Конфиденциальная корреспонденция
К середине XVI века развитие печатной индустрии открыло доступ к информации большому количеству людей по всей Европе. К услугам тех, кто хотел быть в курсе текущих событий, теперь было огромное количество печатных брошюр и листовок. Эти газетные издания стоили крайне мало, многие из них продавались по пенни или его эквиваленту. Привилегированные группы людей, которые были основными потребителями новостей в средневековой Европе, эти события во многих отношениях тревожили. Раньше новости были конфиденциальной информацией, которой обменивались доверенные лица. В силу того, что вы знали человека и его репутацию, вы понимали, что ему можно доверять[217]. Но что можно сказать о новостной брошюре, которую зачастую издавал неизвестный типограф где-то далеко, а теперь они беспорядочно распространяются на рынке? Новости превратились в коммерческий продукт. Подорвало ли это доверие к информации? Как можно было понять, чему верить? Событие преувеличивалось для пущего эффекта или ради денег?
Эти вопросы были как никогда актуальны для правителей и купцов Европы. Они изучали печатную продукцию, чтобы понять общественное мнение, но им нужны были собственные источники новостей для понимания реальной картинки. Для представителей власти доверительная корреспонденция оставалась критерием надежности. В элитарных кругах информацией продолжали обмениваться традиционными способами: посредством разговоров, наблюдений и, если все остальное не помогало, шпионажа. Печать не вытеснила традиционные методы добычи информации, во многих отношениях сети конфиденциальной корреспонденции даже укреплялись, а почтовые сети совершенствовались, что позволяло эффективнее поддерживать переписку. Дружественные связи были все также важны, а правители полагались на информацию и советы от послов.
В XVI веке стремление к быстрой и надежной информации привело к возникновению первых частных новостных агентств. Эти информационные агентства занимались рассылкой платных рукописных информационных бюллетеней, и знали о них немногие. Тем не менее они сыграли важную роль в создании международной новостной сети. В течение двух столетий их информационные бюллетени, или avvisi, как их называли, были критерием надежности для тех, кому нужно было быть в курсе событий и кто мог позволить себе оплачивать подписку.
Дипломаты, конечно, предоставляли конфиденциальные брифинги и давали советы. Послы использовали свой опыт, чтобы отличить слухи от фактов и предложить свое собственное мудрое суждение о местной политической ситуации. Хотя послы и сами любили почитать прессу. Иногда их клиентам казалось, что они лишь переписывают печатные дайджесты новостных агентств. Так появилось новое средство массовой информации и, как и само искусство дипломатии, его истоки следует искать в Италии эпохи Возрождения.
Миротворцы
XVI век был веком дипломатии. Хотя потребовалось время, чтобы дипломатическая сеть распространилась на всю Европу. Несмотря на то что итальянские города-государства обменивались послами с XV века, более крупные королевства держались более обособленно: после коронации Франциска I в 1515 году у Франции был один постоянный посол. Когда же он умер в 1547 году, их было уже десять[218]. Послы стали главным украшением двора эпохи Возрождения, жизненно важным символом статуса их народов в европейской государственной системе. Казалось бы, что послы, представляющие высшие социальные слои населения своих стран, будут путешествовать, делясь любезностями и информацией. Но их личности, интриги и нередкая борьба за первенство были предметом оживленных споров.
В XIV веке послов воспринимали как инструмент, который позволял решить конкретную проблему, например заключить союз между двумя государствами. На практике же все было иначе. В то время как вопрос дипломатического брака можно было решить довольно быстро, договоры или союзы требовали времени. Послы редко обладали полномочиями принимать важные решения во время переговоров. Таким образом, процесс мог затянуться, пока посол запрашивал дальнейшие инструкции.
5.1. Дипломатическая миссия о прошении руки дочери короля для вступления в брак
А дипломатическая депеша стала непреднамеренным побочным продуктом этого процесса. «Дело посла, — как неоднократно подчеркивал Бернар дю Розье в своем произведении “Краткий трактат” (1436) о дипломатической должности, — сохранение мира[219]. И чем быстрее послу удавалось урегулировать вопрос, тем лучше было всем. И никто не предполагал, что впоследствии они станут привилегированными информаторами принимающих сторон. Со временем переговоры между враждебными державами становились все сложнее, необходимость в понимании настроения, силы и истинных намерений потенциальных союзников становилась все более острой. Послы должны были регулярно писать домой. Искусство дипломатии породило совершенно новую среду: политические заметки. Это была первая настоящая попытка анализировать исход-ные данные.
Мы практически ничего не знаем о самых первых дипломатических депешах. И хотя итальянские государства имели довольно развитую бюрократическую систему, они не предусмотрели регулярные отчеты послов. Самые ранние экземпляры сохранились только потому, что они попали в семейные архивы: деловые бумаги и депеши, накопленные посланником за границей, оставались, как и министерские документы, их личной собственностью, которую нужно было хранить или утилизировать по своему усмотрению[220]. Венеция пыталась добиться, чтобы все документы, находящиеся в распоряжении дипломатов, по возвращении были переданы государству, но безуспешно[221]. Произошло это лишь в 1490-х годах — Венеция начала собирать архив. На протяжении двух столетий итальянские послы демонстрируют невероятную осведомленность, пишут в депешах проницательные наблюдения о политике, обычаях и личностях своих хозяев. Их сообщения варьируются от самых насущных вопросов дня, сплетен и странных происшествий до более антропологических наблюдений о различиях национального характера, одежды и поведения. Закаленные в суровых условиях итальянской политики, эти прагматичные и вдумчивые выходцы из элитарных кругов идеально подходили для этого нового ремесла.
