- Потому что раньше ты играл не с будущим, а с прошлым. А в прошлом не было хороших психоманипуляторов. Против них тебе не помогут никакие летающие кулаки.
Кстати, два или три маленьких летающих кулака смотрятся эффектнее, чем один большой.
- Хорошо, в следующий раз будут маленькие, - согласился Манус.
- И ты мне ещё обещал любовь. Просто смерть не интересна, зато любовь и смерть всегда хорошо сочетаются - как красный цвет с черным. Включай любовь и поехали.
30
Когда я вошел в синюю комнату, Синяя сидела на полу, перибирая открытки.
Пестрый что-то царапал на подоконнике.
- Знаете, Ватсон, - сказал Пестрый, - на какую тему придумано больше всего анекдотов? Не знаете? Из четырех букв, первая и последняя "С". Малыши, желаю успешного секса. - Он вышел.
- О чем это он говорил? - спросил я.
- Притворяешься или не знаешь?
- Не знаю.
- Вырастешь - узнаешь.
Я помолчал немного.
- Ну чего ты здесь сидишь, пошли к нам.
- А ну его, - ответила Синяя, - сам туда иди.
- А я тоже не хочу, - я сел рядом и стал перелистывать книжку. Я часто носил книжку с собой, потому что скучно читать на одном месте.
- А он кто? - спросила Маша.
- Он Черный. Сказал, что его так зовут. А ещё он Белому чуть глаз не выбил. Сказал, что выбьет.
- Я знаю, - Синяя вздохнула по-взрослому, придвинулась и закрыла мне книгу, потом отвела мою руку в сторону, потянув за палец. - Ну брось читать, хватит.
Я любил, когда она со мной так обращалась - как с собственной куклой.
Приятно, когда кто-то так бесцеремонно обращается с тобой, угадывая женским чутьем, что тебе нужно.
- А ты у него шестерка, да?
- Шестерка - это разведчик.
- Ага, я знаю, разведчик, мне уже рассказали. Бедненький. Ты его боишься?
- Не боюсь.
- Да, ТЫ не боишься.
Она сделала слишком сильное ударение на "ты".
- Почему это ты так уверена?
Но она и не собиралась отвечать. Она была уверена и все. Какие-то дальние перетекания и переплывания мыслей ясно просвечивали на её лице; она продолжала улыбаться. Наконец, придумав что-то интересное, она спросила.
- Хочешь расскажу тебе что-нибудь про любовь?
- Мне эта любовь уже в печенках сидит, так надоела.
Синяя сделала круглые глаза.
- Да, да, я все про любовь знаю. Представь себе.
- Ой, что-то плохо представляется.
- Все знаю. Во-первых, любовь, она очень большая.
- Правильно.
- Потом, она похожа на радугу.
- Ты, что, поэт? - удивилась Синяя.
- А ещё она всех нас держит привязанными на веревочках и дергает за веревочки. Мы бегаем, гуляем или вот тут сидим, а она возьмет и дернет. И ты даже не хочешь, но все равно должен слушаться и делать все, что она заставляет.
- Я знаю, ты много страдал от любви!
- Ну, не мало, - соврал я, - точно, много.
В дверь снова просунулся Пестрый.
- За что тебя так женщины любят? - спрашивает как-то Шерлок Холмс
Казанову, - начал он.
- Уйди! - грозно сказала Синяя.
- А за то, что когда они мне говорят "Уйди!", я никогда не ухожу, продолжил Пестрый, но все равно скрылся за дверью.
- А тебе когда-нибудь признавались в любви? - спросила Синяя.
- Не признавались.
- Что, ни разу?
- Я ж сказал, ни разу.
- Странно.
- Почему странно?
- Потому что ты красивый, да.
Я не придумал сразу, что ответить на это. Вопрос о собственной красоте ещё никогда меня не волновал. Я часто размышлял о себе и много знал о себе, и ещё больше выдумывал. Я представлял себя сильным, огромным выше туч, здоровым навсегда и бессмертным, но красивым - никогда.
- Да, красивый. И не возражай.
Я и не собирался возражать.
- А что, если бы какая-нибудь девочка тебе призналась?
- Что призналась?
- Ну в любви призналась, ну что ты не понимаешь?
- Я бы обозвал её "Любка-язва" или стукнул бы по голове портфелем.
Выражение "Любка-язва" я недавно прочитал в книжке и сразу же влюбился в это сочетание слов. Я только ждал первой возмиожности, чтобы самому высказаться так же красиво. И вот возможность предоставилась.
- А меня бы ты не стукнул по голове портфелем? - поинтересовалась Синяя с милой отстраненностью. Она отвернулась в сторону и стала похожа на картинку из букваря. Я обиделся на нее, чуть-чуть, потому что она не заметила моего красноречия.
- Не стукнул бы.
- Почему?
- А у меня здесь портфеля нет.
- Ну и ладно, читай свою книжку, на, - она открыла книжку и положила передо мной.
- Не хочу.
- А почему не хочешь?
- А ты мне не даешь.
- Ну и пожалуйста, тогда я уйду.
Но она не ушла, а осталась сидеть, все так же глядя на меня.
- Не надоело читать?
- Мне все надоело. Если бы сделать крылья, я бы отсюда улетел.
- Крылья?
