Фарнли перестал шагать. Он подбросил связку ключей и, когда она с глухим шлепком упала на ладонь, сжал руку в кулак.
– Это правда? – спросил он Барроуза.
– Если бы это было правдой, сэр Джон, потребовалось бы предпринять другие шаги. Мой долг – тщательно изучить…
– Все в порядке, – остановил его Фарнли. – Я только хотел убедиться, кто мои друзья. Не стану больше ничего говорить. Свои воспоминания, приятные и не очень – от некоторых я, бывает, не могу уснуть, – я лучше оставлю при себе. Давайте уже проведем эту процедуру с отпечатками и выясним правду. Вот только где же Маррей? Почему его до сих пор нет?
На губах претендента заиграла мефистофелевская ухмылка, в которой проглядывало что-то не на шутку зловещее.
– По всем законам жанра, – со странным наслаждением проговорил он, – Маррей уже должен быть убит, а его тело брошено в садовый пруд. Пруд ведь еще на месте? Я не ошибся? А если серьезно, то полагаю, что Маррей уже где-то поблизости. Но лучше мне помолчать, а то ненароком наведу кого-нибудь на нехорошую мысль.
– Какую еще мысль? – не понял Фарнли.
– Ну, вроде вашей тогдашней. Шмяк по голове – и безбедная жизнь обеспечена.
В комнате как будто повеяло холодом. Фарнли вытянул шею и нервно сглотнул. Потом огладил себя по пиджаку, видимо пытаясь совладать с волнением. Соперник с поразительной меткостью находил именно те слова, которые могли его уколоть.
– Кто-нибудь этому верит? – выдавил наконец Фарнли срывающимся голосом. – Молли… Пейдж… Барроуз… вы верите?
– Успокойся, никто не верит, – ответила Молли, твердо глядя мужу в глаза. – Зачем ты поддаешься на его уловки, ведь он только того и ждет – нарочно выводит тебя из равновесия!
Претендент с интересом на нее посмотрел:
– И вы тоже, мадам?
– Что? Что – я тоже? – визгливо переспросила Молли и разозлилась на саму себя. – Простите, что заговариваюсь, как сломанная шарманка, но, думаю, в целом я выразилась достаточно ясно.
– Вы тоже верите, что ваш муж – настоящий Джон Фарнли?
– Я это просто знаю.
– Откуда?
– Боюсь, ответ один: женская интуиция, – невозмутимо сказала Молли. – И под этим я понимаю не что-то смутное, а вполне ясное и разумное ощущение. Нечто такое, что, хотя и имеет свои особенности и пределы, всегда срабатывает безошибочно. Так было и в этот раз. Стоило мне его увидеть, как я уже знала: это он. Конечно, я согласна выслушать ваши доводы, но они должны быть очень убедительными.
– Позвольте спросить: вы его любите?
Молли вспыхнула, что было заметно даже под загаром, но отвечала с обычным достоинством:
– Ну, скажем, я его ценю.
– Именно. И-мен-но! Вы его цените; и полагаю, всегда будете ценить. Вы отлично ладите между собой – и будете и дальше прекрасно ладить. Но вы его не любите и никогда не любили. Вы были влюблены в меня. И теперь, когда «я» вернулся домой, вы влюбились в некий образ, в проекцию из собственного детства. В своем воображении вы наделили этого человека, самозванца, моими чертами.
– Господа, господа! – закричал мистер Уилкин, словно распорядитель шумного застолья. Вид у него был слегка ошарашенный.
В этот момент в разговор вступил Пейдж. Он желал подбодрить хозяина дома и говорил с напускной беззаботностью.
– Вот уже и до психоанализа дошли! – весело заметил он. – Слушайте, Барроуз, ну что нам делать с этим королем… не знаю чего?
– Могу только сказать, что мы уже с полчаса ведем какие-то совершенно неудобоваримые разговоры, – сухо отозвался Барроуз. – И вдобавок снова отклоняемся от темы.
– Ну почему же, – мягко возразил претендент. Он, кажется, искренне не хотел никого обидеть. – Надеюсь, я не сболтнул опять чего-то лишнего? Пожить бы вам цирковой жизнью; это, знаете ли, закаляет. Однако я просил бы вас объясниться, – обратился он к Пейджу. – По-вашему, в моем предположении относительно мадам нет логики? Изложите тогда свои доводы. Вы имели в виду, что она была совсем девочкой и не могла проникнуться ко мне нежными чувствами? Что для таких вещей ей нужно было быть постарше – скажем, возраста Мэдлин Дейн? На это вы намекаете?
Молли рассмеялась.
– Вовсе нет, – ответил Пейдж. – Я и не думал ни о каких доводах – ни за, ни против. Меня занимал вопрос вашей загадочной профессии.
– Моей профессии?
– Ранее вы упоминали о некой профессии, которая принесла вам первый успех в цирке. Никак не могу понять, что бы это могло быть. Вы предсказатель? Психоаналитик? Специалист в области памяти? Фокусник? Или всё вместе? В ваших манерах есть что-то от каждой из этих профессий – и еще от массы других. Ни дать ни взять Мефистофель, явившийся в наш тихий Кент! Здесь вам не место, так и знайте. Вы всем мешаете. Вы несносны.
Претендент как будто был польщен.
– Неужели? Что ж, думаю, вам всем не помешает небольшая встряска, – заметил он. – А что до моей профессии, то в ней, пожалуй, есть понемногу от всего, что вы перечислили. Но в одном вы точно не ошибетесь – если скажете, что я Джон Фарнли.