Дипломатические депеши, конечно, не были публичными документами. Они предназначались только для ограниченного круга государственных советников: это были новости и анализ для привилегированной элиты. Однако некоторые новости все же просачивались из-за неосмотрительности или тщеславия посланника. После завершения миссии послы предоставляли финальный отчет, Relazione, в котором подводили итоги. Высказывали свое мнение о характере правителя и его главных советниках, о сильных и слабых сторонах государства, взглядах и настроениях людей[222]. Отчеты предоставлялись устно мужчинами, которые наслаждались возможностью проявить эрудицию. Relazioni с нетерпением ждали. Кто из присутствующих не удивился бы наглости откровенного описания французского короля Карла VIII в 1492 году послом Заккарией Контарини:
«Королю Франции двадцать два года, он невысокого роста и плохо сложен, у него уродливое лицо с большими белыми глазами, которые видят меньше, чем должны были бы видеть. У него орлиный толстый нос, пухлые губы, которые он постоянно держит открытыми, у него нервно дергаются руки, и он медленно говорит. По моему мнению, которое может быть совершенно неверным, я определенно считаю, не отличается выдающимися внешними или же умственными данными»[223].
5.2. Чтение депеши венецианскому дожу и другим членам Синьории
Это было не по-доброму. Тем более что эта откровенная и грубая оценка, скорее всего, просочится обратно во Францию, испор-тив отношения и усложнив жизнь неудачливому преемнику Контарини на посту посла. Но среди современников такие донесения вызывали восхищение. Анонимный французский автор очень верно подметил, что новым послам следует ознакомиться с Relazioni своих предшественников, чтобы начать свои миссии хорошо проинформированными[224]. Эти документы распространялись среди сенаторов, и многие венецианские семьи хранили копии тех, которые, по их мнению, приносили им честь. С течением времени копии делались и распространялись, некоторые экземпляры продавались. К концу XVI века венецианский сенат, наконец, признал общественную ценность Relazioni и позволил небольшому количеству из них появиться в печати.
5.3. Карл VIII. Франция
Заграничная ложь
Важной фигурой в развитии международной дипломатии был проницательный и дальновидный Фердинанд, король Арагона (годы правления 1479–1516). Как правитель Средиземноморского королевства Испании он проявлял большой интерес к Италии. Как соправитель Кастилии благодаря браку с Изабеллой Фердинанд управлял зарождающейся сверхдержавой Европы — Испанией. Его великая стратегическая цель состояла в том, чтобы бросить вызов гегемонии Франции; его главный инструмент — союз, поддерживаемый традиционными династическими браками. Преследуя эти цели, Фердинанд основал сеть постоянных послов, он был первым из европейских правителей, сделавшим это. Он даже пытался поселить посла во Франции с целью сбора военной информации, но Карл VIII оказался не дураком, и посланник Фердинанда вскоре был отправлен домой[225].
Фердинанду было нелегко угодить. Время от времени король подолгу ничего не писал своим послам и часто держал их в неведении о своих планах. В то же время его требования о регулярном информировании не учитывали материально-технических препятствий. Его многострадальный лондонский посланник доктор де Пуэбла подсчитал, что для ежедневной отправки новостей Фердинанду, как того требовал король, было необходимо шестьдесят курьеров, в то время как располагал де Пуэбла лишь двумя, и с теми с трудом мог расплатиться. Фердинанд довольно небрежно обращался с документами и зачастую оставлял сундуки с бумагами в отдаленных замках. Но, как и его неудержимый современник император Максимилиан, Фердинанд был новатором. Его послы провели на своих постах достаточно времени, чтобы стать настоящими экспертами: девять лет было нормой, а де Пуэбла провел в Лондоне большую часть последних двадцати лет своей жизни. В результате Фердинанд завещал своему внуку Карлу V испанский дипломатический корпус, который оставался неизменным в европейской политике до конца века.
Эффективную дипломатическую работу демонстрирует посол императора Карла при дворе короля Англии Генриха VIII Юстас Чапуи[226]. Впервые Чапуи прибыл в Англию в сентябре 1529 года при неблагоприятных обстоятельствах. Генрих VIII к этому моменту бесповоротно решил продолжить развод с Катериной Арагонской. Королева, ранее служившая ценным источником информации для испанских послов, больше не была доступна для консультации. Послу было крайне тяжело скрывать отношение своего правителя к политике Генриха. Тем не менее в течение шестнадцати лет постепенно создавал информационную сеть и готовил хорошо проработанные, проницательные отчеты, которые стали невероятно ценной информацией для историков. Его первым шагом было привлечение к себе на службу нескольких членов семьи Катерины Арагонской, в том числе ее джентльмена-помощника Хуана де Монтойя, который впоследствии стал личным секретарем Чапуи.
