ушать. Сержант местной полиции тоже оказался бессилен.
– Хотелось бы все-таки, – произнес доктор Фелл, состроив многозначительную мину, – подойти вплотную к нашей проблеме. По-вашему, инспектор, это бесспорно убийство?
– Да, сэр. Я в этом не сомневаюсь, – твердо сказал Эллиот. – Горло рассечено тремя глубокими разрезами. Оружия нам обнаружить не удалось. Ни в пруду, ни где-либо поблизости. Замечу, правда, – поспешил он оговориться, – что медицинского заключения мы пока не получили. Я не утверждаю, что человек не способен нанести себе три подобных раны. Однако отсутствие оружия, кажется, говорит само за себя.
Какое-то время они молчали. Слышен был только стук дождя по стеклу да шумное дыхание доктора Фелла. Слова инспектора как будто не вполне его убедили.
– А вы не думаете… – протянул доктор, – нельзя ли допустить… ну, просто в качестве предположения, что он мог покончить с собой, а затем в агонии отшвырнуть орудие на большое расстояние, и именно поэтому вы ничего не нашли? Такие случаи ведь бывали.
– В принципе это возможно. Но не могло же орудие улететь за пределы сада, а коли так, сержант Бёртон обязательно его найдет… Но, сэр, – на неподвижном лице Эллиота мелькнуло недоумение, – вы что же… считаете, это самоубийство?
– Нет-нет, что вы! – запротестовал доктор Фелл. – Но, даже будучи уверен, что это убийство, я хочу обозначить нашу основную проблему.
– Наша основная проблема – кто убил сэра Джона Фарнли.
– Справедливо. Но вы, по-видимому, не до конца осознаёте, в какую адскую двойную петлю нас это заводит… Ох, не нравится мне это дело; тут нарушена всякая логика. Жертвой оказался не тот человек, и это ломает всю систему. Вот если бы убили Маррея!.. (Я рассуждаю чисто теоретически, поймите меня правильно.) Ведь именно его, черт возьми, должны были убить! Будь это нормальное, спланированное по всем законам жанра преступление. И то, что Маррей жив, прямо-таки вопиет об этой ненормальности! Ведь что получается? С самого начала всем ясно, что этот человек – единственный обладатель доказательства, способного вскрыть истину. И что он, вероятно, способен даже без этого доказательства опознать законного наследника! Словом, готовый кандидат в покойники. Ан нет. Его не трогают, а вопрос установления личности только еще больше запутывается, потому что одного из предполагаемых наследников теперь нет в живых. Улавливаете мысль?
Инспектор Эллиот угрюмо кивнул.
– Хорошо, давайте теперь отметем все лишнее, – продолжал доктор Фелл. – Можем ли мы, скажем, предположить, что преступник убил его по ошибке? Что сэр Джон Фарнли (будем называть его этим именем) вообще не должен был стать жертвой? Что убийца принял его за кого-то другого?
– Маловероятно, – сказал Эллиот и посмотрел на Пейджа.
– Да просто невозможно! – воскликнул Пейдж. – Я уже об этом думал. И повторяю: это невозможно. Не так уж было темно. К тому же Фарнли и одеждой, и всем видом заметно отличался от остальных. Даже на расстоянии его трудно было спутать с кем-то другим, а уж вблизи и подавно. В сумерках все, конечно, казалось слегка размытым, смазанным, но очертания просматривались четко.
– Стало быть… – резюмировал доктор Фелл и шумно откашлялся, – Фарнли с самого начала был намечен жертвой. Хорошо. Какие еще тупиковые линии мы можем отсечь? Скажем, возможно ли, что убийство никак не связано с борьбой за поместье и титул? Могло ли случиться, что некий человек, которому дела нет до этого спора, которому совершенно безразлично, Джон Фарнли это или Патрик Гор… что он просто улучил удобный момент для удара? Что это просто совпадение? Что у него был какой-то иной, неизвестный нам мотив? Полагаю, такое возможно. Если высшие силы что-то перемудрили… Но лично я не стал бы волноваться на этот счет. Все-таки в нашем мире все подчиняется закономерностям; одно вытекает из другого. Недаром ведь дактилограф украли тогда же, когда произошло убийство… Пойдем дальше. Итак, Фарнли был убит умышленно, и убит по причине, которая как-то связана с вопросом о наследнике. И все-таки мы до сих пор не определили нашу основную проблему. У этой палки по-прежнему два конца. Я бы даже сказал, два лица… А именно: если убитый был самозванцем, преступление могло быть совершено по одной из двух или трех вполне определенных причин. Вы сами можете их себе представить. Если же он был законным наследником, его могли убить по одной из двух или трех совершенно иных причин, и их вы тоже в состоянии себе представить. Тот и другой сценарий предполагают разные мотивы, разные интересы. А значит, принципиально важно понять, кто из двоих мошенник! Пока мы это не выясним, у нас не будет ни малейшего представления, в каком направлении двигаться. Так-то вот.
Лицо инспектора Эллиота стало жестче.
– Хотите сказать, что мистер Маррей и есть ключ к разгадке? – спросил он.
– Именно. Мой давнишний знакомец. Загадочный Кеннет Маррей.
– Считаете, он знает, кто есть кто?
– Даже не сомневаюсь, – прогудел доктор Фелл.
