По дороге они заглянули в раздевалку и взяли два плаща. Плащи оказались длинноваты, но подошли по цвету: черный и пестрый.
- Вот и мне повезло, - заметил Пестрый, примеряя плащ, - как будто на меня шили.
- Тебе это не кажется странным? - спросил Черный. - Вроде бы кто-то нас здесь ждал.
- Кажется. Особенно странным мне кажется то, что у тебя ключ от замка. И ещё бы я хотел знать, кто тебя так отдубасил. Никто из наших этого не делал, а чужих здесь нет. Что-то ты мне не нравишься. Ты случайно не мазохист?
- Я знаю, что я делаю, - ответил Черный.
- Я знаю, что я делаю, - сказал жаворонок, вырезая стене аппендикс.
Они надели плащи и вылезли в окно. Сияла полная луна и было довольно светло; было даже слишком светло для двенадцатого часу ночи. Они оказались во дворике, где больные обычно гуляли. Из дворика можно было просто выйти на улицу. Во дворике стояла полуразрушенная деревянная беседка, несколько скамеек, трансформаторная будка, от которой тянулось множество проводов. Все провода тянулись вверх. За аркой вспыхивали зеленые зарницы - отблески вечной немой войны. С тех пор, как перешли исключительно на лучевое оружие, война стала беззвучна.
- Что теперь? - спросил Пестрый. - Ты посадишь меня в машину времени или превратишь в сову?
- Теперь самое интересное. Ты что-нибудь знаешь про нулевой уровень?
- Ничевошеньки. Но могу догадаться, что если он нулевой, то он самый нижний, не считая отрицательных. Так в школе учат.
- Но ты самый умный, ты бы догадался первым. Поэтому я выбрал тебя.
- Спасибо за комплимет, я тронут и горячие слезы благодарности примерзают к моим ресницам, - сказал Пестрый, - но что мне делать сейчас?
- Сейчас расстегни плащ.
- На сколько пуговиц?
- На все.
- Это не лучшее время для двусмысленных предложений.
Черный уже сжимал в кармане ложку с ручкой, отточенной о камень проткнет ему бок не хуже финки. Но лучше, если плащ будет расстегнут надежнее.
Пестрый расстегнул плащ:
- Побыстрее пожалуйста, а то мне холодно.
- Совсем не холодно, всего градуса четыре; это к утру похолодает, сказал
Черный и ткнул лезвием.
Лезвие прошло сквозь воздух.
- Скажите, Холмс, - спросил однажды профессор Мориарти, - я столько раз пытался заколоть вас заточенной ложкой и все время промахивался. В чем тут дело?
Черный снова пырнул лезвием и снова не попал.
- Вам следовало бы затачивать вилку, дорогой профессор, тогда бы у вас было в четыре раза больше шансов.
Пестрый сделал быстрое движение и у Черного потемнело в глазах. Что-то слегка хрустнуло в плече.
- Я восемь лет проучился в спортинтернате, - сказал Пестрый, - и проучился именно этому. Заточенную ложку я вычислил ещё за обедом. Давай её сюда.
Черный отдал.
- Теперь можешь вставать. У тебя точно был план побега или ты только голову морочил?
- Сбежать нельзя, - сказал Черный, - Мы в Машине.
- Только не пичкай меня детскими сказками. Никакой Машины нет. Вот уже двести лет, как она сдохла, ко всеобщему счастью. Или ты в школе не учился?
- Слушай, - сказал Черный, - я тебе расскажу. Мы все разных цветов, правильно? Задумайся об этом, очнись! Ведь люди не бывают разноцветными! Мы в игре, как пешки! Нами играют, пока не заиграют до смерти. Оглянись вокруг: переулки завязаны узлом - это для того чтобы мы не могли уйти. А кто подсунул нам цветные плащи в раздевалке? Они же видят каждый наш шаг! Ты знаешь, что бывает в таких играх? Нас десять, и мы должны убить друг друга. Из десяти остается один. Он будет играть дальше.
- Я не понял. Повтори ещё раз и помедленнее. Мы в игре? Машина играет с нами?
- Да.
- Зачем?
- Для развлечения. Играют всегда для развлечения.
- Какие наши шансы?
- Никаких. То есть, один к десяти. Один из десяти останется жив.
- Что можно сделать?
- Ничего.
- Допустим. Я и сам почти догадывался. Откуда ты знаешь?
- Я уже играл однажды.
- А синяки на твоем лице?
- Да.
- Зачем ты мне это сказал? Я же могу запросто тебя зарезать? Если поверю?
- Ты не сделаешь этого. Ты не станешь убивать девять человек ради удовольствия потом убивать ещё девять человек, а потом ещё девять человек и так далее. И ты никогда не убьешь девочку, поэтому тебе не нужно убивать и меня.
Ты не сможешь победить.
- Какую девочку? - удивился Пестрый.
- Маленькая Синяя тоже в игре. Ты же не станешь её убивать?
- Нет. А если мы будем тянуть время?
- Тогда включится первый уровень, протом второй, потом третий. На третьем уровне будут кусаться даже камни. Все равно останется один из десяти.
- Пускай, - ответил Пестрый, - но сам я убивать не буду. Даже тебя.
Подожду, пока тебя загрызет твоя собственная кровать, например. Или задушит твоя собственная тень, обмотавшись вокруг шеи. А вообще, я тебе не верю. Но допускаю твою правоту в качестве рабочей гипотезы.
- Можно проверить.
