Как купить автомобиль
Ладно, с отставанием и плагиатом всё понятно. Но, наверное, все эти предметы хотя бы можно было быстро и дёшево купить? Нет, конечно. Тут стоит привести пример с покупкой автомобиля.
Вопрос первый: сколько новых (то есть не подержанных, а прямо с конвейера) моделей автомобилей были доступны среднему советскому человеку в случайно выбранном 1972 году? А вот сколько:
три модели ВАЗ: ВАЗ-2101, универсал ВАЗ-2102 и модернизированный ВАЗ-2103;
ЗАЗ-966 «Запорожец»;
ГАЗ-24 «Волга» и универсал ГАЗ-24–02, а также внедорожник ГАЗ-69;
ЛуАЗ-969 «Волынь» и переднеприводный вариант ЛуАЗ-969В;
УАЗ-69 (он в том году сменил ГАЗ-69);
«Москвич-408», «Москвич-412» и универсалы «Москвич-426» и «Москвич-427».
Всё. Суммарно 14 автомобилей – а на деле всего семь моделей в разных модификациях. Советский человек не мог купить автобус или грузовой автомобиль, лимузины вроде «Чайки» простым смертным тоже не продавались. Из-за рубежа автомобиль ввезти было нельзя (члены правительства и Юрий Гагарин – это исключения).
Теперь давайте посмотрим, сколько моделей было доступно в том же году среднему американцу. Тут числа уже приблизительные, так как невозможно посчитать всё точно.
В 1972 году только американская компания Ford производила 12 моделей легковых автомобилей (Pinto, Maverick, Torino, Custom, Custom 500, Galaxie 500, LTD, Ranch Wagon, Country Sedan, Country Squire, Thunderbird и Mustang), причём каждая имела разные варианты двигателя и комплектации. Chevrolet выпускала 10 легковых моделей (Vega, Nova, Monte Carlo, Chevelle, Biscayne, Bel Air, Impala, Caprice, Camaro и Corvette), и это только для американского рынка, на экспорт у Chevrolet был ещё десяток моделей. Pontiac – 11 моделей (Astra, Ventura II, LeMans, Catalina, Catalina Brougham, Bonneville, Grand Ville, Safari, Grand Prix, GTO, Firebird). И т. д.
Суммарно на тот год в США существовало более 200 автомобильных брендов, из которых около 20 можно назвать крупными игроками. В общей сложности они выпускали около 500 различных моделей, не говоря уже о тысячах модификаций. А если учесть, что обычный американец имел право купить любой грузовик, автобус или иностранный автомобиль, то к списку можно будет добавить ещё несколько сотен брендов и несколько тысяч моделей – суммарно я оценил бы это количество примерно в 2000–3000 моделей (скорее всего, их было больше). Так что в 1972 году обычный американец имел в 200 раз более широкий выбор, чем гражданин СССР. Или в 400 раз, если считать ВАЗ-2101, ВАЗ-2102 и ВАЗ-2103 (и аналогично с автомобилями других заводов) всего лишь модификациями, а не разными машинами.
Но жалкий выбор – это ещё не самая большая проблема. Вы знаете, как покупали автомобили в СССР? Свободную продажу машин в частные руки Советский Союз, так и быть, разрешил – но лишь в 1948 году. Однако и это разрешение можно назвать в какой-то мере фикцией.
Сперва гражданин должен был встать в очередь на автомобиль, зарегистрировавшись по месту работы. В 1950-х очереди приходилось ждать по три-четыре года, а начиная с 1960-х – в среднем по семь-восемь лет. Всё это время нужно было копить деньги. Наконец, по истечении многолетней очереди, в почтовый ящик приходило долгожданное уведомление. С ним человек шёл в автомагазин (один на крупный город) и там отстаивал ещё одну очередь, многочасовую, из которой выходил, имея на руках справку-счёт. С ней он шёл в сберкассу при магазине, снова отстаивал там в очереди, оплачивал счёт, возвращался в магазин и опять стоял в очереди – за чеком. Затем он ехал на склад, отдавал там чек и получал автомобиль. Выбрать цвет было нельзя – что досталось, на том и езди, так что машины в СССР нередко перекрашивали кустарным образом.
