел, что ли? – удивилась Вика.
– Замерз, – сердито отрезал худощавый пиарщик.
– Знаете что, коллеги, – неожиданно подала голос Оля. – А давайте плюнем на голову этим бодрякам!
Феченко, не раздумывая, хрюкнул носом, собирая солидную харчу, и выстрелил далеко за парапет. После чего еще сильнее надвинул шапку на уши.
Вика сначала строго фыркнула, а через мгновение громко рассмеялась.
– Ну и леший с ними... – стуча зубами, крикнула она. – Правильно, Ольга! Вот ваши сновидения! Ловите!
Мелкумова засеменила к краю здания и неумело сплюнула, обрызгав Шурова. Тот, в свою очередь, тоже заржал и обнял за плечи Панкратову.
– Давай, идейная вдохновительница расправы над идиотами, – торжественно провозгласил он. – Харкнем залпом!
Ольга радостно забулькала слюной, и они вместе с Артемом плюнули вдаль. Капельки, подсвеченные закатным солнцем, красненькими искорками унеслись прочь.
– Ясно. – Рысцов ошалело смотрел на коллективное безумие сподвижников. – Вы совсем сбрендили...
Шуров уже делал попытки слепить снежок из рыхлого снега, когда издали донесся стрекот вертолета.
Как потерявшиеся полярники, все принялись прыгать и размахивать руками при виде приближающегося геликоптера. Машина описала круг над небоскребом и, зависнув на несколько секунд, плавно опустилась, подняв с крыши настоящее ледяное торнадо. Пятеро задубевших на двадцатиградусном морозе людей буквально засыпались в протопленный салон, отфыркиваясь и растирая носы.
Пилот оглянулся и, удостоверившись, что дверь задраена, поднял брюхатую железную стрекозу в воздух.
– Актера нужно держать одной рукой за сердце, а другой за яйца, – прогремел Андрон Петровский, подвигав кожей на голове, отчего голубая шляпа ковбойского фасона заерзала в такт словам.
– Я и старался... – вяло отмахнулся низкорослый режиссер Митрий Митин, поправив очки.
– Посмотри на Копельникова! – не унимался белозубый «папа». – Что его в жизни беспокоит? Миокард и гениталии. А почему? Думаешь, из-за предынфарктного состояния или какого-нибудь простатита? Хрен на руль! Все благодаря тому, что я обеими руками крепко ухватил Роденьку за нужные места!
– Не виноват я, что Палин не согласился! – взвился Митин. – Два с четвертью миллиона ему, зажравшемуся кобелю, предлагали...
– Значит, надо было три с четвертью сулить!
– Ага. Тогда б ты первый меня на операторском кране вздернул?
– Тоже верно. – Андрон выгнул правую бровь. – Но ты ищи, ищи. Изобретай методы какие-нибудь новые... Привыкли, дармоеды, шлюшонок халявных драть...
– Да я женат, опомнись! – попытался возразить очкастый режиссер.
Петровский медленно повернулся к нему, навис, как Годзилла над васильком, и, бешено выпучив глаза, по слогам проорал на весь павильон:
– Вер-ни Па-ли-на, муд-ло!
Митина отнесло к горстке техников из его съемочной группы. Он достал салфеточку, затравленно протер линзы и обернулся. Взвизгнул, срывая злость:
– Чего уставились?! Идите аппаратуру в фуры грузите, болваны! Сейчас поедем панораму зимнего Подмосковья делать!
– Мы же сегодня собирались в студии работать... – робко напомнил один из них.
– Сегодня мы будем снимать Подмосковье, – утробным голосом прорычал Митин. – Ночное, неуютное, студеное Подмосковье.
Техники угрюмо потянулись в соседнее помещение готовиться к выезду. Митрий Тимурович всегда был невыносим после втыка от «папы». Но суммы гонораров лечили любые психологические травмы служебного персонала.
– Ого, стойкие оловянные панфиловцы пожаловали! Как самочувствие? – заревел Андрон, пожимая руку появившемуся в дверях Рысцову. – Проходите, проходите! Да тут и дамы!
– Чего это ты разлюбезничался? – подозрительно спросил Валера, оглядывая безупречные зубы гения freak-режиссуры.
– Друзьям же принято помогать! – ответил Петровский, умудряясь при этом подхватить шубы Вики и Оли одновременно. – Польщен визитом, проходите вон по тому коридорчику в мою каморку. Закусим, коньячком погреемся. Меня зовут Андрон!
– Ольга, – чуть смущенно улыбнулась Панкратова. – Я много о вас слышала.
– Ерунда, – барственно отмахнулся «папа». – В основном бравада. А вы, надо полагать, Виктория?
– Можно просто Вика, – сказала Мелкумова, позволяя ему поцеловать ручку.
Рысцов представил Андрону остальных, и все скопом двинулись в хозяйский кабинет. Шуров с интересом оглядывал творческий беспорядок кулуаров киномира, а Феченко старательно распутывал намокшую шевелюру.
– А вы упорные, друзья мои. Я бы даже сказал принципиальные, – сообщил Петровский, распахивая дверь в свои владения. – Прямо борцы за идею... Располагайтесь, места всем хватит! Бар там, возле телевизора. Я сейчас закажу что-нибудь пожевать. Никто не против?
– Нет-нет, – быстро вставил Феченко. – Будьте любезны мясца...
– О, никаких проблем. Баранинки? Или свининки? А может, рыбку погрызем?
– Баранинки бы... – еле слышно буркнул бородатый замредактора по культуре. – Со свининкой.
Рысцов отвел Петровского чуть в сторону и, растерянно потрогав старый шрам над левым ухом, поинтересовался:
– Андрюш, я что-то никак не просеку, где подвох?
– Какой подвох, дружище? – практически натурально возмутился гений freak-режиссуры.
– Этого я и не могу пока понять...
Андрон с хрустом потянулся, перекатив мышцы под свитером, и похлопал Валеру по спине:
– Давай-ка сейчас сядем, пригубим стаканчик-другой «Бифитера» и все обсудим.
– У нас канал в тартарары летит! – поворачиваясь к нему лицом, выпалил Рысцов. – Из помещения выживают в прямом смысле слова, эфир перекрыли, финансы утекают тугим ручьем! Вдобавок еще эти бодряки озверели вконец!.. А ты – «Бифитер» жрать!