Молодые люди благородного происхождения, которых приглашали ко двору, вербовались послами Франции и Фландрии. Чапуи сам не говорил по-английски, однако настаивал на том, чтобы эти молодые люди учили язык, а неразговорчивый камердинер, сопровождавший его повсюду (Чапуи страдал подагрой), также был талантливым лингвистом. Благодаря этим связям Чапуи владел даже той информацией, которой боялись длиться в его личном присутствии. Он также налаживал связи с международным торговым сообществом, источником ценной информации о движении валюты и зарождающемся лютеранском движении. (У Чапуи были друзья и среди немецких купцов.) За некоторую информацию платили. Это был блестящий ход — завербовать главного секретаря французского посла, который в течение восемнадцати месяцев предоставлял Чапуи доступ к частной переписке Марильяка, более того, он регулярно получал отчеты от одной из служанок Анны Болейн. Тем не менее большая часть информации доставалась ему бесплатно от торговцев, «которые навещали его каждый день»: сплетни информированных, но зачастую одиноких людей, оказавшихся вдали от дома, обмененные на гостеприимство и хорошее общение.
Испанец в Риме
В XIV и XV веках Рим был родиной зарождающейся дипломатии. Желание использовать ресурсы католической церкви вынуждало правителей Европы послать эмиссаров в Рим с просьбой подтвердить кандидатуры на церковные должности и получить другие услуги. Вынужденные задерживаться из-за медленных темпов папских дел, они, по сути, становились послами. Даже в XVI веке Рим не утратил своего статуса центра бизнеса, политики и новостей. На его главенствующую роль в политических расчетах испанских Габсбургов указывает тот факт, что римскому послу всегда выплачивалось самое крупное жалованье (хотя оно, как и все посольское вознаграждение, никогда не покрывало расходов)[227].
Несмотря на то что Габсбурги преуспели в установлении господства на Апеннинском полуострове в XVI веке, победив французов, их послы всегда были бдительны. Их отчеты транслируют скорее тревогу, чем уверенность, и непреодолимое ощущение нестабильности итальянской политики. Дело было хорошо изложено Мигелем Маем, имперским послом в Риме, в послании Карлу V в 1530 году:
«Поскольку Рим является центром всех мировых дел, и, учитывая, что итальянцы загораются при малейшей искре — партизаны и пострадавшие от недавних событий, создают проблемы, потому что они всегда хотят чего-то новенького»[228].
Обратите внимание, что это было написано всего через несколько месяцев после коронации Карла V в Болонье, когда имперская власть находилась на очевидном пике. Испанские послы вновь и вновь натыкались на стремление итальянцев к новизне, которое делало их такими непостоянными союзниками. Испания, конечно, хотела спокойных союзников, которые ценили бы достоинства испанской гегемонии. И постоянно в этом разочаровывалась.
Среди дипломатических представителей, которые собирались в Риме, Венеции и других местах, мы можем отследить две противоположные стратегии. Англия, по общему признанию, один из второстепенных игроков, использовала итальянских граждан скорее как консульских представителей[229].
Карл V, а после него Филипп II всегда назначали послами испанских дворян. Обе стратегии имели свои преимущества. Коренные итальянцы могли беспрепятственно перемещаться среди привилегированных слоев населения, и вопросов к лояльности иностранной державе, как правило, не возникало. Испанские послы представляли своих хозяев с энергией и страстью, но, безусловно, иногда возникали недопонимания из-за культурных различий. Более того, часто они чувствовали, что местные не хотят делиться с ними сплетнями, которые были важной составляющей дипломатической жизни. Тем не менее как представители высшей касты испанского общества они умели понимать последствия, связанные, например, с приемом, оказанным эмиссару соперничающей державы[230]. В эту эпоху изменения в политике часто выражались публичными жестами, например, благосклонное отношение выражалось приглашением ко двору. И такие малейшие детали не ускользали от глаз проницательного дипломата, а новости такого рода заполняли стопки посольских депеш.
Папские выборы были одним из важнейших новостных событий XVI века и обозначали потенциальные изменения в политике и союзничестве. Поскольку они отличались от наследственной преемственности престола, папские выборы было трудно спланировать, хотя послы были обязаны попытаться. Отношения кардиналов с потенциальными папами были предметом дипломатического интереса: испанские послы отправляли на родину обширные досье с подробным описанием личностей, имущества, амбиций и, что особенно важно, состояния здоровья значимых фигур. Досье более чем на пятьдесят кардиналов, составленное послом Луисом де Рекесенсом в 1565 году, занимало 48 страниц[231].
Послы прекрасно понимали, что избрание про- или антиимперского папы может либо укрепить, либо поставить под угрозу власть Испании на полуострове. Каждые выборы вызывали ожесточенные споры, поскольку Франции, в частности, удалось с помощью дипломатии обратить вспять последствия поражений в битвах. Послы находились в самой гуще этих переговоров и неискренних обещаний, а этот вид многомерных шахмат был совершенно непредсказуем. Известие об избрании Джованни Марии дель Монте (Юлий III) в 1550 году было встречено в Париже с радостью, так как он находился в черном списке Карла V[232]. Фактически он поддерживал претензии Габсбургов, пока они не рассорились из-за войны в Парме в 1551 году. Но это было ничто по сравнению с катастрофическим избранием неаполитанца Джан Пьетро Карафа (Павел IV) в 1555 году, чья ненависть к испанскому господству над своей родиной была глубокой и непоколебимой. Любая надежда на сближение испарилась уже на следующий год, когда испанский посол, обнаружив, что стража у городских ворот не узнает его, выбил дверь, чтобы ворваться внутрь[233].
