ездне был нужен только он, единственный шаг, а дальше все начало происходить само собой.
– И вы испугались? – по лицу Светы скользнула тень снисходительной и слегка разочарованной, улыбки.
– Да, но мне не было стыдно за свой страх.
– Ясно. И тогда вы решили схитрить?
– Конечно. Я села на диван и сказала себе: «Хорошо. Допустим, я уже ушла. Но что будет здесь дальше, уже без меня?» Андрей стоял у окна и курил. Прошла минута, но без меня ничего не происходило и ничего не начиналось. Я даже не слышала, как тикают часы. Потом ко мне подошел Андрей. Он ничего не сказал, а только сел рядом на пол и положил голову на мои колени…
– А потом вы вдруг услышали, как тикают часы? – в голосе Светы уже угадывались холодные, насмешливые нотки. – Что ж, довольно романтично, возвышено, но поверьте мне, совсем не интересно и не весело.
– Нет… Вы не понимаете… – Любочка с трудом находила слова. – Знаете, я не помню, с чего тогда начался наш разговор с Андреем. Но… Но я никогда еще не видела его таким радостным! – Любочка виновато улыбнулась. – Я хотела рассказать вам об этой радости, о нашей общей радости, но я… Как мне рассказать вам это?! Я помню, мы сидели на полу и сравнивали свои ноги. Андрей сказал, что его ноги красивее, потому что они лохматые и чуть кривые. Мы тянулись пальцами к стулу и хохотали без остановки…
– А что же тут смешного? – Света отхлебнула кофе.
– Не знаю… Может быть, это было облегчение очень похожее на счастье? – Любочка давно поняла, что ее рассказ не нравится хозяйке, но не могла остановиться. – Нет-нет, вы поймите, я все-таки говорю вам о радости… Ведь смех – одно, а радость совсем-совсем другое. Знаете, это был, может быть, самый прекрасный и радостный день в нашей жизни. Это было почти абсолютное счастье, но я…
– Я все отлично понимаю, – холодно сказала Света.
На кухню вошел рослый мужчина в дорогом пальто.
– Ты тут? – он нагнулся и поцеловал Свету в щеку. – Знаешь, зайчик, у меня есть для тебя приятные новости…
– Мы поговорим с тобой потом, – резко перебила его женщина.
– Прости, но я хотел…
– Меня не интересует, что ты хотел! – вдруг повысила голос до крика Света. – А теперь выйди отсюда и дай мне договорить с человеком.
Мужчина не без любопытства взглянул на вжавшуюся в кресло Любочку.
– Хорошо, я подожду тебя в зале, – он пожал плечами и вышел.
В голове Любочки мелькнула страшная догадка.
– Простите, а кто это? – еле слышно спросила она.
– Это мой муж. Его зовут Виктор.
– А Сашка?..
– Сашки нет уже два месяца, – на щеке Светы, под тонкой кожей, задрожал мускул. Она подняла руку и прикрыла его, массируя тонкими, холеными пальцами. – Теперь скажите правду, это Сашка вас ко мне прислал?
– Нет, что вы!.. – Любочка не знала, куда деть глаза от стыда. – Я пришла поговорить об Андрее. Он подрался с Сашкой, а я хотела…
– Ложь!.. Немедленно уходите отсюда, – Света встала. Ее голос снова сорвался на крик. – И больше никогда не приходите, слышите, вы?!..
7.
Любочка вышла из подъезда почти ничего не видя перед собой. Она механически опустилась на скамейку рядом с мужем и тихо сказала:
– Боже мой!..
Растерянный взгляд женщины натолкнулся на настороженное, ждущее лицо Сашки и стал более осмысленным.
– Боже мой, – повторила Любочка. – Да за что же я ее так?!
– Что случилось? – забеспокоился Андрей.
– Я же не хотела, – Любочка чувствовала, как горит ее лицо. – И я не имела никакого права… А ей было до ужаса больно! – Любочка не отрываясь, смотрела на Сашку. – А ты, что мстить сюда пришел, да?..
Сашка молча отвернулся.
– Не ходи… Я сделала это за тебя.
– Как? – глухо спросил Сашка.
– Так, что лучше ты уже не придумаешь… И больше никогда не звони нам! – Любочка взяла мужа за руку – Пошли, Андрюша.
Андрей покорно кивнул и встал. Возле гаражей Любочка оглянулась. Сашка плелся следом за ними. Чуть сзади него бежал бездомный котенок.
– Что тебе еще нужно? – крикнула Любочка.
– Я, это самое… Сказать хотел… Пусть завтра Андрей на работу приходит, – Сашка потупился – Погорячились оба, что зло держать?
– Что еще?
Сашка все ниже и ниже опускал голову.
– А еще это… Узнать хотел… Отомстила-то ты Светке как?
– Знать хочешь, да?.. – Любочка нагнулась и подняла половинку кирпича. – Сейчас узнаешь… Убью!
Любочка замахнулась… Сашка отбежал за гаражи. Кирпич с железным грохотом разбился о стену.
Андрей взял на руки перепуганного котенка и спрятал его за пазуху.
– Что стал?.. – Любочка рванула мужа за руку. – Пошли!
Из-за угла показалась повеселевшая физиономия Сашки.
– Андрей, ты все-таки завтра приходи, а? – крикнул он вслед.
Любочка заплакала.
– Ах, какие же вы все сволочи!.. Мужики проклятые! – слезы были горячими и жгли еще не остывшее лицо. – Подлецы!.. Ты что оглядываешься? – Любочка крепче прижала руку мужа к себе и прикрикнула. – Ты сейчас у меня тоже получишь. Боже, Боже мой, да за что же я ее так?!..
