Она оглянулась по сторонам. Быстро темнело, никто не мог видеть стоящую у калитки девушку.
Наташа перекрестилась.
«Господи, пожалуйста, помоги! – жалобно попросила она. – Мне денег не жалко, только если вдруг случиться беда с мамой, чем я ей помогу?»
Неумелая молитва получилась настолько искренней, что Наташе вдруг стало жарко. Воин Света за ее пазухой притих и больше не высовывал любопытный нос наружу.
«Господи, пожалуйста…»
Сзади подъехала машина. Свет фар осветил Наташу с головы до ног. Послышались мужские голоса, кто-то засмеялся…
Наташа отступила подальше от дорожки, в темноту.
– Прямо в лужу наступил, – пожаловался мужской голос. – Ни зги не видно.
– Отец Михаил, вас проводить?
– Сусанин ты!.. – улыбнулся первый и, судя по всему, не совсем трезвый голос. – Ладно, ты езжай, тут до фонаря два шага.
Машина стала разворачиваться. Свет фар нырнул в сторону.
– А ты что тут делаешь? – спросил веселый голос за спиной Наташи.
Девушка оглянулась… Сзади стоял священник в полном облачении. Наташа видела отца Михаила только в церкви. Она с удивлением рассматривала озорную улыбку на его лице.
– Ну, выпил, – сказал отец Михаил. – А что, грех, да?..
– Что вы!.. – торопливо выпалила Наташа.
– В семьдесят третьем доме квартиру освящал, – священник с интересом рассматривал лицо девушки. – А этажом ниже – свадьба… В общем, извлекли меня из лифта и повели… Силой не поили, но людей обижать не хорошо. Потом молодых благословил… – отец Михаил чуть помолчал и спросил: – А ты Наташа, дочка Ольги Васильевны?
Наташа кивнула.
– Что стоишь-то тут?
Наташа еще раз взглянула в веселые глаза отца Михаила и пожала плечами.
– Нечего тут в темноте маяться, – отец Михаил взял девушку за локоть. – Ну-ка, пошли ближе к свету.
Голос священника вдруг стал властным, а взгляд строгим и трезвым.
Остановившись в пяти шагах от фонаря, отец Михаил сказал:
– А теперь рассказывай все.
Наташу словно прорвало… Она сбивчиво, торопливо и многословно принялась рассказывать о своем горе. Из-за отворота плаща Наташи высунулась слепая кошачья мордочка. Воин Света понюхал сырой дождевой воздух, чхнул и по-черепашьи втянул голову.
– Я жить так дальше не смогу, понимаете?! – Наташа заплакала. – Убить котенка – не могу, а вылечить – не имею права… У моей сестры – двое близняшек. Уж лучше ей деньги отдать, чем котенку. Только я не могу… Я ничего не могу, понимаете?!
Наташа замолчала, но слезы не кончились. Она плакала так безысходно, что Воин Света вдруг словно почувствовал ее боль и принялся лизать щеку девушки.
– И все-таки права, пожалуй, твоя мама, – задумчиво сказал отец Михаил. – Вот недавно наводнение на Дальнем Востоке было. Да и вообще, мало ли вокруг тех людей, которым помочь можно…
Едва накрапывающий дождь вдруг усилился, но тут же стих, как набежавшая на берег волна.
– Ладно, я пойду, – тихо сказала Наташа. – Спасибо вам…
Она уже поворачивалась, но отец Михаил вдруг взял ее за руку.
– Подожди!.. Все что я тебе только что сказал понятно и просто, но теперь давай рассуждать с тобой следующим образом: вот скажи мне, пожалуйста, Бог есть?
Девушка удивленно посмотрела на священника.
– Как это?!.. Конечно же, есть!
– Хорошо. А если есть Бог, значит, существует и душа человеческая. И она, душа эта, может болеть и страдать. Вот скажи мне, если бы у тебя, например, заболела рука, и нужно было заплатить за лечение, стала бы эта плата грехом?
Наташа отрицательно покачала головой.
– А если не рука болит, а душа? – продолжил отец Михаил. – Те тридцать тысяч, о которых ты говорила, разве только котенка вылечат, а не тебя саму?.. – отец Михаил широко улыбнулся. Он потянулся вперед и по-отечески поцеловал Наташу в лоб. – Ах, ты, дите, дите!.. Плати! Никому бы такого совета не дал, а тебе говорю: плати за котенка. Не хлебом единым жив человек. А ту трещинку в своей детской душе, что ты получить можешь, потом ни один хлебный мякиш не залепит. Подожди-ка… – отец Михаил порылся в кармане и вытащил пятитысячную денежную бумажку. – На, держи… Люди, которым я квартиру освящал – не бедные… Бери.
– Нет, что вы!.. – Наташа попятилась.
– А я говорю, бери! Затем тебе даю, что твою маму знаю. Начнет она тебя ругать, так и скажи ей: мне, мол, отец Михаил пять тысяч добавил. Не поверит – ко мне ее пошли. Я с ней поговорю.
Наташа взяла деньги.
– Я отдам, – сказала она.
– Знаю, – отмахнулся отец Михаил. Он с радостью смотрел в широко распахнутые и сияющие от счастья глаза девушки. – По разному люди отдают… А ты береги себя и все у тебя будет хорошо. Теперь беги домой, дите!..
Он перекрестил Наташу.
– С Богом!
