рар… – продолжил Сергей. – Нет-нет, не из этой кучи, которую вы нам принесли. У моего друга лежит в кармане несколько другая по качеству пачка баксов. Я решил удвоить ваш гонорар, Никита Степанович. Компания «Рашен Фокс Лимитед» всегда держит свое слово… Большое, просто огромное вам спасибо! Кстати, выпить не хотите?
Никита выпил стакан конька и молча вышел.
– Профессионалы никогда не прощаются, – заметил Сергей, с трудом поднимаясь из кресла. – Ну, пошли, посмотрим, как он распотрошил наш сейф?
Петр долго тер виски, пытаясь собраться с мыслями. Он выругался и смел со стола деньги в керамическую урну, стилизованную под нечто древнекитайское. Следом упала горящая спичка и недопитая бутылка конька.
– Мой обедневший на полмиллиона друг не хочет иметь дела с милицией, – констатировал Сергей. – Впрочем, зачем ему фальшивые «поллимона», когда у него всегда под рукой есть настоящие?
15.
На полу лежали сорванные обои. За отогнутой от стены батареей парового отопления виднелась дверца сейфа. Сергей подошел поближе…
– В голове не умещается! – пробормотал он. – Профессионал не догадался, что в батарее нет воды и там обыкновенная электрическая «тэна». Он хоть подумал о том, как мы положили деньги в сейф?
Сергей пошарил за батареей рукой и она, тихо скрипнув, легко отошла от стены. Но дверца сейфа не поддавалась.
Сергей посмотрел на часы.
– Сколько время?
– Три минуты восьмого, – выдавил Петр, не спуская глаз с дверцы сейфа.
– Значит, сейчас должна сработать… – механически заметил Сергей.
Внутри дверцы что-то зажужжало, щелкнуло и она распахнулась… Внутри лежали пачки копюр.
Петр выкрикнул что-то нечленораздельное и метнулся из комнаты. Пробежав по длинному коридору, он ворвался в свой личный кабинет, едва не сорвав с петель дверь. Дверца стенного сейфа была широко распахнута… В кабинете кружились снежинки.
Петр подошел к открытому окну и выглянул наружу. Внизу, в далекой бездне, шумел проспект. Небольшой, не шире ладони, покрытый льдом карниз тянулся к углу здания и исчезал за ним…
16.
– Я понимаю, проспорить пятьсот тысяч и по-гусарски сжечь еще «полмиллиона» – глупо. Но, в конце концов, мы не говорили нашему гостю, какой именно сейф он должен был открыть, – убеждал своего компаньона Сергей. – Я показал профессионалу на дверь, но там, за дверью, был целый мир. Профессионал нашел другой сейф, а это уже его право выбора.
– Да как он смог пройти по карнизу?! – закричал Петр. – Это же самоубийство!.. А как он открыл окно и сейф «Аберхайм-2004»?! Это просто физически невозможно!
– Друг мой, – Сергей вытащил сигару и не спеша закурил. – Мы имели дело с влюбленным профессионалом. Уверяю тебя, что о том, как он это сделал, уже не узнает никто.
В кабинете наступила тишина. Петр закрыл руками лицо и глухо застонал.
– Профессионалы никогда не прощаются… – совсем не к месту глухо сказал он. – Никогда!
– Пожалуй, это самое неприятное, – глубокомысленно заметил Сергей. – В случае крайней необходимости этот чертов профи может нанести нам еще один визит. Ты понимаешь это?
17.
Через полгода у маленького сына Никиты заболел животик. Ребенка положили в больницу вместе с мамой.
– Все будет хорошо, вот увидишь! – улыбаясь, заметила Оля, целуя мужа в щеку. – Все будет хорошо.
Никита улыбнулся в ответ и молча вышел. В коридоре больницы его догнала молоденькая медсестра.
– Простите, вас Никита Степанович зовут? – спросила она, заглянув в блокнот. – А фамилия Петров?
Никита кивнул.
– Вам не нужно платить за лечение ребенка. Деньги уже внесены. Сегодня же вашего сына и жену переведут в отдельную палату. Лауреат Нобелевской премии профессор Свенсон с группой врачей вылетает к нам из Стокгольма вечером чартерным рейсом.
– Кто заплатил? – коротко спросил Никита.
Девушка снова заглянула в блокнот.
– «Рашен Фокус…». Извините, – быстро поправилась она. – Финансовая группа «Рашен Фокс Лимитед».
Никита чуть заметно улыбнулся и направился к выходу…
Радость моя
Я точно знаю, что барон Штоли – потомок аристократического, поизносившегося и, конечно же, вырождающегося рода.
Например, я лежу на диване и смотрю телевизор.
Лара кричит из кухни:
– Иди и помоги, Штоли!..
Пауза. Жена молчит и ждет ответа. Я – тоже.
Лара повышает голос:
– Тебя тапочкой стукнуть, Штоли?!..
Кстати, я тоже возмущен безответственным поведением барона Штоли. Когда зовет женщина, мужчина обязан прийти на помощь.
Лара идет в комнату.
Она останавливается напротив дивана и грозно спрашивает меня:
– Ты глухой, Штоли?! Разлегся тут как барон!
Я смеюсь… Женскую логику трудно понять. Кого звала моя жена? Барона Штоли. А я кто?.. Я – ее любимый муж.
Я говорю:
– Ларочка, радость моя, успокойся, пожалуйста.
Жена садится на диван.
Я кладу руку на ее колено и спрашиваю:
– Вспомни, пожалуйста, когда ты последний раз говорила мне ласковые слова?
