Откуда брались флюки – оставалось загадкой. Наверное, хранилища производили эти странные предметы вместе с породой... Некоторые считали их чем-то вроде бракованных семян.
Согласно правилам работы на мельнице, при обнаружении флюка следовало поместить его в специальный герметичный контейнер и немедленно сообщить конторщику, отвечающему за порядок на объекте.
Но дети бы перестали быть детьми, начни они жить по правилам. Разумеется, лишь немногим больше пятнадцати процентов таинственных находок оказывались в герметичных ящиках, остальные же уносились с собой, несмотря на строгие запреты. Благо при выходе работников мельниц не обыскивали. Ребятам и девчонкам, бесспорно, влетало по первое число, если взрослые обнаруживали у них под матрацем «пушилку» или пуговица на рубашке вдруг сходила с ума и начинала наглым образом отталкивать пальцы при попытке ее застегнуть. Но они продолжали таскать флюки с мельниц и обменивались ими после смен.
Дети, слава всему сущему, оставались детьми. Даже тут – в Городе на траве...
Дядя Лева не ругал пацанов, когда они доставали из носков и потайных кармашков флюки и принимались торговаться, выбивая по выгодной цене вещицы поинтересней. Несколько дней назад Егор выменял у хитрого татарчонка Тимурки крупный «спектрал». За такое сокровище пришлось выложить четыре «светлячка», две «ретикулы» и целых десять «пуговиц». Оба остались довольны сделкой. Егор незамедлительно убрал мутный чернильный кристалл в пластиковую коробку из-под обеда, которую поплотнее закупорил крышкой. Посеять «спектрал» не составляло труда – исчезни он у тебя на ладони, и все, кранты, можешь забыть о редком флюке. В нематериальном состоянии «спектралы» могли пребывать от нескольких секунд до суток. Поэтому, чтобы при случае было чем похвастаться приятелям, держать их ребята предпочитали в закрытых коробках или ящичках.
– Егор, можешь заканчивать.
Молодая конторщица Регина, как всегда, заставила пацана вздрогнуть. Уж больно бесшумно она умела войти в помещение.
– Хорошо. Сейчас по пакетикам расфасую, – откликнулся Егор, ополаскивая руки.
Девушка подошла ближе и взяла щепотку семян из большого чана, напоминающего казан для приготовления плова. Ее маникюр был безупречен, а пальчики изящны и в то же время подвижны. Егор почувствовал легкий кисловато-терпкий запах духов. Когда Регина вот так наклонялась над ним, в груди вспухало какое-то неопределенное волнующее чувство, и мальчишке почему-то становилось немножко стыдно.
– Опять сразу по пакетам не сортируешь. Каждый раз одно и то же – оставляешь на последний момент. Смену задерживаешь, – в поддельном возмущении покачала головой конторщица. Спустя секунду она улыбнулась и шепотом добавила, потрепав Егора по волосам: – Давай скорей, а то не успеешь домой к ужину.
Регина развернулась и вышла, вскинув симпатичную головку, а пацан еще с минуту вдыхал ее кисло-терпкие духи. Потом он встрепенулся и принялся быстро раскладывать семена по мешочкам так, чтобы в каждом оказывалось приблизительно поровну.
Сумбурные мысли толклись у Егора в голове. В основном о том, какое странное впечатление производят на него визиты Регины – после каждого из них у него будто остается смачный привкус во рту...
И тут он увидел, как среди мелких зерен в чане что-то блеснуло. Флюк! Егор боязливо покосился на дверь – вроде никого. Он осторожно разгреб пальцем семена и обомлел.
Этого просто не могло быть...
На дне пластмассовой посудины лежал осколок красного стекла.
В Городе на траве не бывает такого цвета.
Повинуясь инстинктивному порыву, Егор схватил стекляшку и сжал в кулаке, чуть не поранив ладонь. Сердечко колотилось, как у перепуганного котенка. Не может быть! Не может быть! Померещилось, наверное...
Он медленно разжал руку, словно боялся, что осколок исчезнет, как «спектрал», и вгляделся в красную прозрачную глубину. Обыкновенное стекло, каких полно можно было найти в песочнице или на стройке... Но не здесь!
Еще раз оглянувшись на дверь, Егор быстро спрятал стеклышко в карман. Потом дрожащими пальцами упаковал остатки семян в пакетики и сполоснул чан. Перед выходом он засомневался – вдруг кто-нибудь случайно попросит вывернуть карманы? Надо перепрятать! Озираясь, Егор быстро извлек красный осколок, положил его в пустой мешочек и сунул в носок. Вроде бы не сильно выпирает...
Выходя из трехэтажного здания мельницы, он натянуто улыбнулся Регине и ускорил шаг. А ведь она могла заметить стекло, перебирая зернышки... Повезло.
Вот ведь подфартило! Вот это удача! Егора буквально трясло от возбуждения.
Да уж, теперь у него найдется, что предложить хитрому татарчонку Тимурке. Теперь уж он точно не продешевит...
Валера сидел, прислонившись к теплой стене коридора, и наслаждался. По сравнению с адом, который царил снаружи, это тепло казалось блаженной прохладой; оно не жгло, а ласкало свербящую кожу на спине.