- Проверяй.
Они вышли из арки. Лунный свет был так ярок, что, казалось, можно читать газету. Лунный свет казался густым и текучим как сметана, он стекал по стенам.
Лунный свет гравировал каждую неровность и оттого вещи были видны яснее, чем днем. Как будто лунный свет усилили для удобства зрителей. Луна сияла так ярко что было больно на неё смотреть. Улицы совершенно пусты. Главный вход в госпиталь светлел слева.
- Странная сегодня луна, - сказал Пестрый.
- Ты все хорошо запомнил? - спросил Черный.
- Угу.
- Ты знаешь ближние улицы?
- Знаю.
- Что будет, если мы пойдем прямо?
- Мы вернемся в ту же точку, совершив кругосветное путешествие. Но восьмидесяти дней нам не хватит - воздушного шара нет.
- Я говорю серьезно.
- А если серьезно, то мы прийдем к моему дому, только нужно будет чуть свернуть в конце.
- Тогда пошли.
- Ко мне?
- К тебе.
Они пошли и дошли до темной части переулка; они шли по прямой.
- Что теперь?
- Теперь дойдем до фонаря и посмотрим на следы.
Они дошли до фонаря и увидели следы на тонком снегу.
- Да, это наши следы, - согласился Пестрый, - но нас здесь не было. Этого не может быть. Я думал, что он врет.
Он дошел до ближайшего поворота и снова увидел арку и рядом с ней вход в госпиталь.
- Здесь пространство закручено в какую-то улитку, - сказал он. - Куда ни иди, возвращаешься обратно. Антитопология.
Он уже расстегнул плащ и шел быстро.
- Я предлагаю вот что, - сказал Черный, - сейчас мы обойдем эту улитку, может быть в ней есть дырочка. Мы пройдем по всем переулкам. Но теперь ты мне веришь? Мы в Машине, мы всего лишь на экране; мы не можем выйти из него!
- Непохоже, - сказал Пестрый, - я слишком хорошо себя знаю, чтобы быть нарисованным. Но все-таки проверим. Я такой настоящий, что просто дух захватывает. Я просто ас настоящести. Чемпион по настоящести в легком весе среди юношей. У меня даже волосы не накладные, можешь потрогать.
- Ты не можешь не шутить?
- Увы, нет.
Они прошли тем же путем ещё два раза, постоянно встречая собственные следы. Один из переулков не заканчивался госпиталем.
- Здесь пустота, - сказал Пестрый и протянул руку вперед.
Рука коснулась чего-то гладкого и скользкого.
- Похоже на стекло. Если стекло, то его можно разбить. Я попробую.
Он выломал из забора кирпич, согрел замерзшие пальцы и метнул в преграду.
Кирпич прошуршал сквозь воздух и ушел за территорию игры.
- Он не выпускает только нас. Конечно, остальные спокойно ходят на работу. Даже ничего не подозревают. Надо бы проследить за человеком, который будет здесь идти. Посмотреть, как он проходит сквозь это, - сказал Черный.
- Но нам это все равно не поможет.
- Может быть, это и есть экран?
- Экран? - Пестрый прислонился лицом к преграде и попытался разглядеть то, что за нею. - Экран? И сейчас какой-то изверг смотрит на меня, как я толкаюсь рукой в этот экран и потирает ладошки от удовольствия, и предвкушает, как он меня, к примеру, поджарит на сковороде? Прыгая по кравитатуре одной рукой, другой засовывает в рот жирный бутерброд, лоснясь от удовлетворенности собой? Все это - экран?
Он развел руками, будто пытаясь охватить все пространство вокруг.
- Все, что я вижу? Все это - ненастоящее? Да моя единственная мысль более настоящая чем все эти Машины вместе взятые! Все это я вижу - полная луна, а вон там созвездие Ориона, я его знаю с детства, это мое любимое созвездие. За два квартала отсюда - горка, с которой я катался на санках каждую зиму. А вон там, видишь? Вон там, там живет моя девушка. Я её целовал. Она была без ума от счатья, когда я её целовал! У меня уже есть своя девушка и она меня обожает.
Меня есть за что обожать! Плевал я на все эти экраны!
Он плюнул и слюна зависла в воздухе. Он сел и оперся спиной о невидимую стену.
- Слушайте, Холмс, я хочу вам сказать... Тише, Ватсон, тише, - граница близко. Что делать будем?
- Есть ещё один вариант, - сказал Черный, - но надежды мало.
- Валяй.
- Розовый придумал. Он хочет сделать крылья и улететь по воздуху. Вдруг экран не доходит до большой высоты?
- Нет, это явный бред, - сказал Пестрый. - Я умный, я сейчас буду думать.
Можно спрятаться в темноту, тогда нас не увидят. Ты сам как спасся?
- Вначале спрятался, а потом убил главного убийцу. Может, слышал? Но дальше первого уровня я не заходил.
- В лесу, что ли? Это был ты? Героическая ты наша сволочь.
- Я могу обидеться, - предупредил Черный.
- Не стоит, я же не для оскорбления. Просто утверждаю факт. Так говоришь, делать нечего?
- Нет.
- А если испортить им программу как-нибудь?
- Как?
- Да никак, если это и вправду Машина, то не нам с ней тягаться.
- Ага.
- Как-то наверное, можно. Но у меня не получится. И ни у кого не получится. Притвориться мертвым тоже не годится. Послушай! Ведь это значит, что я ими сотворен?