Несмотря на доминирование Испании на Апеннинском полуострове, это была сложная работа, и карьеры большинства послов закончились неудачей. Оба первых посла Филиппа II были возмущены враждебностью папы римского. Испанские эмиссары обнаружили, что меняющуюся многополярную политику Венеции было трудно постигнуть. Дипломатия требовала мастерства переговоров и обаяния. Не все послы понимали, что если они станут историей, игра, вероятно, будет проиграна.
Шпионаж
Как показывают эти примеры, развитие сети постоянных дипломатических представителей не гарантировало гармонии. На смену возвышенным принципам, провозглашенным Бернаром дю Розье в 1436 году, пришли более прагматичные средства. Венецианский ученый-дипломат Эрмолао Барбаро в 1490 году предложил новую доктрину. «Первая обязанность посла в точности такая же, как и у любого другого слуги правительства, то есть делать то, что лучше всего послужит сохранению мира и возвышению его собственного государства»[234]. Эпоха Реформации усилила недоверие к международным отношениям. Дипломатам великих держав приходилось заниматься своим делом в атмосфере растущей враждебности. Связи с иностранцами стали потенциально опасными для граждан страны пребывания. «Мне сложно в нынешнее время налаживать контакты, — сообщил граф Фериа, первый посол Филиппа II при королеве Елизавете. — Никто не хочет со мной разговаривать, люди бегут от меня, как от дьявола»[235].
Эти сложности добавили к задачам посланника новые обязанности. Поиск информации требовал еще больше связей и контактов, а также шпионажа. В эпоху конфессиональных конфликтов недовольных подданных, готовых поделиться своими идеями с иностранными агентами, найти было несложно. Но такая информация не гарантировала трезвых и беспристрастных суждений. Поддаваться влиянию легкодоступной информации и предложениям помощи (зачастую ложных) было крайне опасно. В XVI веке представители власти не раз убеждались, что нет ничего более непродуктивного для разведки, чем принятие желаемого за действительное разочарованными и обездоленными. Так пленные испанцы из флота Армады в 1588 году были уверены, что от трети до половины английского населения будут готовы поддержать вторжение[236]. Это была утопия: испанские послы оказались слишком доверчивыми в своих отношениях с английскими католиками, а английские протестантские политики совершили ту же ошибку с французскими эмигрантами-гугенотами. Английских послов в Испании встретили холодно, но, по крайней мере, там не было испанских протестантов, чтобы ввести их в заблуждение.
В эти непростые времена становилось все труднее оценивать качество получаемой информации, а риски были высокие. Оглядываясь назад, всегда можно выделить крупицы правды в потоке противоречивых отчетов разведки и поразиться тому, что они не были приняты во внимание. Но в момент события это не так очевидно. К 1586 году английское правительство уже располагало более или менее точным планом испанского вторжения в Англию. Но даже когда два года спустя, в мае 1588 года, Армада готовилась к отплытию, оно продолжало сомневаться в пункте ее назначения. Не убеждали и уверенные прогнозы английского посла в Париже сэра Эдварда Стаффорда о том, что испанский флот должен быть направлен в Алжир или в Индию. Английское правительство не знало, что этот высокопоставленный источник был подкуплен Испанией и преднамеренно дезинформировал их[237].
И даже если посол получал ценную информацию, передать ее домой было чрезвычайно сложно. Принимающая сторона всегда была в курсе того, с кем встречались послы, и хотела знать, о чем они писали на родину. Дипломатические депеши отслеживались и вскрывались. Кардинал Вулси перехватывал дипломатическую корреспонденцию под самыми разными предлогами, как и кардинал Гаттинара со стороны Карла V. Со временем изобретались все более изощренные способы чтения исходящих депеш. Чтобы обеспечить безопасную передачу своих отчетов, послы использовали шифры[238]. В целом это был не самый эффективный способ защиты информации. Большинство послов использовали простые системы замены каждой буквы или короткого слова цифрой или произвольным символом: что-то более сложное оказывалось слишком громоздким или приводило к тому, что их не могли расшифровать получатели. Более того, часто они использовали один и тот же шифр в течение многих лет, как, например, Чапуи на протяжении всего периода своей карьеры (1529–1545). И даже несмотря на то что посол Испании в Праге, например, разработал несколько шифров, использовал он один и тот же в течение всего периода между 1581 и 1608 годами. А все основные столицы Европы его давно разгадали.
Почти все послы поддерживали сеть шпионов и информаторов. Некоторые были ценными источниками, другие легкомысленными оппортунистами, которые ловко натравливали одну разведывательную службу на другую[239]. Лучшим способом раздобыть информацию чаще всего был подкуп. За определенную плату клерк или секретарь могли сделать копии входящих писем[240].
Учитывая характер ведения записей в XV и XVI веках, это не было ни трудным, ни опасным мероприятием. У английского агента в Венеции был бюджет в 40 фунтов стерлингов на взятки, которые он в основном использовал для покупки копий писем, направленных конкурирующим дипломатам. Даже в Испании почтовая служба с радостью принимала английское золото. Отчет Уильяму Сесилу, лорду Берли, в 1598 году включал удивительно прозаичное наблюдение его испанского агента:
«Почтмейстеры в Испании отдают всю корреспонденцию своим слугам, которых легко подкупить всего за 28 дукатов в месяц: Педро Мартинес в Мадриде отдал мне все письма Крессольда и Энглфилда, даже не моргнув»[241].
Развивающиеся в те годы коммерческие новостные службы также подкупали низкооплачиваемых клерков и чиновников, работающих с конфиденциальной корреспонденцией.