Понятно, что всё это можно было обойти коррупционным путём, заплатив в два-три раза больше. Ветеран войны имел право раз в жизни купить автомобиль без очереди. В 1980-е случился недолгий период свободной продажи автомобилей из-за перепроизводства на экспорт – их освободилось достаточно для внутренней продажи. Напомню, что американец в любой момент просто шёл в магазин и покупал машину. Он мог уехать на ней из автосалона.
Наконец, о ценах. «Копейка» в 1972 году стоила 5500 рублей, «Москвич-412» – 4990 рублей, а «двадцатьчетвёрка» – аж 9200 рублей. Зарплата среднего мужчины составляла около 200 рублей, то есть средний автомобиль стоил примерно 30 зарплат. В США средняя зарплата того года составляла $750 в месяц, средний же автомобиль стоил $3800, то есть всего пять зарплат – в шесть раз дешевле, чем в СССР.
К чему я всё это рассказываю? Автомобиль – наиболее наглядный пример отношения государства (напомню, абсолютного монополиста и единственного производителя чего бы то ни было) к советскому человеку. Конечно, с пылесосами или телевизорами дело обстояло попроще – по крайней мере, очереди на них тянулись не годами, а всего лишь часами (если устройство в принципе оказывалось в продаже, что бывало далеко не всегда). Но в целом государство плевать хотело на любые отрасли хозяйства, связанные с повседневной жизнью людей.
Соответственно, и изобретательства в сфере предметов быта никто и никогда не поощрял. Так что, наверное, это самый натянутый раздел книги.
Глава 21. Человек и инструмент
Практически всё, что знает о Термене среднестатистический человек (достаточно образованный, чтобы вообще знать о Термене), – легенды. Не в том смысле, что этих событий не происходило, просто истории о нём окружены легендарным ореолом. Например, в 1991 году, за несколько месяцев до распада СССР, 95-летний Термен вступил в КПСС, а на вопрос, зачем он это сделал, ответил: «Я обещал Ленину». Он действительно обещал – и сдержал слово, но подобные истории, к сожалению, затмевают его реальные технические достижения и тесно связанные с ними перипетии. Впрочем, вся жизнь Термена с точки зрения журналиста кажется сплошной легендой: он был привилегированным советским инженером – и американским бизнесменом, побывал в «шарашках» и в опале, а его имя стало нарицательным. Но давайте обо всём по порядку.
Физика и музыка
Каждый уважающий себя родитель пытается отдать ребёнка в как можно большее количество различных секций. Я считаю такой подход правильным: чем больше информации получает ребёнок, тем он лучше развивается в целом, и, что важно, секции и курсы – это возможность открыть талант и заложить фундамент будущей профессии.
За 120 лет – наш герой родился в 1896 году – ничего не изменилось: точно так же поступили и родители Льва Термена. Отец его был обеспеченным петербургским адвокатом, дворянином, и перед юным Львом лежало множество дорог. В основном он занимался (и увлекался) двумя вещами: игрой на виолончели и физикой, а ещё специально для астрономических наблюдений родители построили для юного Льва небольшую обсерваторию на даче. Детские увлечения, поддерживаемые родителями, переросли в профессию: после гимназии Термен поступил сразу на два факультета Императорского Петроградского университета (ныне СПбГУ): астрономический и физико-математический. И ещё в… консерваторию!
Консерваторию он успел закончить в 1916 году, а потом его сразу, со второго курса университета, призвали в армию. Всё это время Термен продолжал интересоваться физикой и электротехникой, окончил офицерские электротехнические курсы и работал на Царскосельской радиостанции, крупнейшей в стране. Впоследствии, уже после революции, он её возглавил, а в 1919-м лично принимал участие в демонтаже передатчика в связи с опасностью захвата войсками Юденича.
Это определило будущее Термена. Хотя университет он так и не окончил, в дальнейшем карьера шла в гору благодаря его таланту, уму и изобретательским наклонностям. Самым успешным шагом на этом пути было приглашение от Абрама Иоффе, известного физика и на тот момент руководителя физтехотдела Государственного рентгенологического и радиологического института (ныне Российского научного центра радиологии и хирургических технологий). Собственно, сам институт был образован в 1918 году по инициативе группы учёных, среди которых присутствовал Иоффе. И когда в 1919-м Иоффе пригласил к себе нового молодого сотрудника, а тот предложение принял, оба не прогадали.
