еркало. Дима подошел к окну. Далеко внизу блестел мокрый асфальт. Рядом со зданием росли высокие пирамидальные тополя, но место перед окном было свободно на расстоянии больше двадцати метров. Спустится вниз, по дереву было невозможно. Дима открыл окно и посмотрел вниз. Низкие, почти вровень с асфальтом пни, были еще свежими.
«Специально спилили, – решил Дима. – И что-то уж слишком низкие пни…»
Рядом был перекресток. Прямая, как стрела улица напротив окна шла между строящимися коттеджами и терялась в вечерней темноте.
Прежде чем выйти, Дима еще раз взглянул на себя в зеркало.
«Худеть нужно, – со вздохом подумал он. – К черту пельмени!»
6.
– С повязкой на ухе ты похож на раненого зайца! – смеялась жена. – Димочка, тебе еще пельменьчиков положить?
Дима решительно отодвинул тарелку и закурил.
– Детектив за работой, – легко иронизировала женщина. – Пошли по телевизору концерт посмотрим.
– Сегодня ты слишком уж веселая, – проворчал Дима.
– Хо-хо! Пошли, контуженый зайчик.
Через пять минут Дима бездумно глазел на экран телевизора. Он вдруг поймал себя на мысли, что ему страшно смотреть, как на ярко освещенной сцене поет женщина. Пространство вокруг нее казалось огромным и пугающим. Женщина на сцене была беззащитной и одинокой перед темнотой зрительного зала. У Димы заныло под сердцем. Он молча встал и ушел на кухню. Возле окна он сунул в рот сигарету и закурил.
На улице шумели деревья и гудели машины.
«Деревья… – подумал Дима. – А там, возле банка их нет… Подожди, там еще перекресток!.. И окно в той кладовке прямо напротив перекрестка, – он замер, еще не смея поверить в простую догадку. – Черт, как же я сразу все не понял!..»
Радость открытия тут же омрачилась болью, что покушение все-таки состоится. Завтра ровно в одиннадцать вечера преступник хладнокровно расстреляет женщину на ярко освещенной сцене за бесполезной цепочкой охранников, а потом он уйдет. Можно было бы грубо забить дверь в кладовку досками, показывая «Тихому», что выход перекрыт, но тогда бы началась тихая охота времени и места окончательной схватки в которой уже не знал никто…
Дима загасил сигарету и пошел в спальню. В коридоре он остановился и задумчиво посмотрел на себя в большое зеркало.
«Похож! – улыбаясь, подумал он. – Зеркало удивительная штука!»
В постели Диму ждала жена.
– Глупый заяц пришел.
Она громко засмеялась и обняла Диму обоими руками…
7.
Инструктаж Николая был долгим, но только не для Димы.
– Ты – блуждающий форвард, – пренебрежительно сказал он Диме, отпустив последнюю пару ребят в черных костюмах. – Гуляй, где хочешь, но если начнется кутерьма, падай на пол и не шевелись.
Дима нерешительно попросил пистолет. Николай Алексеевич протянул ему большой, ярко раскрашенный детский «наган».
– Под пиджаком он похож на настоящий, – пояснил инструктор.
Весь вечер Дима стоял у стойки бара и рассматривал гостей. Елена Александровна была просто очаровательна. Правда, у нее больше чем обычно блестели глаза. Гости не скупились на комплименты и, наверное, это был единственный вечер в жизни руководителя самого крупного городского банка, когда никто не пытался заговорить с ней о финансовых делах. Время летело довольно быстро. Круг гостей вокруг хозяйки вечера становился все шире и реже. Ближе к одиннадцати возле Елены Александровны остался только сухощавый, седоволосый человек чем-то похожий на американского ковбоя.
«Гости все знают… – догадался Дима. – Они просто боятся!»
Елена Александровна медленно пошла к бару. Стрелки показывали без десяти одиннадцать. Двенадцать рослых парней выстроились в живую цепь, загораживая широкими спинами ярко освещенный подиум.
– Вишневый сок, пожалуйста, – услышал Дима тихий голос женщины.
Бармен налил сок и быстро отошел в сторону. Пустое пространство между баром и толпой гостей пересекали только официанты. Они проскальзывали возле стены и возвращались к гостям.
Елена Александровна повернулась. Толпа напротив казалась ей безликой и темной. Женщина сделала пару шагов в сторону гостей и остановилась… Потом неторопливо прикоснулась губами к бокалу.
«Без пяти минут одиннадцать, – лихорадочно соображал Дима. – «Тихому» нужна только одна секунда, чтобы выкинуть какой-нибудь фокус и отвлечь внимание охраны. Еще рано…»
Он вытер пот со лба и посмотрел на спины охранников. Они были напряжены и неподвижны.
«Еще чуть-чуть… Еще! Нельзя уходить слишком рано, – Дима сунул руку в карман и наткнулся на «револьвер». – Черт!..»
Он вдруг почувствовал, что у него дрожат ноги. Первый шаг был тяжелым и медленным, как во сне.
– За мной, быстро! – шепнул Дима Елене Александровне.
Та быстро взглянула на него. В огромных глазах женщины был ужас и вызов.
– Иди впереди меня, я закрою тебя сзади, – тихо сказал Дима. – Дверь в кладовку открыта.
Они были почти у двери, как вдруг в зале раздались оглушительные выстрелы. Кто-то дико вскрикнул. Краем глаза Дима успел заметить, как рослый официант, идущий к бару, неуклюже опрокинул на себя поднос и осел возле стены.