Однако конфессиональная политика второй половины XVI века затрудняла развитие дипломатии Возрождения. Непрекращающаяся вражда, охватившая ведущие державы Европы, сделала поддержание традиционных дипломатических отношений практически невозможным. Послов часто отсылали или высылали. Ярче всего это демонстрирует изгнание из страны Бернардино де Мендосы — посла Испании в Англии в 1584 году за организацию заговора с целью убийства королевы. А после убийства французского короля в 1589 году Мендоса завершил свою дипломатическую карьеру с мечом в руке, возглавив сопротивление французской столицы своему новому королю Генриху Наваррскому[242].
Действительно странные времена для дипломатического искусства. Было ясно, что люди больше не могли давать беспристрастные советы, необходимые для принятия решений. Необходимо было обеспечить новые источники конфиденциальной информации. И в XVI веке эту нишу заполняет коммерческая служба новостных рукописей: avvisi.
Первые новостные агентства
Примерно в 1590 году в итальянском городе Лукка начали задумываться о новых источниках конфиденциальной информации в Риме[243]. Римский корреспондент порекомендовал нанять Джованни Поли, который считался лучшим, и не было ни одного правителя в Европе, не заключившего с ним контракт. Поли был человеком осторожным, сообразительным и скрытным. Он знал, что репутация его бизнеса зависит не только от качества его продукта, но и от культивирования определенной мистики. Так, он разработал особый способ ведения бизнеса. Он вставал рано утром, чтобы писать отчеты. Затем он лично доставлял их на почту, что гарантировало, что они не будут вскрыты в пути.
Поли был представителем нового рода корреспондентов (novellante), собирающих новости для клиентов, которые были готовы за них платить. Его клиенты были богатыми и влиятельными людьми из правящего или коммерческого сословия, поскольку услуги были не дешевыми. (Лукка, кстати, принял рекомендацию привлечь Поли и оставался его клиентом почти тридцать лет.) Чтобы добиться успеха, новеланти (сборщику новостей) нужно было заработать репутацию благодаря качеству своей информации и разно-образию источников. И Поли это удалось, депеши от посла Испании в Риме были не чем иным, как отчетами Поли, переведенными на испанский язык.
Поли стал представителем нового направления на рынке новостей XVI века[244]. Искусство новеланти зародилось в Риме и Венеции, европейских центрах коммерческих новостей и политических сплетен. Сохранилась интересная депеша 1303 года, отправленная членами компании Риккарди из Лукки своим представителям в Лондоне[245]. В письме содержатся новости из Лукки и Апеннинского полуострова, а также новости из Франции. По количеству подробностей письмо можно сравнить с депешей, подготовленной столетием позже Антонио Морозини для своего племянника, служившего венецианским консулом в Александрии[246]. Эти сводки политической информации говорят нам о том, что было так же важно, чтобы удаленные агенты оставались в курсе событий на родине, как и получение от них разведданных.
В этих депешах политические новости обычно смешивались с инструкциями и информацией о важных коммерческих сделках. Появление рукописной новостной рассылки стало шагом вперед благодаря инициативе двух итальянцев с хорошими связями, Джованни Сабадино дельи Ариенти и Бенедетто Деи. Двое мужчин пришли к своему призванию разными путями. Интерес Ариенти к новостям был скорее побочным эффектом поиска покровительства. Будучи литератором, он познакомился с Эрколе д’Эсте, герцогом Феррары. В итоге Ариенти станет ценным корреспондентом дочери Эрколе, Изабеллы[247].
Оба, герцог и его дочь, высоко ценили его регулярные подборки актуальных новостей. Проживая в Болонье, Ариенти имел доступ к новостям от путешественников, направлявшихся во Флоренцию и Рим. Он также поддерживал связь с обширной сетью корреспондентов. Одним из них был неутомимый Бенедетто Деи. Деятельность Деи в качестве корреспондента стала кульминацией богатой событиями жизни, которая привела его во Францию, Англию и Германию, а также в длительные путешествия по Азии и Африке. Вернувшись во Флоренцию в 1468 году после нескольких лет жизни в Константинополе, общительный Деи использовал сеть связей, сложившуюся за годы путешествий, и заработал репутацию достоверного источника новостей. В период между 1470 и 1480 годами он начинает выпускать еженедельные письма с новостями. В одном сохранившемся письме от 1478 года содержится пятьдесят коротких заметок. Каждое длиной в одно предложение с датой и отсылкой к источнику:
«У меня есть новости из Генуи, что Дож посвятил Батистино в рыцари и изгнал [семьи] Адорни и Раонези.
Новости из Лиона, выставка прошла очень-очень хорошо; было продано много текстиля и получено много денег.
Новости из Франции — девять послов прибывают в Италию с 200 лошадьми с предложением мира»[248].
Переписка Деи с Ариенти дает множество примеров того, как собирались новости. Ариенти часто пересылал почту в банк Медичи во Флоренции, где Деи получал корреспонденцию. Большую часть информации из Франции Деи получал от контактов Медичи, в частности от Франческо Сассетти из банка Медичи в Лионе[249]. Новости на испанском языке поступали от торговцев, проживающих во Флоренции. У Деи были контакты и в Османской империи, и при дворе султана Египта, он постоянно хвастался своей способностью регулярно отправлять «новости из Азии, Африки и Европы». В то время как Ариенти надеялся выслужиться перед королем, Деи радовался регулярным платежам за еженедельную рассылку новостей. Как писал восхищенный корреспондент из Кортоны в 1490 году, его писем с нетерпением ждали, а как только они прибывали, их сразу же многократно переписывали[250].