Уже у ворот, оглядываясь на храм и поднося сложенные пальцы ко лбу, Наташа вдруг увидела полусекундную, мысленную картину: сидящего на ее постели малыша и огромного, светло рыжего кота за ним. Лицо ребенка было как в тумане, а кот стоял так, словно огибал спину малыша и настороженно оглядывался вокруг.
«Это же Воин Света! – догадалась Наташа. – И я замуж скоро выйду…»
Она не увидела лица своего мужа, но вдруг поняла, что у него добрые, улыбчивые глаза и сильные руки.
«А Воин Света, значит, нашего малыша охраняет…»
– Беги домой, козочка пуховая, – донесся до Наташи веселый голос отца Михаила. – И запомни: береги себя!..
Священник засмеялся и погрозил девушке пальцем.
– С Богом береги, дите!
Жизнь прекрасна!..
1.
– …Восемьдесят два, восемьдесят три… Убивать нужно таких авторов!
У Любы дрожали руки. Капли валокордина пролетали мимо стакана и украшали поверхность стола красивыми, дождевыми каплями.
– …Девяносто девять, сто! – Люба отхлебнула глоток лекарства, поморщилась и снова склонилась над рукописью.
«…Мрачное подземелье склепа было сырым и тусклым.
– Я его и мертвого любить буду, – закричала Марита и упала на гроб любимого. – Мертвого!..
Лица собравшихся людей казались неживыми в свете погребальных факелов.
«Бам!..» – донесся откуда-то издалека глухой удар колокола.
Рука любимого, лежащая на краю гроба, вдруг шевельнулась и медленно обняла Мариту за шею…»
Люба попыталась вслепую нашарить стакан с лекарством. Стакан упал набок.
– Да черт!..
– Ты что ругаешься?
Голос был добродушным, но на какое-то мгновение Любе показалось, что он прозвучал из мрачного склепа. Она вздрогнула всем телом и подняла глаза.
– Наверное, очень хороший роман? – Улыбающийся Федор Петрович сел в кресло напротив стола Любы. – Ты не заметила, как я вошел.
– Я боролась в подземелье с трупом любимого, окруженная компанией вурдалаков, – Люба попыталась улыбнуться в ответ. – Кстати, на сорок восьмой странице автор укокошил шестьдесят восемь человек без малейшей на то причины.
Молодая женщина взяла пузырек валокордина.
– Меньше строчки на один труп. Талант!.. Любочка, детка, давай-ка я лучше сам налью тебе лекарство, – Федор Петрович взял пузырек. – У тебя дрожат руки. Сколько капель?
– Лейте весь пузырек.
Молодая женщина потерла уставшие глаза ладошками.
– Люба, я твой шеф, а ты – мой заместитель. Ты должна много и упорно работать, а я наконец-то имею право отдохнуть, – Федор Петрович протянул стакан. – Потерпи еще полгода и я найду для тебя другую работу.
– Санитаркой в сумасшедшем доме? – усмехнулась Люба.
– Наше издательство платит за рукопись сорок тысяч рублей. Любочка, пойми, у тебя не хватит патронов на всех авторов, – Федор Петрович кивнул в сторону двери. – Кстати, твои подчиненные не столько читают чужие опусы, сколько строчат свои. Больше всего меня удивила одна молодая и симпатичная женщина у окна. Она плакала, но все равно писала… Интересно, кто она?
– Надя Васильева… Федор Петрович, это же кошмар! – Люба обхватила голову руками. – Представляете, у Нади недавно попал под машину маленький сын, и теперь он лежит в больнице с изуродованной ступней. От Нади ушел муж, а, кроме того, она в клочья разругалась со своей матерью. И она тоже пишет ту же чушь, что и все остальные?!
– Действительно, кошмар, – согласился Федор Петрович. – Так, Любочка, а теперь иди домой, но сначала погуляй по магазинам. Говорят, что для молодой женщины это самый лучший отдых. Твой шеф подменит тебя. Кстати, не забудь купить мне валокордин.
2.
Федор Петрович закончил работу пол-седьмого. Он сладко зевнул и оттолкнул пальцем подальше рукопись романа «По прозвищу «Кровавый Динозавр».
– Бред какой-то… – поморщился Федор Петрович.
Он встал. В пустом кабинете для сотрудников издательства пожилая уборщица шмыгала мокрой тряпкой по полу.
– До свидания, Федор Петрович, – уборщица улыбнулась.
– До завтра, Клавдия Михайловна, – Федор Петрович старомодно приподнял шляпу.
На столе Нади Васильевой лежала толстая, ученическая тетрадка. Федор Петрович уже было потянулся к ручке двери, но потом задумался… Он подошел к столу и взял тетрадку в руки.
Через пару минут Клавдия Федоровна завершила свою незамысловатую работу и без того растянутую присутствием начальства и с удивлением посмотрела на шефа. Тот сидел за столом Нади Васильевой и читал.
– Федор Петрович, вы идете?
– Что?.. – Федор Петрович поднял глаза.
– Вы идете домой?
– Да-да… Я потом… – шеф снова углубился в чтение.
Клавдия Федоровна пожала плечами и тихо закрыла за собой дверь.
3.
– Поймите, у нашей детской больницы ограниченные возможности, – главный врач с интересом посматривал на седоволосого мужчину в кресле. – Например, клиника профессора Тешнера в Цюрихе смогла бы поставить маленького Мишу на ноги за полгода. Что же касается нас…
– Сколько будет стоить лечение ребенка за границей? – нетерпеливо перебил Федор Петрович.
– Не меньше пятидесяти тысяч долларов. Простите, а вы родственник Миши?