Хотя в лаборатории физтеха Термен занимался в первую очередь теоретической и экспериментальной наукой, немало времени он посвящал и «работе руками». Есть люди, для которых наука – это жизнь, а есть такие, для кого она – инструмент (тут можно вспомнить Николу Теслу – его постоянно называют учёным, хотя он был исключительно практиком и инженером-изобретателем). Так в 1920 году Лев Термен сделал своё самое знаменитое изобретение – терменвокс. Удивительно то, что изобрёл он довольно много различных устройств и систем, причём гораздо более полезных в практическом смысле, но славу ему принёс именно музыкальный инструмент. Возможно, потому, что именно в нём Термен сплавил два своих главных увлечения – физику и музыку.
Электронная мелодия
Терменвокс – это один из ранних (но не первый) электромузыкальных инструментов. Отличие его от 99 % других электромузыкальных инструментов – как старых, так и современных – в дьявольской, хотя и в какой-то мере обманчивой простоте. Эта простота вкупе с компактностью позволила терменвоксу стать первым серийным и широко используемым на концертах электромузыкальным инструментом – его предшественники оставались лишь экспериментальными конструкциями.
По сути, терменвокс состоит из двух генераторов электрических колебаний. Один из них называется опорным и генерирует волну постоянной частоты. Частоту колебаний второго генератора – переменного – можно варьировать. Частоты от обоих генераторов поступают на катодное реле (смеситель), где смешиваются и вычитаются друг из друга; результирующая частота находится в звуковом диапазоне. Она усиливается – и превращается в звук, в музыку.
У Иоффе Термен занимался измерением диэлектрической постоянной газов в разных условиях и изготовил для этого стенд, в котором газ служил частью электрической цепи. В ходе опыта обнаружилось, что при попадании генерируемых волн в определённый диапазон появляется слышимый ухом звук, причём прибор настолько чувствителен, что ёмкость цепи изменяется даже простым приближением к ней руки. Термен усилил и систематизировал этот эффект, спроектировав устройство, основной задачей которого была генерация звука.
С другой стороны, случайность этого изобретения кажущаяся, и вряд ли терменвокс появился бы на свет без предварительной подготовки самого изобретателя. По воспоминаниям Термена, первую подобную систему он сконструировал ещё в 1918-м, но у него не было материальной базы для её развития. И ещё раньше, во время обучения в гимназии, он построил музыкальный аппарат на базе катушек Теслы – при приближении газоразрядных трубок тот издавал звуки различной высоты; под руководством Термена его сокурсники исполнили мелодию «Эй, ухнем!». Фактически это был первый опыт бесконтактного музицирования в истории.
С точки зрения исполнителя, классический терменвокс работает так. У прибора есть две металлические антенны. При приближении руки к вертикальной антенне (и удалении от неё) изменяется частота звука, то есть нота, а горизонтальная антенна позволяет варьировать громкость. В классическом варианте терменвокса чем ближе рука к вертикальной антенне, тем выше звук, чем ближе к горизонтальной – тем он тише. Занятно, но в самой первой модели громкостью управляли с помощью педали под ногой исполнителя, то есть контакт всё-таки был.
В целом получилось красиво – и в плане звука, и во внешней эстетике исполнения. Музыкант двигал руками в воздухе, будто дирижировал, не касаясь самого прибора. Посмотрите на YouTube, как играют на терменвоксе, – это эстетический восторг. Изобретатель позиционировал свой инструмент как настоящую революцию в искусстве, а позже зарубежные газеты писали, что «Термену удалось то, что не удалось Троцкому – совершить мировую революцию, но только в музыке».
Но Термену повезло ещё и с тем, что это были 1920-е, когда партия ещё не подмяла под себя любую частную инициативу. Иначе вышло бы как с АНС-синтезатором, который делался 20 лет, а потом стал никому не нужен (см. главу 24). В ноябре 1920 года на заседании кружка механиков имени профессора Виктора Кирпичёва Термен впервые сыграл на своём инструменте на публике, а двумя годами позже ему довелось продемонстрировать терменвокс лично Ленину. Немалую роль в этом сыграл шумный успех демонстрации инструмента на 8-м Всероссийском электротехническом съезде, посвящённому Госплану электрификации РСФСР.