Безусловно, коммерческая модель требовала доработки. Для получения максимального дохода Деи приходилось лично контролировать процессы тиражирования и распространения. В следующие несколько десятилетий система будет развиваться, и в XVI веке письмо в рассылке будет состоять из одного или двух листов бумаги, сложенных один раз, чтобы получился эквивалент брошюры формата кварто из четырех или восьми страниц. Они были заполнены отчетами, каждый из которых состоял из короткого абзаца из двух-трех предложений. Начинались они в стиле, который впервые использовал Деи, с даты: «Новости из Венеции, 24 марта 1570 года»; «Об этом сообщается в письме из Константинополя». Затем в абзаце резюмируются новости, переданные из этого места. Таким образом, в разделе «Новости из Рима» будут перечислены все новости, исходящие из римских источников, даже если они касаются далеких мест. За ним последуют новости из Венеции, Франции, Константинополя, Нидерландов и Англии. Этот стиль сохранялся практически неизменным до XVIII века. Более того, он также оказал большое влияние на формирование первых еженедельных газет.
Места, откуда поступали новости, представляли собой практически неизменный список ключевых новостных узлов — это крупные коммерческие центры, обслуживаемые континентальными почтовыми службами. Традиционно новости передавались короткими предложениями с минимальными комментариями или анализом. Акцент был сделан на выжимку ключевой информации. А купцы и члены правящих классов, которые были основными клиентами новеланти, могли сделать свои собственные выводы. Таким образом, эта еженедельная рассылка сильно отличалась от дипломатических депеш, в которых на предоставляемую информацию сильно влияло отношение к вопросу самого посла. В еженедельной рассылке новостей avvisi информация представлялась максимально нейтрально, что позволило корреспондентам расширить круг своих клиентов, в число которых даже входили правители враждующих государств Италии. Так, например, герцог Урбино из Рима, получавший рассылку, регулярно получал новости о своей деятельности[251].
Еще одним неизменным условием было то, что информационные бюллетени не подписывались. Это может показаться нам довольно странным, поскольку новеланти, безусловно, хотели рекламировать свои навыки и расширять круг своих клиентов. Лучшие из них, такие как Поли и венецианцы Иеронимо Акконцаикко и Помпео Рома, стали широко известными личностями. Склонность к анонимности скорее связана с намерением отделить излагаемые факты от субъективного мнения. Непроверенные отчеты передавали посредством вводных фраз: «сказано…; «Это передают из Лиона».
Двумя основными движущими силами развития коммерческих информационных агентств были Рим и Венеция. Нетрудно понять, почему эти города имели такое влияние. Венеция была торговым центром региона с наиболее развитыми дипломатическими сетями, территориями и торговлей в Восточном Средиземноморье и Леванте. Более того, Венеция также была центральным почтовым и дипломатическим узлом, где люди получали новости из Парижа, Лиона, Брюсселя и Испании, а также из имперских столиц Вены и Инсбрука. Риальто был главным европейским центром обмена коммерческой информацией и сплетен. Когда Саланио начинал разговор в «Венецианском купце» с приветствия «А теперь, какие новости из Риальто?», Шекспир мог ожидать понимающего смешка от лондонских зрителей[252].
Рим был важнейшим центром политической и церковной власти. Необходимость папского одобрения сделала Рим постоянным местом интриг и многочисленных дипломатических миссий. Непрерывный приток церковных доходов также сделал его крупным банковским центром: опрос 1550 года выявил 51 банковскую фирму, действующую в городе[253]. А военная пропаганда папства во второй половине XVI века против турок и протестантских еретиков привлекла внимание всей Европы.
Различный характер этих двух городов отражался и в еженедельных новостных рассылках. В Риме, как правило, предлагались подробные отчеты о маневрах Курии и амбициозных кардиналов. А самые изобретательные авторы даже пытались предлагать бюллетени двух видов — обычные и премиальные для избранных клиентов. Все было хорошо до тех пор, пока не совершались ошибки, как это было в случае с одним римским журналистом, чей секретный листок с критикой папского дома вскоре оказался в руках папы. Римские новеланти успешно создали репутацию людей, способных раздобыть самую секретную информацию этого города. Новоназначенному помощнику при дворе одного кардинала строго предписывалось не иметь контактов с журналистами. Его предупредили, что для них «выудить у тебя информацию, как отобрать конфетку у ребенка»[254].
Как мы видим, несмотря на то что итальянские авторы новостей оказывали услуги, которые с каждым днем считались все более незаменимыми, они не пользовались всеобщим уважением. Во второй половине XVI века сменявшие друг друга папы предпринимали решительные действия, чтобы ограничить их деятельность. В 1570 году Пий V объявил, что будет преследовать авторов клеветнических листовок. Вскоре после этого писатель Никколо Франко был арестован, предан суду и казнен. А в 1572 году против avvisi был издан указ:
«Не позволяйте никому осмелиться и претендовать на то, чтобы сочинять, диктовать, писать, копировать, хранить или передавать кому-либо клеветнические сочинения или рекомендательные письма, называемые lettere di avvisi (рукописные извещения), содержащие оскорбления и личные нападки на чью-либо репутацию и честь, или любое письмо, в котором обсуждаются будущие события»[255].