– Я тоже, – сухо отозвался инспектор. – Давайте посмотрим… – Он достал блокнот со своими записями. – Похоже, все показания в этом пункте сходятся… просто удивительное единодушие… Все сходятся на том, что мистер Маррей остался один в библиотеке примерно в двадцать минут десятого. Правильно, мистер Пейдж?
– Да.
– А убийство (будем использовать это слово) было совершено около половины десятого. Двое даже точно назвали время: сам Маррей и адвокат, Гарольд Уилкин. Конечно, десять минут не ахти какой срок. Но и сравнение отпечатков – работа пусть и тщательная, но не на всю ночь, хотя Маррей почему-то пытался внушить вам обратное… Похоже, что-то было у него на уме… Не кажется ли вам, сэр, что этот ваш Маррей на самом деле весьма нечистоплотная личность?
– Это исключено, – ответил доктор Фелл, хмуро уставившись на кружку с пивом. – Скорее всего, Маррею просто захотелось поиграть в гениального детектива. Буквально через пару минут я вам поведаю, что я думаю о нашем деле… Так вы говорите, что выслушали показания всех, кто был в доме? И расспросили, чем каждый был занят в эти десять минут?
– Не показания, а жалкие крохи, – с внезапным раздражением проговорил Эллиот. – С трудом вытянул из каждого несколько фраз. Я намерен взять показания повторно и снабдить своими комментариями. Нет, все-таки до чего странный люд… Сейчас зачитаю вам свой куцый отчет. Вдобавок ко всему понадобилось убрать лишнюю «воду». Вот чем приходится заниматься. Но, как говорится, чем богаты… Хотя между этих строк… страшная трагедия и кромешный ад. Итак…
Он раскрыл блокнот.
– Показания леди Фарнли. «Когда мы вышли из библиотеки, я была сильно расстроена и поднялась к себе в спальню. У нас с мужем смежные комнаты в новом крыле, прямо над столовой. Я умылась. У меня было такое неприятное ощущение, словно я где-то испачкалась. Я попросила горничную принести мне свежее платье. Потом легла. В комнате было темно, только горела тусклая лампа на ночном столике. Дверь на балкон в сад была открыта. Вдруг оттуда донеслись какие-то звуки, вроде как шум борьбы, крик, потом всплеск. Я выбежала на балкон и увидела мужа. Он лежал в пруду и как будто с кем-то боролся. Но рядом никого не было. Это я рассмотрела отчетливо. Я скорей спустилась по главной лестнице и побежала в сад. В саду я не заметила ничего подозрительного».
Далее…
Показания Кеннета Маррея. «С девяти двадцати до половины десятого я находился в библиотеке. В комнату в это время никто не заходил, и я никого не видел. Я сидел спиной к окну. В какой-то момент я услышал звуки [описание звуков совпадает]. Но не подумал, что произошло что-то серьезное. Встревожился я, только когда услышал, как кто-то сбегает по лестнице в коридор. Я узнал голос леди Фарнли. Она звала дворецкого и кричала, что что-то случилось с сэром Джоном. Я взглянул на часы: было ровно половина десятого. Тогда я тоже спустился вниз, и мы с леди Фарнли вышли в сад, где и нашли человека с перерезанным горлом. Относительно отпечатков пальцев я в настоящий момент комментариев дать не готов».
Необычайно полезно и содержательно, вы не находите?.. Читаем дальше.
Показания Патрика Гора. «Я просто гулял. Сначала курил возле главного фасада. Потом обошел вокруг дома с южной стороны и вышел в сад. Звуков я никаких не слышал, только всплеск, и то очень смутно. Кажется, в тот момент я как раз огибал дом. У меня не возникло мысли, что произошло что-то неладное. В саду раздавались громкие голоса. Общаться мне ни с кем не хотелось, и я пошел по дальней боковой тропинке вдоль высокой тисовой изгороди на краю сада. Потом до меня донеслись довольно отчетливые звуки разговора. Я подошел ближе и прислушался. Но к пруду не подходил, пока все, кроме человека по фамилии Пейдж, не вернулись в дом».
Ну и наконец…
Показания Гарольда Уилкина. «Все это время я был в столовой и никуда не отлучался. Я съел пять сэндвичей и выпил бокал портвейна. Действительно, в столовой есть несколько стеклянных дверей, которые выходят в сад, и одна из них расположена прямо напротив пруда, на небольшом расстоянии. Но в столовой ярко горела люстра, и из-за контраста освещения мне было не видно, что происходит в саду…»
– Вот вам, пожалуйста!.. Как говорится, свидетель умер на месте происшествия. Ну то есть ослеп и оглох. Первый этаж. Кусты невысокие. Расстояние несерьезное. Не более двадцати футов от того места, где стоял Фарнли, – сказал Эллиот, перелистывая блокнот. – Но нет же. Ему, видите ли, мешает «контраст освещения»…
Инспектор вернулся к чтению:
– «Когда напольные часы в столовой показывали девять тридцать одну, до меня донеслись какие-то звуки, будто бы шум борьбы, и сдавленный крик. Потом – несколько громких ударов о воду. Еще я услышал какие-то шорохи в кустах, и мне почудилось, что я увидел нечто странное. Оно смотрело на меня с той стороны стеклянной двери, ближе к уровню земли. Я испугался, что что-то стряслось, но решил, что это не мое дело. Я отошел от двери и сел к столу. Затем пришел мистер Барроуз, который сообщил мне, что человек, выдающий себя за сэра Джона Фарнли, покончил с собой. До его прихода я ничего не делал, только съел еще один сэндвич».