К нужному перекрестку они подъехали без пяти девять. Валера быстро расплатился, накинул полтинник сверху – на сорокаградусные ГСМ – и побежал к супермаркету.
Сережке он купил его любимых чипсов и двухлитровый баллон кока-колы, а Светке – коробку самарского шоколада. Вжав голову в плечи, рванул к девятиэтажке, перескакивая через лужи и вполголоса матерясь. Дождь опять набирал силу...
– Привет. Вымок? – Светка пропустила его в прихожую, двигая ногой обувь и тапочки. От нее едва ощутимо пахло каким-то дорогим парфюмом.
– Слегка. Что-то осень рановато пожаловала. И слезливая чересчур.
– Точно. – Она коротко улыбнулась. – У нас Саша. Извини, я не знала, что он сегодня придет.
Рысцов перестал развязывать шнурки, пальцы машинально вернули узел в исходное положение. Он выпрямился, отдал пакет с гостинцами Светке и усмехнулся:
– Зачастил. И как он смотрится меж подушек?
– Не начинай... Пройдешь?
– Скорее нет, чем да...
Из комнаты вылетел Сережка в хоккейном шлеме. Сверкнул остатками молочных зубов и заорал:
– Папа! Здарова!
Рысцов присел на корточки и обнял сына, стукнувшись лбом о шлем. Светка печально посмотрела на них и прошептала почти про себя:
– Скорее да, чем нет.
Валера нахмурился и чуточку отстранил от себя сына. Прохрипел голосом простывшего флибустьера:
– Ну здарова, коль не дразнишься! Ты в каком классе нынче? В девятом?
– Ты что, совсем с ума сошел? В первый я только пошел!
– Очень жаль... – Рысцов наигранно скуксился и замолчал.
– Почему? – искренне удивился Сережка. – Пап, ну почему?
– Да понимаешь... Я забыл, сколько лет моему сыночку. Купил пивка, хотел налить тебе кружечку-другую...
Мальчуган сделал пару шагов назад, сдвинул шлем на затылок, демонстрируя прическу «колючий бобрик», и подозрительно прищурился, глядя на отца.
– Да ладно! – сдался Рысцов. – Отними у мамы пакет и немедленно раздраконь его.
Щеки Сережки тут же раздвинулись на всю возможную ширину, и он, ловко выхватив цель, умчался в комнату. Через пять секунд оттуда раздалось шуршание упаковки. Еще через две – довольный хруст.
– Ты – клинический придурок, – обреченно резюмировала Светка. Ее серо-зеленые глаза невесело улыбались.
Валера исподлобья глядел на бывшую жену. В груди не возникало никакого чувства. Абсолютно.
– Проходи, чего в половик-то врос... – вздохнула она, плотнее запахивая голубенький халатик. – Иди поболтай с Сережкой. Он сегодня какой-то странный проснулся... Словно... удивленный. Пока завтракал, все думал о чем-то; спрашивала, что беспокоит, – молчит как партизан. Никогда его таким не видела... Правда, вот под вечер опять разошелся, шкодник этакий – закрылся в туалете, умыкнув из ящика все ножи и спички, и пытался развести костер. Хорошо хоть, что я быстро запах учуяла... С-фильмов про рыцарей, наверное, опять насмотрелся.
Светка замолчала, снова поправляя халат. С кухни послышался скрежет передвигаемой табуретки. Рысцов поставил портфель, быстро разулся и прошел в комнату, прикрыв за собой дверь.
Горе-рыцарь уминал вторую пачку чипсов, на ковре рядом с ним темнела свежая лужица колы – даже пузырьки не успели полопаться.
Увидев отца, Сережка молниеносно прикрыл лужицу «Иллюстрированным атласом мира». Рысцов сделал вид, что не заметил факта порчи напольных покрытий, и, задрав брюки почти до колен, уселся рядом, сложив ноги по-турецки.
– Докладывай, рядовой, – казенным тоном цыкнул он.
– День прошел нормально. Происшествий не было, товарищ капитан.
– Не было? А кто хотел предать огню сортир? – Рысцову вдруг вспомнилась недавняя сцена в кабинете, где он сам в порыве «нежности» к бюрократам чуть не спалил документы.
Сережка набычился.
– Я ничего не хотел. Мне нужно было только поджарить вепря на вертеле. – Пацан кивнул в сторону маленького резинового поросенка. Бок у животинки был основательно подпален.
– Ты еще и браконьер?
– Кто?
– Тот, кто охотится в заповеднике.
– Где?
– Там, где это запрещено.
Сережка озадаченно почесал подбородок и снова надвинул хоккейный шлем на лоб.
– Что приключится в следующий раз? Ты попытаешься соорудить из фотоаппарата лазерную установку? – добил его Рысцов.
– Ну ладно, не буду я больше...
– То-то, рядовой. Вольно.
Захрустев чипсиной, мальчуган подбежал к столу и сунул в руки отцу дневник. Открыв страницу с нынешним числом, Рысцов обнаружил пятерку по чтению и длинную красную тираду: «На перемене разбил губу однокласснику. Бегал по партам!» Интересно, сколько еще веков учителя будут изводить алые чернила на подобную ерунду?..
– Так, – сказал он, – по чтению пять очков... Ты что, умеешь читать?
– Конечно, пап! – рассмеялся Сережка. – Ты же меня учил!
– Ах да... Совсем забыл. Просто я-то с того времени сам разучился... Ну-ка прочти, что это тут сказано?