Запреты были возобновлены указом Сикста V в 1586 году, и в последующие годы наблюдались отдельные попытки добиться их соблюдения. В 1581 году один писатель был приговорен к пожизненному заключению за якобы распространение слухов о здоровье папы. В 1587 году человек, которого называли «главой секты газетиров», был казнен за утечку конфиденциальной информации. Действия против авторов новостей, кажется, были особенно суровыми в Риме, потому что их деятельность слилась в умах пап с непристойными писаниями тех, кто расклеивал по городу клеветнические сатирические стихи, известные как паскинады. Это были безудержные и умышленно клеветнические удары по власть имущим. Поскольку они были размещены анонимно, их авторы редко обнаруживались[256]. Авторы информационных бюллетеней, многие из которых руководили целым штатом сотрудников, были более легкой мишенью.
И хотя большинство паскинадов освещали весьма актуальные события, сопоставление этих двух форматов было несправедливым. Авизи (avvisi) могли быть циничными, но, за редким исключением, никогда не были откровенно оскорбительными. Их ценность заключалась в надежности информации, авторы ничего не преувеличивали и не выдавали желаемое за действительное. Свою зрелость они продемонстрировали во время военной кампании Армады 1588 года, когда они сохраняли спокойный скептицизм по отношению к ранним сообщениям об испанской победе, которой, конечно, страстно желали в Риме[257]. Самый жесткий антагонизм по отношению к новостным авторам, как правило, проявлялся в те моменты, когда власть имущие были заинтересованы в предотвращении распространения новостей, часто, конечно, когда новости были плохие.
Со временем периодически возникающая угроза возмездия оказала влияние на стиль еженедельной рассылки. С годами римские авизи становились все более однообразными и, безусловно, более осторожными[258]. Тем не менее они оставались важной частью новостной сети для тех, кто занимал официальные должности, а также все более и более широкой публики. В высшей степени наводящий на размышления указ 1590 года запрещал проповедникам ссылаться на информационные бюллетени в своих проповедях, из чего следовало, что среди их читателей находилось и городское духовенство[259]. Рукописные новостные брошюры продолжали оставаться доминирующей формой публикации новостей в Италии на протяжении всего XVII века, даже спустя долгое время после появления газет. Венецианские торговцы по-прежнему полагались на авизи для получения информации, которая могла бы изменить ситуацию на чувствительных финансовых рынках. А в Риме авизи играли решающую роль на безудержном рынке ставок[260]. Но если в XVI веке авизи находились на передовой новостной культуры, то в XVII веке их становилось все меньше и меньше. Тем не менее поклонник Рима в 1637 году все еще мог похвастаться тем, что «это было место, где находят все новости мира», но это было уже не так. Мир двигался дальше. Центр событий и факторы, определяющие европейскую политику, теперь находились на севере, как и притяжение европейской новостной культуры.
Информационный бюллетень Фуггера
Неуклонный рост рынка коммерческих новостей в Италии не мог остаться незамеченным к северу от Альп. Учитывая тесные деловые связи между Германией, Нидерландами и Апеннинским полуостровом, неудивительно, что рукописные информационные бюллетени вскоре начали пользоваться спросом и в других странах. Сначала немецкие клиенты просто прибегали к услугам авторитетных римских и особенно венецианских новелланов. Но к концу XVI века профессиональные информационные агентства также начали приобретать популярность. Они были расположены, прежде всего, в ведущих торговых центрах Антверпена, Кёльна и особенно Аугсбурга. Южногерманский город занимал уникальное положение, являясь крупным коммерческим мегаполисом, который также был основным центром информационной сети Северной Европы. Аугсбург был узлом почтовой связи между Венецией и Северной Европой, а также между имперскими столицами Веной и Брюсселем: это был единственный из крупных немецких городов, который был неотъемлемой частью имперского почтового маршрута[261].
Первыми северными потребителями информационных бюллетеней были в основном представители власти Германии. По крайней мере, это те бюллетени, которые сохранились, тем не менее преобладавшая коммерческая и политическая информация в них говорит о том, что спросом они пользовались и среди торговцев в городах на юге Германии. Самая большая сохранившаяся коллекция была собрана семьей торговцев и банкиров Фуггеров из Аугсбурга[262]. Фуггеры извлекли огромную прибыль из своей тесной связи с Габсбургами в первой половине XVI века. В последующие десятилетия их приверженность Филиппу II сделала их более уязвимыми. Чтобы защитить свои обширные деловые интересы, Фуггеры создали самую выдающуюся новостную информационную службу своего времени.
Чтобы оценить эту глобальную новостную службу, мы изучили двадцать семь аккуратно переплетенных томов, которые хранятся сегодня в Национальной библиотеке в Вене[263]. Каждый том содержит сотни статей: выпуск за выпуском рукописных информационных бюллетеней. Первый том датируется 1569 годом, но служба новостей Фуггеров, похоже, появилась раньше. В архиве Ватикана в Риме хранится набор более ранних томов, датированных 1554 годом, которые были собственностью Ульриха Фуггера. Они были подарены семьей Гейдельбергскому университету перед тем, как отправиться в Рим, когда эта замечательная библиотека была разграблена католическими армиями во время Тридцатилетней войны[264].