Проход, в который их привел изнанник, был похож на длинную кишку диаметром метра три, плавно уходящую под землю. Стены и пол на ощупь были слегка шероховатыми, но без каких-либо видимых выступов или углублений. Магнитные билетики больше не мозолили взор. На сводчатом потолке через каждые пять-шесть метров виднелись квадратные плиты, словно впаянные в породу. Они являлись источниками тусклого желтоватого света, при котором глаза отдыхали после призрачно-лилового сияния небес.
– Профессор, вы как себя чувствуете? – спросил Павел Сергеевич, слабо шевеля губами, на которых запеклась кровь.
Аракелян потрогал разбитый лоб и проговорил:
– Уже гораздо лучше. Только голова гудит словно трансформатор...
– Что же вы хотели после теплового удара, так-сяк? Скажите спасибо, что, когда упали, о мрамор тюкнулись лбом, а не виском.
– Спасибо... – машинально откликнулся Альберт Агабекович. Видимо, он еще не до конца пришел в себя.
– Лакмус, что дальше? Есть какие-нибудь навязчивые ощущения? – проворочал языком Таусонский.
– Есть, – ответил Валера. – Сушняк.
Подполковник толкнул Андрона локтем:
– Глянь, опять шутит.
– А он всю жизнь шутит, – философски молвил гений freak-режиссуры.
Павел Сергеевич, кряхтя, поднялся на ноги и всмотрелся в перспективу шахты, уходящей под маленьким углом в глубь земли.
– Э-ге-гей! – крикнул он. – Хозяева!
Эхо вякнуло что-то неразборчивое и осеклось на полузвуке.
– М-да... – пробормотал Таусонский, разматывая рубашку с оборванным рукавом и надевая ее. – Нас явно не ждали. Профессор, вы можете идти?
– Да-да, конечно. – Аракелян еще раз дотронулся до рассеченного лба. – Будьте любезны, дайте руку...
Подполковник помог Альберту Агабековичу подняться, а Андрон вдруг громко хохотнул. Жуткие отзвуки забарабанили о стены коридора.
– Нет, это сногсшибательно! Каждому из вас можно хоть сейчас выдавать «Оскар»! – воскликнул он. – Такое ведь даже самые профессиональные актеры не сыграют! – Петровский скривил серьезную физию и сипло задразнился: – «Профессор, вы можете идти?» – «Да-да, конечно, не будете ли вы столь любезны подать мне руку...» – «Несомненно, профессор! Это не составит мне труда...»
– Ты чего распоясался? – сердито глянул на него Павел Сергеевич.
– Я без сарказма и бравады! – не унимался Андрон, нежно поглаживая фингал. – Это ведь потрясающий отпечаток профессии. Сами подумайте: человек находится черт-те где, он изможден, практически размазан обстоятельствами по изнанке тонким слоем, но эта социальная скотина даже в таком положении любезничает... – Петровский показал крепкие зубы и сказал с гнусным южным прононсом: – «Вы не против, если я вам забью табуретную ножку в жопу?..»
– Сорвало? – поинтересовался Валера, вставая и расправляя хламиду.
Андрон легкомысленно пожал накачанными плечами:
– Сорвало.
– Ясно.
Таусонский исподлобья посмотрел на малость сконфузившегося Петровского. Спросил:
– Закончил?
– Вроде бы.
– Вот и ладушки. Отдохнули, так-сяк. Выдвигаемся дальше...
По этому широкому коридору, пол которого еле заметно шел под уклон, шагать было одним удовольствием. Если бы еще где-нибудь отыскать воду... Местами тоннель как бы расширялся, образуя подобие комнаты. И в просторных сферических «карманах» попадались порой странные вещи.
Стены и своды одного из таких расширений были усыпаны какими-то черными кристаллами величиной с грецкий орех. Они свисали буквально гроздьями, и тусклый свет отражался в мутных гранях. Когда путники зашли в это помещение, им показалось, что кристаллы движутся, но это была иллюзия. На самом деле все оказалось куда необычней: некоторые из образований ни с того ни с сего пропадали... Таяли, теряя очертания, и исчезали. Жутковато было смотреть на гроздь кристаллов, которая висела в воздухе. Аракелян провел над одной из них рукой и... подрагивающие волосатые пальцы не встретили преграды. Бр-р-р...
В следующем «кармане», на полу, они обнаружили объемный ворох сопревшего тряпья. Когда Андрон, зажав нос от нестерпимой вони, проходил мимо этой груды, из тлена выскочил какой-то жук – а может, маленький механизм – и с верещанием унесся прочь. Несмотря на легкое заикание, Петровский после этого матерился на протяжении нескольких минут...
– Что там впереди? Еще одна комната? – спросил Альберт Агабекович, прищурившись.
– Ага, – откликнулся Валера. – Андрюша, готовься – сколопендры-убийцы ждут тебя.
– Ха-ха, – с расстановкой произнес Петровский.
– Вам не кажется, что там гораздо светлее, чем должно быть? – Таусонский замедлил шаг.
В «кармане» действительно было светло. И в первый момент никто не понял, откуда исходят голубоватые лучи, бьющие в глаза. Валера прикрыл забинтованными руками лицо и неожиданно почувствовал, как по локтям побежали мурашки.
– Что за хрен? – возмутился было он.
Свет стал еще ярче, послышалось гудение и потрескивание. Сгусток чего-то насыщенного колоссальной энергией с шумом переместился правее. Завис. Резко запахло озоном, волосы на темечке зашевелились.