Что за чушь, право. Однако именно отец Александр был оболган и травим при жизни весьма ловким способом – его называли «постовым сионизма в нашей стране», одновременно искусно и грубо используя шовинистический фактор в официозном православии. Том самом, что со времени ленинско-сталинского государства было отделом КГБ и осуществляло свои специфические задачи на общем идеологическом фронте.
«Кто убил?.. – Да вы же и убили!» – эти строки из романа Достоевского удивительно подходят и к нашим спецслужбам советской эпохи, получившим заказ свыше или по собственной инициативе совершившим 15 лет назад это преступление.
Сначала говорили, что убили топором. Потом экспертиза доказала, что «саперной лопаткой».
Это кто же у нас ходит с саперными лопатками?.. Надо быть очень ангажированным следователем, чтобы на основе этой экспертизы не додуматься, не предположить, что саперной лопаткой могут убить только профессионалы-боевики.
Между тем сразу, буквально через несколько часов после убийства официальные чиновники в ранге министров в погонах подкинули в общество свою версию случившегося – уголовно-бытовую. Прием известнейший!.. Опыт богатенький!.. Врать и не краснеть!..
Главное, концы в воду.
Но как говорил Твардовский, «все минется, а правда останется».
Эта правда состоит в том, что отец Александр при жизни своей кому-то мешал.
Кому?.. Известно кому.
Во-первых, так называемому правому крылу РПЦ, с его нетерпимостью и ксенофобией, клерикализмом и кликушеством. Отец Александр был для этих церковных держиморд как кость в горле. Он служил Христу, а не им, не их человеконенавистническим догматам. Ратуя за открытое христианство, отец Александр возвещал о любви и доброте как о единственно спасительной силе, способной врачевать наше больное, истерзанное, дезориентированное в духовном отношении общество.
Он давал опору людям не с помощью мракобесной болтовни, а через самостояние в свободе, в незамкнутом религиозном пространстве – без фанатизма и фундаментального рвения. Тупая вера была ему чужда. Он, будучи обыкновенным деревенским попом, превращал свое священослужительство в жизнь – поступок и своих прихожан, число которых росло необыкновенно, приводил к поступкам и поведению, носившим глубоко нравственный характер.
Нашлись церковники, которые завидовали отцу Александру черной завистью. Этакое подобие сальеризма в среде, которая по определению должна, обязана противостоять любым проявлениям дьявола. Этот, условно говоря, сальеризм носил подлейший агрессивный характер – превращал религию любви в идеологию ненависти.
Александр Мень вызывал лютую ненависть этих кругов еще и потому, а может быть, и прежде всего потому, что был по крови евреем. Вот этого ему никак не могли простить наши фашиствующие церковники в православном обличье. Его обвиняли в экуменизме, писали доносы…
На одном полюсе был Александр Мень, на другом, скажем, печально знаменитый Санкт-Петербургский псевдодуховник – пример шовиниста-осквернителя христианской позиции, гласящей, что все люди – братья.
Эти полюса никак не могли сойтись, хотя прямого их конфликта не наблюдалось.
Отец Александр просто делал свое святое дело, сближая людей. На другом полюсе шла не менее активная работа по их разъединению. Кажется, де Голль однажды сказал, что патриотизм – это любовь к своему народу, национализм – это любовь только к своему народу, а шовинизм – это еще и ненависть к другим народам.
Отцу Александру приходилось настаивать на Христовой истине, попранной консервативным крылом церкви, в которой всегда были сильны националистические и почвенно – державные, прямо скажем, черносотенные настроения, если не сказать, «традиции». Эта самая «черная сотня» и Александр Мень – по сути, не совместимы. На протяжении десятилетий, то есть во время всего священнослужительства отца Александра подвергали травле со стороны некоторых его коллег, променявших христианство на идолопоклонство, новейшее язычество неофашизма, неонацизма, всегда ставившего во главу угла своей доктрины национальное превосходство.
В плане этого противостояния все сегодняшние проявления антисемитизма и ксенофобии в отношении лиц «кавказской национальности», «черных», «узкоглазых» и вообще других, а значит, «чужих» – все это, вместе взятое, было объявлено о. Александром уже тогда в годы перестройки главной разрушающей опасностью для человека, для всего нашего общества.
Ну, как такого не убить?
Он предупреждал нас, как это делали до него другие великие пророки. Экстремизм, переходящий в терроризм, да еще под черносотенным флагом державности – это ли не наша СЕГОДНЯШНЯЯ беда?
Сегодня святое для всех нас слово «патриот» опозорено внехристианским ожесточением, а само понятие «патриотизм» становится товаром, само слово святое «Родина» выгодным политическим «брэндом», за который борются меж собой всякие авантюристы, стремящиеся к власти любой ценой. Я заметил, люди в национальных одеждах выглядят гораздо патриотичнее голого народа. Но придумавшие «мировую закулису» ничего не могут придумать на подмостках, кроме убийств, насилия, осквернения памятников на кладбищах… Для них Бог и черт работают на контрактной основе.