Венские тома составляют архив двух братьев более молодого поколения, Филиппа Эдуарда и Октавиана Секундуса, которые взяли под контроль издательство своего отца Георга после его неожиданной смерти в 1569 году. К счастью, молодые люди сохранили контакты и связи отца с партнерами во всех уголках Европы. Торговец из Инсбрука и Венеции, Дэвид Отт, познакомил их с двумя наиболее уважаемыми венецианскими новеланти, Иеронимо Акконцаикко и Помпео Рома, которые в 1585 и 1586 годах оказывали услуги по еженедельной рассылке новостей за 113 флоринов. Отт ранее рекомендовал Акконцаикко Гансу Фуггеру, сыну Антона, но безуспешно. В 1577 году Ганс пожаловался Отту, что Акконцаикко присылает только мусор: «только воздух попросту сотрясает». Вместо этого он попросил Отта заключить контракт с Хуаном Донато, поскольку у него была лучшая репутация[265]. А два года спустя Акконцаикко вновь писал для Фуггеров.
Всё это были коммерческие сделки. Филиалами Фуггеров управляли высокообразованные, авторитетные люди из ведущих немецких патрицианских семей. В их обязанности входил не только анализ отчетов в поисках наиболее достоверных новостей, также они следили за тем, чтобы новости были грамотно переведены на немецкий язык. Авторы новостей часто упоминали сообщения, которые они предпочли не передавать, потому что находили их сомнительными. «Хотя я читал и другие подробности, это те, которые кажутся мне наиболее достоверными», — писал Кристоф Винкельхофер, передавая новости из Вены[266]. Информационные бюллетени, которые мы находим в архиве Фуггеров, не включают повседневные «глупости»: сенсации, пророчества и чудесные сказки. Эти серьезные джентельмены писали лишь о «достойных вещах», а именно о политике и экономике.
В 1586 году братья Филипп Эдуард и Октавиан Секундус заключили партнерство с Филиппом II на пятилетнюю лицензию на импорт азиатского перца. Это было рискованное мероприятие, которое потребовало расширения службы новостей, требовавшего включения более регулярных репортажей с Пиренейского полуострова. В Лиссабоне посредник взял на себя организацию отчетов, а агенты в Испании собирали информацию из Севильи, Вальядолида и Мадрида. Развитие азиатской торговли также начало приносить новости из Индии. Большинство этих депеш сильно отличаются от информационных бюллетеней Венеции. И служащие Фуггеров фильтровали эти новости, оценивали их достоверность, прежде чем передавать. Хотя оригиналы так или иначе доставлялись в Вену.
По прибытии в Вену братья Фуггеры делились собранной информацией, которая поступала к ним в офис с каждым письмом. Еженедельные бюллетени готовились как для герцога Баварии, так и для эрцгерцога Тироля Фердинанда[267]. В 1585 году братья наняли аугсбургского гравера Ганса Шульта, чтобы он проиллюстрировал изображение укреплений, построенных герцогом Пармским для осады Антверпена, кульминации его успешной кампании по завоеванию Фландрии и Брабанта[268]. Эта публикация, кажется, была чрезвычайно успешной, а подобные виды военных диаграмм были в моде на рынке новостей после осады Мальты в 1565 году[269].
Архив новостей Фуггеров был частным ресурсом, созданным как дополнение к одной из величайших бизнес-империй Европы. Но это было незадолго до того, как огромные возможности сбора новостей стимулировали рост коммерческих информационных агентств. Фуггеры вполне могли нанять одного из первых независимых предпринимателей в Аугсбурге, Джеремиаса Крассера, для подготовки дайджестов из поступающих депеш. Но наняли они другого человека, Альбрехта Райффенштейна, который в 1579 году сделал это экстраординарное предложение герцогу Августу Саксонскому:
«Я знаю, что у вас есть люди в Венеции, Кёльне, Антверпене и Вене, присылающие вам новости. Я же, благодаря почтовым службам получаю новости из Аугсбурга, Италии, Франции, Испании, Португалии и Императорского двора — все сводки новостей всего христианского мира, из которых я делаю отчеты для великих лордов. Поскольку я родился как ваш подданный, я буду делать то же самое для вас еженедельно и отправлять их в Нюрнберг, а затем в Лейпциг, чтобы вы могли быть информированы так же хорошо, как и любой другой князь в Германии»[270].
Это говорит о чрезвычайно развитой сети специалистов по коммерческим новостям. В течение нескольких лет писатели новостей процветали в Гамбурге, Кёльне, Франкфурте, Праге, Вене и Лейпциге. Герцог Август, кстати, принял предложение Райффенштейна. А четыре года спустя он заключил контракт с Филипом Бреем для предоставления новостей из Франции и Нидерландов. Брей получал огромную сумму в 100 флоринов каждый квартал.
Эти сделки демонстрируют поразительную ценность, которую политические и деловые лидеры Германии придают достоверным новостям. В трудные времена — а это были особенно трудные годы — тем, кто наделен властью, был необходим доступ к самой быстрой и точной информации. Местные агенты Фуггеров играли роль, аналогичную роли послов, обслуживающих коронованные головы Европы, собирая, слушая, просеивая и передавая свои лучшие суждения о том, во что следует верить.
На удивление, еженедельные новостные рассылки оказались довольно стойкими. Авторы новостей пережили враждебность католической церкви в XVI веке и появление первых печатных газет. А в XVII веке новостные службы даже появились на новых территориях, с созданием первых информационных агентств в Лондоне[271]. Рукописные информационные бюллетени, составленные из качественных источников, бесстрастные и правомерно дорогие, были отличительной и теперь почти полностью забытой чертой мира новостей.