Ленин с некоторой регулярностью принимал изобретателей, интересовался их работой и порой даже выделял финансирование под различные проекты. Терменвокс (который тогда назывался этеротоном) Ильичу понравился, Термен дал ему урок и научил играть простые мелодии. История о том, что Ленин без помощи изобретателя исполнял «Жаворонка» Глинки, – преувеличение, я сам прошёл небольшой четырёхдневный курс терменвокса и спешу вас уверить, что сразу у вас ничего не получится. Это всё-таки полноценный музыкальный инструмент, причём непростой – нужно иметь как минимум отличный слух, чтобы правильно играть на нём. Ладов и точек, как на гитарном грифе, тут нет, приходится полагаться лишь на звучание и моторику. Так что Ленин в какой-то момент просто высвободил руки, которыми изначально «водил» Термен, и попытался доиграть сам. Термен вспоминал, что у Ильича это более или менее получилось.
Знакомство с Лениным повлекло за собой ряд подвижек, в частности при рентгенологическом и радиологическом институте был образован физико-технический отдел, а Термен продолжил свою работу.
Примерно в это время в его работе активно проявились и другие исследовательские направления, в частности телевидение (точнее, внешнее наблюдение). Впрочем, он постоянно что-то изобретал – от автоматизированных дверей до датчика, включающего свет по сигналу. Но почти все эти вещи или оставались невостребованными, или сразу засекречивались, так что единственным «открытым» источником известности Термена был всё-таки терменвокс. И именно терменвокс увёз его в Америку.
Секретное телевидение
С телевидением у Термена не заладилось. Притом что 1920-е были годами бурного расцвета телевидения – собственно, за 10 лет оно прошло путь от теоретической схемы до рабочей системы. В 1925-м шотландец Джон Лоуги Бэрд провёл в своей лаборатории первую полноценную телетрансляцию – не абстрактные фигуры, а движущиеся картинки – и годом позже продемонстрировал передачу визуальной информации из Лондона в Глазго, на 700 километров. Десятки изобретателей и инженеров работали в США – это и русский эмигрант Зворыкин, и Фило Фарнсуорт, и венгр Кальман Тихани. Появилось множество конкурирующих систем сперва механического, а затем и электронного телевидения.
В СССР на острие прогресса был Лев Термен. Его интерес к телевидению вырос из дипломной работы, которую он по предложению Иоффе написал в 1924–1926 годах по теме передачи движущегося изображения на расстояние без проводов (забавно, но к тому времени у Термена, уже активно преподававшего, по-прежнему не было законченного высшего образования). Для диплома он, по сути, разработал систему теленаблюдения, названную «дальновидением».
Он защищался в июне 1926-го, и его исследования вызвали большой интерес у научной общественности. Система работала схоже с механической схемой Бэрда, а на демонстрации Термен передал на расстояние изображения движущейся человеческой руки. Изобретатель принялся совершенствовать систему. В третьем её варианте, самом законченном, изображение проецировалось на огромный – 1,5 на 1,5 метра – экран, а развёртка была 64-строчная. Советская пресса одобрительно писала о разработке. И тут Термену не повезло.
Его исследования вызвали интерес Совета труда и обороны – чрезвычайного высшего органа СССР, отвечавшего в том числе за охрану границ. Термену предложили сделать на основе своих разработок устройство для пограничной службы и слежки. Тема была сразу же строго засекречена, и на этом всё закончилось. В 1926-м усовершенствованную систему продемонстрировали Семёну Будённому: на улице стояла камера, а Будённый и испытатели находились в здании и по картинке на экране опознавали тех, кто проходил снаружи. Но ни о каком массовом телевидении речи не шло: оно появилось в Великобритании, США и других странах, а СССР потом покупал технологии, разработанные Зворыкиным для Radio Corporation of America (RCA).
Американская история
А повезло Термену с другим. В 1927 году он продемонстрировал терменвокс на Международной музыкальной выставке во Франкфурте-на-Майне. Его ждал оглушительный успех, поскольку в те годы электронные инструменты были модной диковинкой, а ничего подобного терменвоксу мир не видел никогда, не говоря уже об исполнительском мастерстве самого Термена. Он получил множество приглашений из-за рубежа – и на проведение концертов, и в рабочие поездки. Он выступал в Парижской опере, в Берлинской филармонии, в лондонском Альберт-холле, а потом согласился уехать – в США.