И никто в целом мире кроме Любочки не знал, как безысходно и горько плачет сейчас в одиночестве несчастная и потерянная Светка…
Камень
…У каждого человека, Леша, такие минуты в жизни встречаются, когда голову в петлю сунуть хочется: на душе темно, тошно донельзя и боль как рвота. Сидишь и думаешь, да зачем мне все это?!.. И сколько можно вот так жить?
Смерти любой человек боится. Потому что смерть – ничто… Бездна. Страх смерти и толкает человека прочь от бездны. Но если душа онемела, а боль, эту проклятущую боль, чувствует только разум и нервы, тогда и уходит страх.
Нам раньше говорили, человек, мол, царь природы, потому что у него есть разум. Смешно!.. Ты когда-нибудь видел, как крохотные малыши учатся ходить? В маленьком человечке есть все те же чувства что и у взрослых: страх и радость, боль и жажда узнать что-то новое, разочарование и восхищение… Но ответь мне, пожалуйста, почему дети несоизмеримо сильнее нас и какая удивительная сила хранит их от безумия и отчаяния?
Теперь о том, Леша, как я топился… В общем, долго я по берегу реки на своих «Жигулях» рыскал, пока подходящее место не выбрал: крутой бережок, обрывистый, с чертенячьим омутом внизу.
Вышел я из машины, на всякий случай край ногой попробовал – не загремлю ли, мол, вниз без подготовки? Покурил немного… Сижу и природу рассматриваю. Погодка вроде ничего – только жарко чуть-чуть. Птички летают, травой пахнет… Кукушка в лесочке кому-то долгую жизнь обещает. Ладно, думаю, кукуй, себе дура, а мне на тот свет пора… Зажился я на белом свете. Нужно и меру знать
Какое может быть дело у будущего утопленника? Разве только камень подходящий найти да на шею его себе повесить. Иначе-то нельзя, иначе своим: «Караул, спасите!» утопленник всю округу на ноги поставит. Нет, конечно, можно было и «запаску» от «Жигулей» использовать, только это как-то не очень красиво все получалось. Представляешь, вокруг природа без признаков цивилизации, а человек идет к обрыву с символом прогресса на шее. Стыдно так себя жизни лишать, не культурно как-то…
Битый час я камень подходящий искал, все вокруг обшарил. Даже в лесок поблизости заглянул – нет ничего подходящего. Да елки-палки!.. Тут, понимаешь, речь о финише жизни идет и вдруг из-за какой-то мелочи суетиться приходится. Словно пацан игрушку потерял. Поднял я голову к небу и шепчу: «Господи, пожалей хоть ты меня! Не могу я так, честное слово, устал…»
И минуты не прошло, гляжу, под кустиком камушек лежит аккурат для нашего брата-утопленника: толстенький такой и весом пуда на четыре. Одно плохо, до берега далековато. Но ничего, думаю, я мужик здоровый…
Обвязал я камень концом веревки, потом этот «галстук» себе на шею повесил. Попрыгал немного на месте… Вроде удобно. Только шею чуть-чуть жмет. Поправил я свой «галстук», потом даже покурил немного. Слышу, кукушка-бедолага все еще в лесу надрывается. Думаю: ну это она мне уже не годы, а последние минутки отмеривает…
Встал. Пошел… А камень тяжеленный и скользкий, как полированная сталь. И десятка шагов не сделал, чувствую, вот-вот руки от усталости оторвутся. Черт, а?!.. И, наверное, не четыре пуда в этом камушке оказалось, а не меньше пяти или даже шести. Дай, думаю, его за спину закину, как мешок, все равно он на веревке. Еще пять шагов сделал – скользит в потных ладонях веревка, душит горло петля на шее. Думаю про себя: эдак пока я до берега доберусь, мне и топиться не нужно будет… Как в поговорке: кому суждено быть повешенному, тот не утонет.
Присел… Отдышался кое-как, снова закурил. На руки посмотрел – дрожат родимые!.. Главное, перед этим я две ночи не спал и почти не ел ничего. Переживал, так сказать, насчет своей дурацкой жизни… Но откуда я мог знать, что перед самоубийством нужно плотно позавтракать?
Тут кукушка поближе подлетела, на елочку уселась… Обычно кукушки людей боятся, но я-то считай уже покойник, что ей меня стесняться? Покосилась на меня полосатая «горлица» и снова – ку-ку, ку-ку, ку-ку…
Злость меня взяла. Бросился я было за сучком, что в шаге от меня лежал, а веревка за горло как рванет!.. Так что в кукушку я не палкой, а хриплым лаем запустил, как кобель с привязи.
Пнул я в сердцах камень и думаю: удружил ты мне, Господи!.. Так я до обрыва и к вечеру не доберусь. Стал я веревку отвязывать, чтобы другой груз полегче найти. Но узлы так стянуло, что хоть ногти об них обломай – все без толку. Попробовал веревку пережечь, но на ветру спички быстро кончаются. А веревочку я для такого случая крепкую подобрал, импортную.
И что делать, спрашивается?.. А ничего. Уж коли начал, думаю, то иди нужно. Видно доля у меня такая… Помучится перед смертью придется. За что?.. А за грехи!
Еще ни разу в своей жизни, Леша, я такого свирепого упрямства не проявлял. Пятнадцать метров прошел – упал от усталости. Думаю: все, больше не встану… Дальше покатил уже я свой камень. А он-то веревкой обвязан и длина этой веревки меньше метра, в таком «положении» камень разве что только вместе с головой катить сподручно.