- Ты только никому не говори. Я сделаю крылья, а потом убегу отсюда. Надо только взять твердой проволоки, а потом выгнуть её вот так, а потом спуститься вниз и убежать. Я так и сделаю.
Синяя опять придвинулась, её глаза светились.
- А это очень страшно, да?
- Я не боюсь.
- А ты правда прыгнешь с крыши?
- Правда.
- Если ты правда спрыгнешь с крыши, то я тебя поцелую. Хочешь?
Я не предчувствовал никакого особенного счастья от её целования, но из вежливости притворился, что хочу.
- А если я разобьюсь, ты будешь плакать?
- Я все глаза выплачу, честное слово. Вот увидишь, я буду очень стараться плакать. Наплачу целый тазик. У меня слез много - смотри.
Она прищурилась и выдавила слезинку.
- Или не надо крыльев, идем.
Она взяла меня за руку и подвела к окну.
- Видишь, мы тут просто спустимся вниз, только потихоньку возьмем простыни и привяжем. С тобой я не боюсь.
- Не получится, - сказал я. - Красный уже два раза пробовал убежать.
Теперь все уверены, что убежать нельзя. И главное, что нет никакого забора. Он нам так рассказывал: ты бежишь, бежишь, сворачиваешь, и попадаешь сомвсем не в тот переулок. Потом опять бежишь и опять не туда попадаешь. Он так бегал целый вечер, никто его не хватился. Наверное, все знают, что отсюда сбежать нельзя.
Куда бы ты не побежал, ты обязательно вернешься в те же самые двери.
- Так не бывает, - сказала Синяя.
- Попробуй сама.
- А крылья сработают?
- Должны, если правильно сделать.
31
Обед прошел как обычно, только не всем хватило ложек. Ложки трижды пересчитывали, но все равно не досчитались.
Столовая была маленькой и неудобной; единственным достойным предметом здесь был аквариум. Столовая не отделялась от коридора, поэтому все проходящие норовили заглянуть тебе в рот. Тарелки всегда аллюминиевыме и очень горячие. На первое подали гороховый суп, довольно вкусный. Повезло тем, кому набирали со дна - не такое жидкое попалось. На второе дали отвратительную капусту.
На третье налили, как всегда, чай.
После обеда снова стали пересчитывать ложки и вилки и снова не могли досчитаться. Женщины даже начали ругаться между собой и позвали Лариску.
Лариска их разняла. Наша лариска непобедима, как танк. Нашли из-за чего ругаться - из-за ложек.
Полчаса спустя Пестрый, проходя мимо туалета, услышал странный звук. Как будто что-то царапали о стену. Он вошел и увидел Черного. На каменном подоконнике светлели свежие процарапанные полоски. Черный что-то быстро спрятал за пазуху.
- Блохи сорока мастей есть за пазухой моей, - сказал Пестрый. - Сорок первая мастя мне уже не поместя.
Он сам посмеялся своей шутке.
- Есть дело, - сказал Черный.
- Один человек падал с пятнадцатого этажа. "Эй, дело есть!" - крикнул он, пролетая мимо десятого.
- Ты можешь говорить серьезно?
- "Вы можете говорить серьезно, Ватсон, - спросил Холмс, которого переехало поездом..."
- Заткнись.
- Хорошо, заткнулся.
- Если ещё начнешь шутить, по стене размажу.
- Очень убедительно. Откуда такие шрамы? К малышам приставал?
Лицо Черного выглядело так, как будто он недавно провел боксерский поединок
- в качестве груши, а не в качестве соперника.
- Так в чем дело?
- Сегодня ночью сбежим.
- Почему сегодня? И чего ради бежать?
- Потому что я так решил.
- Не выйдет, - ответил Пестрый. - Уже пробовали два раза. Красный даже все подробно рассказывал. Местность здесь какая-то неправильная. Одно из двух: то ли улицы завязаны узлами, то ли переулки.
- Я знаю способ, - сказал Черный, - и мне нужен ты, зараза.
- Попытаемся, - согласился Пестрый. - Только смотри сам не заразись. Мой руки после посещения туалета, а не прячь их за пазуху.
- Тогда ровно в одиннадцать здесь. И если что-нибудь не так!
- В одиннадцать - не позно? Все-таки ночь.
- До двенадцати безопасно. Мы справимся.
- Да?
- Да.
- Не нервничай так. Все в порядке, мне тоже здесь надоело.
Они обсудили детали и расстались. Пестрый шутил, не переставая.
А он совсем меня не боится, - подумал Черный, - значит, я правильно выбрал первого.
В одиннадцать ноль пять они вышли и сразу спрятались за темную дверь.
Невдалеке был стол Лариски.
- Что дальше? - спросил Пестрый.
- Дальше вниз и в женский туалет. Я открыл там окно.
- Ты не мог открыть окно в менее пикантном месте?
- В менее пикантном уже бы давно заметили.
- Девочкам ведь холодно, зима как никак? А если они себе некоторые места простудят?
- Потерпят.
- А если там кто-то будет? Я не умею отказывать девушкам, которые не вполне одеты.
- Это другой туалет, который в торце коридора.
- Ладно. Так бы и говорил, - согласился Пестрый. - Но как ты умудрился открыть окно?
- Мне повезло.
- Что-то слишком часто стало всем везти. Красному, тому вообще просто на подносике подожили - наш новый воспитатель открыл ему окно собственноручно. Или вы все сговорились?