Их принцип: цель оправдывает средства. Этот раскольниковский принцип, несовместимый с миросознанием Александра Меня, есть принцип спецслужб и власти – тех аморальных, опустившихся до кровопролития сил, которые вкупе с правым крылом РПЦ объективно не выносили фантастического влияния священника на умы и души граждан. – Вас слишком много! – как бы говорило ему государство, впадавшее по полной программе в это время во зло войны, в грехопадение как способ выжить. Устои сотрясались, а тут этот популярнейший человек – как бы сейчас сказали – с ежедневно растущим «рейтингом».
Александр Мень был приглашен на регулярные передачи в живом эфире – это происходило в самый канун его смерти. Убийство оборвало эту наметившуюся связь Александра Меня с миллионами людей.
Это сейчас иные прихожане приезжают в церковь на джипах. Такое вот время наступило.
А в начале 90-х сам священник шел навстречу обыкновенным людям. Его «приход» на телевидение стал бы многомиллионным приходом. Русский народ, знаете ли, разный – от Бердяева до Шандыбина. Поэтому духовная миссия Александра Меня становилась судьбоносной для России. Точнее, судьбоопределяющей.
Несомненно, власть устрашилась этого и – хочешь не хочешь – ей надо было принимать меры.
Христианство несовместимо с фашизмом. Но кое-кому пришло в голову совместить фашизм с христианством. Бредовая идея, но она реализуется. У нас миллионы носят крестики, а спроси их – все как один за смертную казнь!
Отсюда, видимо, поступило соответствующее негласное мнение об Александре Мене и меры были против него задуманы как самые крутые, то бишь кровопролитные. Поразителен один документ за подписью Ю. В. Андропова, где прямым текстом А. Мень назван «врагом» – это ли не прямое доказательство того, откуда кровавый ветер дует?..
Итак, вот они три чертовские силы, объединившиеся в неприятии и ненависти к Меню – власть, спецслужбы и нетерпящая открытого христианства часть РПЦ – с одной стороны, и беззащитный деревенский священнослужитель, с другой.
А между ними… знаете, что?..
Портфель. Портфель Александра Меня. Тот самый знаменитый портфель, который таинственно исчез с места злодеяния.
Что было в этом портфеле?.. И почему в канун своей гибели Мень почти не спал всю ночь?.. Есть предположение, что содержимое портфеля составляли материалы разоблачительного характера, имевшие огромную секретность и ценность. Если бы эти материалы в самые ближайшие дни сентября 90-го года были бы обнародованы, это была бы, наверное, сенсация, от которой многим врагам и коллегам о. Александра, мягко говоря, не поздоровилось бы. Видимо, о намерениях о. Александра выступить с этим честным, обнаруживающим правду истории – с подтвержденными фактами и документами, изобличающими чиновников от православия в их связях с КГБ в достопамятные советские времена – об этих намерениях стало известно в тех структурах, которые более всего боялись этой правды.
Напряжение росло. О. Александр в первые сентябрьские дни 1990 года тоже испытывал нешуточную тревогу – многие люди, оказавшиеся вместе с ним, свидетельствовали о его волнении, о его особо сосредоточенном состоянии именно в эти, предсмертные дни.
О. Александр был мужественный человек. При всей его чувственности, расположенности к сопереживаниям другим людям он был, прежде всего, мудр и тверд. Он был несгибаем, поскольку дух несгибаем.
Видимо, близился миг и час, когда о. Александр должен был передать кому-то свой портфель с документами. Кому?
Из книги Сергея Бычкова «Хроника нераскрытого убийства» со ссылкой на статью в «Аргументах и фактах» (№ 39, 1991) и статью в ежемесячнике «Совершенно секретно» довелось узнать о странной, таинственной, смерти зам. главного редактора «Совершенно секретно» Александра Плешкова – он был отравлен в парижском кафе (!) как раз в канун его уже назначенной встречи с о. Александром. Может быть, на этой встрече содержимое портфеля должно было перейти в руки Плешкова?.. И речь должна идти не об одной, а о двух смертях, связанных меж собой?.. Есть и другие версии гибели о. Александра Меня. Мне кажется, заслуживает внимания та, что изложена в книге Владимира Илюшенко «Отец Александр Мень. Жизнь и смерть во Христе». Не буду здесь ее пересказывать подробно, ибо, я надеюсь, все здесь присутствующие знакомы с этой замечательной книгой. Скажу только, что и эта версия, конечно же, тоже предположение, однако отнюдь не вымысел и не домысел – это то, что мы должны знать и анализировать, анализировать и знать, чтобы правда об убийстве одного из лучших людей нашего времени отца Александра Меня, была раскрыта.
Она и будет раскрыта. Но только не тем следствием, которое скорее напоминает театральную ширму, – на это позорное следствие мы уже давно не надеемся…
Однако, сама личность отца Александра, открывшаяся перед народом в роковые годы переустройства нашей жизни, ставшая знаковой фигурой своего времени и остающаяся и сегодня зовущим к себе примером великого духовного самостояния – эта личность мученика за Христа и за всех нас – рано или поздно, милосердно откроется нам и в своей героической смерти праведника.