Там он получил патент на терменвокс – точнее, закончил его оформление, так как заявка была подана ещё в 1920-х из Советского Союза, – и разработал версию устройства для серийного выпуска. Права на производство он продал General Electric и уже упомянутой RCA и основал собственную фирму Teletouch, Inc. Она занималась разработкой различных электронных систем, и в частности ёмкостных сигнализаций. Термен спроектировал сигнализации знаменитых тюрем Алькатрас и Синг-Синг, а также хранилища в Форт-Ноксе – именно госзаказ позволил его бизнесу пережить Великую депрессию. Также компания делала терменвоксы и держала студию звукозаписи, но о «тысячах терменвоксов», как пишут некоторые источники, говорить всё-таки неправильно: инструмент был специфическим и не мог приносить большой прибыли. В Нью-Йорке Термен арендовал шестиэтажный дом и организовал несколько торговых представительств по всей Америке. Он выступал с концертами и пользовался популярностью – у него в гостях бывали знаменитые музыканты, от Гершвина до Менухина, захаживали Чаплин и Эйнштейн. Термен экспериментировал и со светомузыкой: по предложению композитора Генри Коуэлла он разработал первый ритмикон – фотоэлектрическую машину, генерирующую рисунок, соответствующий проигранным нотам. Ритмикон, кстати, считается первой в истории ритм-машиной и сильно опередившим своё время прообразом драм-машин.
И вот тут в биографии Льва Термена начинается тёмная глава. В большинстве источников можно встретить информацию о том, что всё это было прикрытием и что Термен всегда оставался не только советским гражданином, но и советским агентом. Что под прикрытием Teletouch, Inc., функционировала целая агентурная сеть, офисы компании служили перевалочными базами и явочными точками. Термен принадлежал к клубу миллионеров – но неизвестно, были его деньги доходами от бизнеса или финансированием от советской разведки.
Никаких официальных подтверждений и опровержений нет. Сам Лев Термен ничего об этом не рассказывал, в том числе и семье (по свидетельству Петра Термена, правнука изобретателя), в документах тоже не найти никакой информации. Так что этот период жизни Термена до сих пор вызывает споры и сомнения. С одной стороны, в 1920–1930-х многие советские специалисты и мастера искусств ездили в длительные командировки в США, можно вспомнить Вавилова или скульптора Сергея Конёнкова. С другой стороны… сам Конёнков к шпионажу отношения не имел, а вот его супруга Маргарита была агентом влияния и пыталась получить данные о Манхэттенском проекте, что отражено в рассекреченных документах. А сколько ещё всего скрыто грифом секретности… Чем гадать, давайте лучше вернёмся к инструментам Термена.
Одним из них было специфическое развитие терменвокса – терпситон, представляющий собой платформу, на которой танцевал исполнитель. Его танец рождал музыку. Это изобретение можно было бы назвать неважным, когда б оно не стало причиной краха.
Первой солисткой терпситона, представленного в 1932 году в Карнеги-холле, стала Клара Рокмор – будущий виртуоз терменвокса. С терпситоном пробовали работать многие балетные труппы. Для одной из программ Термен пригласил группу танцоров-афроамериканцев, и среди них была Лавиния Уильямс, в которую он влюбился и на которой женился в 1936 году (со своей первой женой, Екатериной, он развёлся вскоре после переезда в США). И тут же перед ним внезапно закрылись все двери: в Америке 1930-х вовсю действовала расовая сегрегация, брак был зарегистрирован в советском посольстве и не признавался властями США, а Термен, женатый на чёрной, сразу стал неприкасаемым. Его деятельность на этом фоне сильно пострадала, Термен лишился связей и в 1938 году вернулся в СССР. Уезжал он спешно, вывозя в том числе три тонны оборудования, что позволяет ещё раз вспомнить миф о разведывательной деятельности (его могли попросту «отозвать»), тем более что жену Термену взять не разрешили – Лавиния больше никогда не видела Льва. Но опять же подтверждений этому нет.
Началась новая, страшная глава его биографии.
«Шарашки» и коммуналки
Россию он застал совсем не такой, какой оставил её десять лет назад. Никакой свободы, полный контроль, чистки и репрессии. Термен с его музыкой был никому не нужен. В марте 1939 года его арестовали по безумному сфабрикованному делу о покушении на Кирова в 1934-м путём активации взрывчатки в маятнике Фуко Пулковской обсерватории с помощью мифического радиолуча из США. То, что в том году никакого маятника в обсерватории не было, никого не смущало.