Лара смеется:
– А ты что баба, Штоли?
Я делаю вид, что обиделся и пытаюсь отвернуться к стене. Лара удерживает меня. У нее сильные, натренированные ежедневной работой руки.
– Ладно, я буду сейчас говорить тебе ласковые слова, – горячо шепчет в мое ухо Лара. – Хочешь, Штоли?..
Она щекочет меня. Наша возня оканчивается тем, что я шлепаюсь на пол.
– Все, хватит. Пошли на кухню. Мне нужно отодвинуть холодильник.
Моя жена немного помещена на чистоте и если она моет пол, то она моет его везде. Я рассматриваю смеющееся лицо Лары… Не верится, что совсем недавно она сердилась на меня.
Лара говорит:
– Давай-давай, Штоли, вставай!
Сегодня суббота… Ни черта не хочется делать. Ведь я донельзя выматываюсь на работе за неделю.
Когда на кухне мы пытаемся отодвинуть холодильник, Лара командует:
– Ой, не мешай мне!..
Фактически она пытается справиться с холодильником в одиночку.
– Ты лучше вот тут придержи… Теперь тут чуть-чуть… Все!
Я спрашиваю:
– Радость моя, ты зачем меня с дивана подняла?
– Лучше скажи, что с пола. И как это зачем? – весело возмущается Лара. – Завтракать пора!..
…На следующее утро я просыпаюсь как от сильного толчка. Идиотская работа!.. Нервы совсем расходились.
На улице идет снег… Я смотрю на снег и ни о чем не думаю. Просто смотрю и все…
К моему носу вдруг прикасается палец Лары. Я снова невольно вздрагиваю.
Лара тихо спрашивает:
– Думаешь, Штоли?..
У нее было удивительно чистый и смеющийся взгляд. Если бы не Лара, я проводил выходные дома: ел, спал и тупо глазел в телевизор… Но сегодня мы едем в Покровский монастырь.
Нам немножко не везет – автобус безнадежно глохнет в трех километрах от обители. Лара идет впереди.
Она часто оглядывается и передразнивает меня:
– Скрип-скрип, скрип-скрип!.. Старый вояка-барон возвращается домой. Не отставай, Штоли!..
Семь лет назад мне ампутировали левую ступню и половину разорванного осколками гранаты легкого. После операции профессор Николай Федорович Гайдуков сказал: «Ладно, кости целы – а мясо нарастет». Ожег двадцати процентов тела и еще три крошечных осколка в кишечнике он посчитал «элементарной мелочью»…
В этом году удивительно красивая зима. Я невольно любуюсь сказочным лесом. Скрип-скрип, скрип-скрип… У меня не очень хороший протез. Потому что на хороший у нас пока нет денег.
– Давай, барон, давай! – весело командует Лара. – Ужо до темноты не управимся!..
Я хорошо помню, что тогда, в госпитале, профессор Гайдуков терпеть не мог мою жену именно за ее веселость. Он называл Лару «Гламурной Куколкой». Это недоброжелательное отношение сыграло большую роль – весь больничный персонал также недоверчиво косился на Лару. Я слышал, как толстая медсестра Оля как-то раз сказала о моей жене: «Какая же она бойкая и красивая, эта стервочка!»
Лара любит модно одеваться. У нее эффектная фигура и раскованное поведение.
Шестилетний Миша Егоров – Рядовой Мышка – окрестил мою жену «Леактивной Ралой». Он часто ждал ее в коридоре возле моей палаты. Малыш робко улыбался ей и, казалось, чего-то ждал…
Семья Мишки-Мышки погибла, когда отец вез ее из аэропорта в свой военный городок. Они попали в засаду и их расстреляли в упор. Рядовой Мышка выжил чудом. Малыш прижился в больнице, потому что профессор Гайдуков решил, что ему будет лучше в госпитале, чем в детском доме.
Лара сказала мне и Мышке:
– У барона Штоли нет левой задней лапы, а у Мышки – правой. Но Мышка уже хромает по коридору, а лодырь Штоли валяется на кровати как барон.
Проходившая мимо медсестра Оля оглянулась и громко сказала Ларе:
– Как ты может смеяться над больными? У вас совсем нет совести!
Дело было даже не столько в насмешливых словах Лары, сколько в вызывающе веселом тоне, с которым они были сказаны.
Лара быстро ответила:
– А пошла бы ты, коза пуховая!
Это была единственная грубость Лары, но больше ее никто не трогал…
К моей жене хорошо относился только священник отец Андрей. Наши койки стояли рядом. Никто не знал, почему пожилой священник оказался в военном госпитале. Но, может быть, потому что бывших военных не бывает?..
Каждый день к отцу Андрею приходило множество людей. Врачи терпели это массовое паломничество только потому, что старый священник пользовался гораздо большим авторитетом, чем профессор Гайдуков. Все видели, что профессор явно смущается своего пациента. А однажды я услышал реплику отца Андрея, обращенную к профессору: «…Иди ты на фиг со своими процедурами, Коля! Мне уже семьдесят пять. Сколько Бог даст, столько еще и протяну…»
Сам профессор Гайдуков – убежденный атеист. Это я знаю точно, потому что и у него есть свой маленький бог – скальпель.
Среди посещавших отца Андрея особенно выделялась молодая женщина в черном платке, со строгим лицом на котором тускло светились неподвижные, почти плачущие глаза. Племянницу отца Андрея звали Софья. Она задерживалась в палате дольше остальных. Иногда она выпрашивала у старшей медсестры Натальи Александровны какую-нибудь работу и мыла в коридоре полы.