Охрана бросилась в зал.
– Стоять! – взревел Николай. – Стоять, это только петарды!..
Дима с силой захлопнул за собой дверь. Мимо перепуганного официанта пробежал Николай. Паника в зале стала почти безумной.
– Входную дверь держите, – кричал Николай. – Никого не выпускать!
Официант медленно встал и шагнул к двери следом за Димой и Еленой Александровной. На него никто не обратил внимания…
8.
В коридоре было темно. Тусклый свет из окна светил в глаза. «Официант» вытащил пистолет с глушителем и бесшумно вошел в комнату. Толстяк стоял возле окна. Он зажимал женщине рот рукой.
«Тихий» снисходительно улыбнулся и нажал на спуск. Ливень из двенадцати пуль заглушил звон разбитого стекла.
«Дьявол, это же зеркало!..» – мелькнуло в голове убийцы.
В тут же секунду тяжелый удар по руке выбил у него оружие.
– Раздавлю, гадина!..
Огромный толстый человек не умел драться, но его ярость не знала предела. «Тихий» попытался увернуться, но комната была слишком тесной. Удары по силе сравнимые разве что с ударами кувалды, сыпались на него со всех сторон. «Тихий» вдруг с ужасом понял, что применять приемы боевого самбо против толстяка можно было с таким же успехом, как против разъяренного слона. «Тихий» наугад ткнул пальцами в глаза страшного противника и метнулся к спасительному окну. Толстяк отстал только на мгновение. Прыгая вниз с четвертого этажа «Тихий» испытал чувство, чем-то очень похожее на облегчение…
9.
– Димочка, перестань возиться, как медведь, – смеялась Елена Александровна – Ты перевернешь машину!
Машину вела она. Дима сидел рядом и пытался стащить с себя бронежилет.
– Да елки-палки!.. – ругался он. – Где тут эти… Кнопки, что ли?
– Порвешь на клочки бронежилет, я платить не буду.
– Смеешься, да? – вспылил Дима. – А, между прочим, я к тебе в мужья нанимался, а не в охранники.
– Ладно, не ругайся. Лучше расскажи, как ты обо всем догадался.
– Тут и ежу все понятно! – выпалил Дима.
– А все-таки? – Леночка, милая и взбалмошная Леночка, поцеловала мужа в щеку. – Хочешь, я почешу тебе за ушком?
– Нет у меня никакой чесотки, и не было никогда! – зарычал Дима. – Все ты выдумываешь.
– Конечно, – легко согласилась Леночка. – Я все выдумываю, потому что мне это очень приятно. А теперь рассказывай!..
Дима, наконец, стащил бронежилет и закурил.
– Деревья под окнами, – сказал он. – Их не было, потому что их недавно спилили. Напротив – улица. Ты когда-нибудь видела, как каскадеры прыгают с большой высоты?
– Да, на гору пустых картонных ящиков.
– Правильно. А деревья мешали подогнать под окно «фуру» с открытым верхом. Понимаешь?.. Там, в машине лежали пустые ящики. Сдать «фуру» задом и смять ограду без фундамента – дело техники. А дальше – прямая улица. «Тихий» рассчитывал именно на этот прыжок с четвертого этажа, потому что у него не было другого выхода. Я рассказал об этом в милиции, но они засмеялись. Потом я напомнил им, что киллера зовут «Тихий» и они мне дали бронежилет…
«Фуру» под окнами милиционеры блокировали двумя «камазами». Внизу наемного убийцу ждали не только картонные ящики, но и четверо грубых парней имеющих весьма отдаленное представление о хороших манерах.
– Это я уже знаю, – улыбнулась Леночка. – Но как ты вы все это вычислил?
Дима вспомнил артистку на ярко освещенной сцене и боль под сердцем. Эта похожая на отчаяние боль была жива даже сейчас.
– Я не знаю, – неуверенно сказал Дима. – Я просто догадался и все.
– Последний рубеж обороны… – тихо сказала Леночка.
– Что? – быстро переспросил Дима.
– Последний рубеж обороны, – чему-то улыбнувшись, повторила Леночка – Как ты думаешь, что это?
– Понятия не имею. А что?
– Последний рубеж обороны, глупый мой, это всегда любовь…
Дима с недоумением смотрел на улыбающуюся жену и силился понять смысл сказанного ей.
Леночка покосилась на мужа.
– Ну что ты смотришь на меня как ребенок? – засмеялась она. – Хорошо-хорошо!.. Только не дуйся. Как только мы приедем домой, я сразу же почешу тебе спинку, хомячок ты мой ненаглядный!..
Хорошо быть судьбой
Из села Ручкина в райцентр две дороги ведут: старая грунтовая и новая шоссейная. Все новое сейчас по прямой линии делается, вот и «шоссейка», как вектор из арифметической задачи, бежит себе напрямую без всяких извилин «из пункта А в пункт Б». Ну, а старая дорога около своей подружки вьется: то в сторонку отбежит, на пруд посмотреть, то в рощицу нырнет что бы, значит, от солнышка охладиться, а в иной раз такую загогулину выпишет, что чертыхнется водитель, рванет ручку коробки передач и навек заречется по старой дороге ездить.
Дед Тимофей сметану и творог в райцентр всегда по старой дороге возит. И не то чтобы пыли и машин на ней меньше, а просто спокойнее на старой дороге. Привычней, что ли, на ней немолодому извозчику.