Год он провёл в лагере под Магаданом, затем в 1940-м его, талантливого инженера, перевели в «шарашку» – сперва к Туполеву, затем в другую, специализировавшуюся на радиосистемах. Термен разрабатывал системы радиоуправления, радиобуи, миниатюрные шпионские передатчики и т. д.
Самым известным шпионским изобретением Термена стало прослушивающее устройство «Златоуст». Это был так называемый пассивный объёмный резонатор, который не требовал никакого электропитания. Из соседнего здания его облучали радиосигналом с частотой около 1800 мегагерц, и, когда в помещении говорили, вибрация тонкой пленочной мембраны резонатора модулировала переизлучаемый с помощью небольшой антенны радиосигнал, который регистрировался специальным приёмником по соседству.
«Златоуст» был вмонтирован в реплику Большой печати США из ценных пород дерева, которую 4 августа 1945 года делегация пионеров из Артека подарила американскому послу в СССР Авереллу Гарриману. Лишь в 1951 году радист из британского посольства, сканируя эфир, случайно поймал переизлучение подслушивающего устройства. Но и тогда потребовался целый год, чтобы обнаружить само устройство. До этого советские спецслужбы в течение семи лет прослушивали всё происходящее в кабинете посла Соединённых Штатов. В англоязычной литературе резонатор известен как The Thing («Нечто»), а широкую известность изобретение получило после демонстрации на саммите ООН в 1960 году.
Следующая версия шпионского устройства, «Буран», позволяла прослушивать разговоры в помещении по колебаниям оконного стекла. После этой работы власти в конце концов смягчились к Термену. В 1947 году, ещё в «шарашке», он стал лауреатом (тайным!) Сталинской премии I степени, а чуть позже вышел на свободу и получил двухкомнатную квартиру. В том же году он женился в третий раз.
Вплоть до 1964 года Термен работал инженером в закрытых конструкторских бюро над различным оборудованием для слежения, а после выхода на пенсию возглавил лабораторию акустики Московской консерватории. Тут снова проявилось «человеколюбивое» отношение советских властей. Дело в том, что за рубежом Термен считался погибшим в 1938 году. В 1967-м его узнал приезжавший в консерваторию по работе американский музыкальный критик Гарольд Чарльз Шонберг – и в западной прессе появились сенсационные статьи о том, что знаменитый Термен жив. В результате лаборатория, где он работал, была немедленно закрыта, вся его аппаратура уничтожена (причём восстановленные электроинструменты в прямом смысле рубили топором, а электричество, как объяснили изобретателю, не для музыки, а для электрического стула). 70-летний Термен устроился механиком в лабораторию акустики МГУ, где и работал до самой смерти.
В 1980-х началось возрождение интереса к терменвоксу. Термен, которому было уже за 90, получил возможность выезжать за рубеж, посетил в качестве гостя фестиваль экспериментальной музыки во Франции, затем слетал в давно забытый Нью-Йорк и в Нидерланды. Американский режиссёр Стивен Мартин снял о нём документальный фильм «Лев Термен: электронная одиссея». Премьера 25 августа 1993 года прошла незадолго до смерти знаменитого изобретателя – Лев Термен скончался в ноябре 1993-го в возрасте 97 лет.
Наследие Термена могло бы быть огромным, если бы 90 % своей изобретательской и инженерной энергии ему не приходилось направлять на секретные разработки. Поэтому, несмотря на многочисленные радиосистемы, телевидение, «жучки» и сигнализации, основным его вкладом в мировую культуру стали электромузыкальные инструменты и главный из них – терменвокс. Кстати, по-английски он называется Theremin – так писалась на французский лад фамилия «Термен».
Сегодня терменвокс живёт. На нём играют многочисленные исполнители, проходят концерты, инструмент используется композиторами, на сцене и в кино. Правнук Льва – Пётр Термен – продолжает его дело: он возглавляет единственную в России и Европе школу терменвокса. Особую популярность инструмент снискал в Японии, где разработали собственную разновидность – матрёмин, терменвокс в виде матрёшки с нерегулируемой громкостью. Крупнейший современный производитель терменвоксов – компания Moog, основанная в 1951 году американским популяризатором электронной музыки, изобретателем и предпринимателем Робертом Мугом. Впрочем, инструменты авторства самого Льва Термена по-прежнему признаются золотым стандартом.