Отступать было некуда, мальчуган понял, что попался на простейший трюк. Поэтому ему пришлось вслух, с трудом разбирая красную вязь учительских каракулей, продекламировать свои дисциплинарные «успехи».
– Хм... – Рысцов пожевал губами. – Я чего-то не понимаю, или ты обижаешь своих однокашников?
– Не-е-ет! – тут же взвинтился Сережка, вскакивая и опрокидывая пакет с остатками чипсов. – Мы просто играли в «звездных десантников», а Чемкаев попер через нашу линию обороны! Мы ему кричим, что так нельзя нападать – надо сначала с воздуха атаку провести! А он прямо ломится! Он еще большой такой... Помнишь, я тебе на пленке показывал?
Рысцов выжидательно почесывал ладонь.
– Ну наша команда стала его не пускать в пределы бункера, – понуро продолжил Сережка. Вдруг оживился: – Мы, кстати, такой классный бункер из парт забабахали! Там энергоустановка была – динамомашина из класса физики, продовольственные ангары – все обеды собрали в двух портфелях... – Мальчишка с надеждой посмотрел на отца и, вздохнув, вновь состряпал трагическую физию. – Ну и, когда был самый разгар борьбы нашего отряда с Чемкаевым... я нечаянно заехал локтем ему по лицу... Честное слово, нечаянно! Он вообще хороший мальчик, я бы нарочно никогда...
– Верю, – быстро сказал Рысцов. – Ты извинился?
– Не успел! Он убежал в туалет умыться, а потом – домой, наверное...
– Завтра обязательно извинись.
– Па-ап! Я все знаю!.. – Сережка замолчал. Потом добавил тихонько: – Знаешь, я после этого... ну, когда губу разбил ему... Я... до сих пор чувствую рукой его зубы, даже когда не смотрю туда... – Он продемонстрировал худой локоть, на котором багровели несколько маленьких рубцов. – Мне так... больно... нет! Так... неприят... не знаю, как сказать.
Мальчуган поднял блестящие кругляшки глаз на отца.
– Это называется совесть, Сереж.
– А-а... – неопределенно протянул он. – Вот она какая. А я читал раньше и все не понимал...
– Извинись перед ним и поймешь до конца.
– Да, пап.
– Но будут моменты, когда тебе придется нарочно ударить человека. Если он обидит тебя или твоих родных, друзей, то эта самая совесть тебя мучить не должна.
Сережка непонимающе посмотрел на Рысцова и заявил вдруг:
– Пап, у тебя жилетка грязная. Вот, гляди!
– Я знаю. Ложку сегодня уронил в суп...
Сначала раздался тихий одинокий хрюк, но уже через миг Сережка катался по полу, заразительно хохоча во все горло. Валера сидел, разминая затекшие ноги, и тоже посмеивался. Черт подери! Ну почему там, в ресторане, эта мелочь буквально вывела его из себя?! А сейчас, рядом с семилетним сыном, все так просто. Сущая ерунда! И ведь действительно комичная ерунда...
Он прикрыл глаза... Предчувствие. Снова пульсирует где-то далеко это тревожное смятение...
– Серега... – сказал Рысцов, беря за плечи все еще хихикающего пацана. – Послушай меня.
Сын знал, что, когда папа называет его «Серега» – значит, разговор серьезный и слушать нужно внимательно... Он перестал смеяться.
– Ты можешь мне пообещать одну штуку? Я не хочу тебя заставлять...
Раздались шаги, дверь открылась, и Светка строго сказала:
– Ребенку пора спать... Одиннадцатый час уже.
– Дай нам еще минутку, хорошо? – учтиво сказал Рысцов и холодно посмотрел на нее. – У нас серьезный разговор.
Она раздраженно кашлянула и закрыла дверь.
Господи, как он ненавидел, когда женщины находились в подобном состоянии! Когда сама на взводе и своими негативными флюидами начинает нервировать окружающих... Но теперь это уже вовсе не важно.
– Ку-ку, – спокойно произнес Валера, и Сережка перевел взгляд с захлопнувшейся двери снова на отца. – Так вот. Сумеешь пообещать мне одну штуку?
– Я... – Пацан пожал плечами. – А какую?
– Сначала пообещай, что сделаешь так, как я попрошу.
– Но вдруг ты попросишь что-нибудь очень трудное? Вдруг я не сумею?
– Ты веришь мне?
– Да.
– Сто на сто?
– Сто на сто.
– Тогда пообещай.
– Обещаю, – прошептал Сережка после секундной запинки.
Одернув безвозвратно измятые штанины дорогих брюк, Рысцов встал. Открыл было рот, но с кухни донесся пробравший до мозжечка голос Светки:
– Ну сколько можно? Завтра в школу не встанет ведь...
Рысцов сглотнул, выдохнул и спокойным тоном сказал:
– Серег, посмотри сегодня ночью обычные сны. Не включай С-визор.
– Ну, па-ап! Я уже по программе видел классный фильм...
– Ты обещал.
Мальчишка громко засопел и, вырвавшись из рук отца, отвернулся. Злобно пнул пустой пакет из-под чипсов.
– Не подведи меня, хорошо? – шепнул Рысцов, открывая дверь.
– Ну почему? – Сережка повернулся. В глазах стояли слезы обиды.
– Я пока не знаю... – рассеянно пробормотал отец. – Кажется, что-то случилось с передатчиками...
Да плевать было пацану на какие-то передатчики! Привык видеть ночью красочные фильмы и интереснейшие программы. Он привык принимать участие в опасных погонях за бандитами по прериям Невады, исследовать луны Юпитера, играть с героями любимых мультяшек...