Тут в дальнем конце комнаты отворилась дверь, и появился Ноулз.
– Мистер Кеннет Маррей, сэр, – возвестил он.
Возникла пауза. В этот момент в небе зажглись последние лучи уходящего солнца. Они проникли сквозь деревья и верхние створки окон, ярко озарив потемневшую комнату. Потом все разом померкло, и остался только ровный приглушенный свет, в котором уже с трудом можно было различить фигуры и лица.
В голове Кеннета Маррея весь вечер теснилось множество воспоминаний. Это был высокий, худощавый, довольно нескладный человек, большой умница, никогда, впрочем, не имевший задатков для настоящего успеха в жизни. Лет ему было не больше пятидесяти, но в светлых усах и короткой стриженой бородке, напоминавшей скорее многодневную щетину, виднелась седина. Как и говорил Барроуз, он постарел; усох, посуровел, растерял былую беззаботность и благодушие. И все-таки в нем и теперь чувствовались сердечность и доброжелательность. Он легонько щурился, как человек, привыкший к палящему солнцу.
Медленно ступая, Маррей прошел в библиотеку. Затем остановился, озадаченно нахмурился и, вытянувшись, замер. В эту минуту один из соперников ощутил, как в нем пробуждаются тысячи воспоминаний и обид на тех, кого уже нет в живых; а сам Маррей показался ему в точности таким, как когда-то.
Маррей между тем изучал собравшихся. Задумчивое выражение на его лице сменилось вопросительно-насмешливым, затем стало по-учительски строгим. Наконец он уперся взглядом в точку ровно посередине между хозяином дома и претендентом.
– Итак, юный Джонни? – произнес он.
Глава пятая
В первое мгновение ни один из двоих не шелохнулся. Казалось, каждый хочет посмотреть, как отреагирует другой; потом оба стряхнули с себя оцепенение и избрали собственную тактику. Фарнли слегка дернул плечом, всем своим видом показывая, что не намерен вступать ни в какие дискуссии, но все же кивнул и даже выдавил из себя улыбку. Очевидно, в голосе Маррея была какая-то власть. Претендент, напротив, после секундного колебания расслабился и принял спокойный дружелюбный тон.
– Добрый вечер, Маррей, – сказал он.
Пейдж, хорошо знавший, как обычно ведут себя ученики со своими старыми преподавателями, почувствовал, что чаша весов стремительно склоняется в пользу Фарнли.
Маррей посмотрел по сторонам.
– Меня что же, никто не представит? – вежливо поинтересовался он.
Фарнли, которого эти слова задели и вывели из апатии, исполнил просьбу. Хотя Маррей был намного моложе Уилкина, все по молчаливому согласию обращались с ним как с самым почтенным и пожилым из присутствующих. К этому располагала сама его манера: внушительная и вместе с тем несколько рассеянная. Он занял место во главе стола, спиной к окну. Затем сосредоточенно надел очки в роговой оправе, придававшие ему сходство с ученой совой, и оглядел все общество.
– Благодарю вас. Разумеется, сам бы я ни за что не узнал мисс Бишоп и мистера Барроуза, – начал он. – С мистером Уилкином мы немного знакомы. Именно благодаря его щедрости мне и удалось впервые за долгое время взять полноценный отпуск.
Уилкин, явно польщенный, оживился и решил, что теперь его черед взять дело в свои руки.
– Совершенно верно. Итак, мистер Маррей. Мой клиент…
– Ц-ц-ц! – притормозил его Маррей. – Дайте отдышаться и чуток потолковать, как говаривал старый сэр Дадли.
Ему как будто и правда нужно было перевести дух. Он сделал несколько глубоких вдохов, обвел глазами комнату, потом оглядел обоих соперников.
– Однако в хорошенький же переплет вы попали, нечего сказать. Надеюсь, дело пока не предано огласке?
– Нет, – подтвердил Барроуз. – Вы сами, разумеется, тоже никому не говорили?
Маррей нахмурился:
– Тут я должен покаяться. Одному человеку я все же сказал. Но когда вы услышите его имя, то, думаю, не станете возражать. Это мой старый друг доктор Гидеон Фелл. Он, как и я, бывший школьный учитель. Вы, наверное, знаете о его увлечении сыскной работой. Мы виделись, когда я проездом оказался в Лондоне. Сообщаю вам все это, чтобы… предупредить, – добавил он. При всем внешнем добродушии в его прищуренных серых глазах появились твердость и почти азартный блеск. – Не исключено, что доктор Фелл и сам скоро объявится в этих краях. Вы, кстати, в курсе, что в «Быке и мяснике», помимо меня, есть еще один постоялец? Весьма любознательный господин.
– Частный детектив? – резко спросил Фарнли, к немалому удивлению своего соперника.
– Ага, вы тоже поверили? – воскликнул Маррей. – На самом деле он инспектор Скотленд-Ярда! Это доктор Фелл придумал. Идея была в том, что лучший способ скрыть свою личность, если ты сотрудник полиции, – прикинуться частным сыщиком. – Маррей говорил с большим энтузиазмом, но глаза его смотрели настороженно. – Как я понял, Скотленд-Ярд по совету начальника полиции графства Кент решил разобраться в обстоятельствах смерти мисс Виктории Дейли. Той женщины, убитой прошлым летом.