Позже создатели картины не раз вспоминали, что на площадке царила очень хорошая творческая атмосфера. В то время телевизионное кино было делом новым. Да еще и сам материал картины требовал от них большой правды, достоверности и убедительности, так как за ним стояли живые, реальные люди, их героизм в годы войны.
Изольда была очень внимательна к предложениям режиссера, к замечаниям и соображениям опытного оператора Владимира Тимофеевича Яковлева, снявшего такие крупные киноработы, как «Учитель» Сергея Герасимова, «Петр I» Владимира Петрова. Как признался мне Сергей Колосов, Яковлев очень любил запечатлевать красивые женские лица, ведь ему довелось снимать признанных красавиц: Аллу Константиновну Тарасову, Тамару Федоровну Макарову…
Серей Колосов вспоминает:
«Лица Касаткиной и Извицкой ему тоже были по душе. Он с удовольствием шлифовал «портретную живопись». Это требовало «соучастия» актрис, в том числе и Изольды, чтобы соответствовать его пожеланиям и требованиям. Работа с режиссурой и операторской группой тоже впоследствии дала свои результаты. Конечно, было немало и трудностей, которые преодолевались благодаря творческой атмосфере, царившей на этой картине.
К тому же актеров очень заботило и то, что они играли реальных людей. Олег Ефремов играл живого человека, Людмила Ивановна Касаткина играла погибшую Аню Морозову, которой после выхода картины посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Таким образом, наша группа и киностудия «Мосфильм» рассказали о подвиге разведчицы Ани Морозовой, вернули ее из забвения. Она погибла в 45-м году в Польше, взорвав себя гранатой, чтобы не попасть в плен к фашистам. В деревне, в которой это произошло, школа носит имя отважной партизанки и находится могила, которую трижды перезахоранивали. Последний памятник сделан очень хорошо, надпись на нем гласит: «Спи спокойно на польской земле».
Аня Морозова была очень дружна с Пашей. Это исторически установлено по воспоминаниям очевидцев, принимавших участие в нашей работе. Была еще такая Людмила Сенчилина, человек с очень сложным характером, тоже уже ушедшая из жизни. У них были ссоры, присущие молодым девушкам, выяснение отношений. С Пашей Бакутиной у них было полное взаимопонимание и это хорошо передано в фильме актрисами. Группа работала большей частью на аэродроме, где в офицерском казино работала Паша. Она была специально туда послана, чтобы, выполняя функции официантки, слышать, о чем говорят немцы, чехи, поляки и русские. Кое-что из этого она со временем стала разбирать. Все это мы воплотили в образе Паши Бакутиной. Так что я сохраняю хорошую память об Изольде Извицкой, ценю то, что вы делаете о ней книгу. Только бы вам хватило конкретного материала от прессы того времени, исследований, проведенных по этой теме, музейного материала, информационно-методического материала».
При выборе актрисы на роль Паши режиссер прежде опирался не только на ее внешнюю, но и внутреннюю схожесть с героиней. Это было установлено благодаря фотоматериалу и воспоминаниям очевидцев. В то время еще были живы многие участники подпольной партизанской группы, члены партизанской бригады Федора Семеновича Данченкова. Первая клипменская партизанская бригада руководила действиями сечинского интернационального подполья, в который входила Паша Бакутина. Среди других претенденток на эту роль выделялась Клара Лучко. Но она была чуть старше, чем требовалось.
На сегодняшний день почти никого из реальных участников событий не осталось в живых. В этом убедились создатели картины, когда побывали в Брянске на 40-летие фильма.
Вот как вспоминает работу в этом фильме исполнительница роли Ани Морозовой Людмила Касаткина:
«Я очень любила Изольдочку. Мы с ней были в очень хороших отношениях. Она столько раз меня обнимала и целовала, благодаря за то, что я неоднократно ее выручала. Она никогда ничем не кичилась и как будто даже не замечала своей красоты, хотя была очень красива.
Мы встретились с Изольдой на картине «Вызываем огонь на себя», по существу ставшей последней значимой ее работой в кино. Этот период был трудным в ее судьбе. Я ее не раз спасала в работе, потому что ценила ее как актрису, очень нежно к ней относилась и жалела. Этому Бредуну я так однажды выдала за нее… Это уже была ее трагедия, потому что и ребенка она не могла иметь — то ли он не хотел, то ли она не могла иметь, не знаю. Это была целая история, словно он ей мстил за что-то… Ужасно себя вел по отношению к Изольдочке. Она очень много выстрадала из-за него. Такая красавица, такая женщина. Когда я однажды ей сказала: «Наплюй ты на него, на Бредуна своего! Ты — красавица, такая одаренная. Да посмотри на себя!» И в ответ услышала: «Да ты что, как я могу его бросить, ведь он без меня погибнет!» А он лупил ее. Она иногда приходила на съемки с такими синяками на лице, что снимать ее было невозможно. А если съемки отменяются по причине актрисы, ей этот съемочный день не выплачивался. И я ее спасала. Сразу говорила режиссеру: «Сережа, Изольдочка сегодня не в форме. Давай я скажу, что у меня сердечко колет». Вызывали врача. Точно так же я спасла ее и на съемочной площадке. Колосов всегда очень тщательно работает с актерами, добиваясь от них проработки характеров персонажей, поэтому репетициям уделяется большое внимание. Изольда совсем не умела танцевать. Когда это выяснилось, я попросила объявить перерыв, чтобы все вышли из павильона, а нам дали музыку. В нашем распоряжении было минут тридцать, и я с ней отрепетировала каждое движение. И, когда мы были готовы, она вставала в кадр».
Не менее ценны воспоминания и актрисы Нины Крачковской, сыгравшей одну из главных героинь в телесериале «Вызываем огонь на себя» — еврейку, которую Аня Морозова прячет у себя под кроватью.
«Мы с Изольдой встретились на картине «Вызываю огонь на себя». Там были четыре центральные женские роли: Касаткина, она, Королева, ну и я. Съемки были трудные. Мы все были между собой довольно дружны, кроме героини. Снимались мы долго. К нам приезжали и настоящие иностранцы, что тогда было новшеством, — поляки, чехи. Все герои были настоящими, их не русские актеры играли.
У Изольды по значимости была вторая женская роль. Изольда очень трепетно относилась к работе. Не знаю, стоит ли об этом говорить. Мы на картине немало пролили слез. Плакали по очереди. Как только какая-то наша сцена, все делается не так, как задумывалось. Сцена готовилась, репетировалась, но потом на поверку оказывалось, что все снято не так, как нам представлялось. Сначала Леночке Королевой досталось. Потом вдруг звонит Изольда: «Нина, ну ты представляешь, вчера снимали мою сцену основную (когда она в баре танцует и завлекает немцев, мы там никто не были заняты). Нина, пришла Касаткина, она мне всю сцену испортила! Она стала ввязываться — не то, не так…» Изольда была искренне расстроена. Я ее, как могла, успокаивала — в целом-то сцена получилась. А потом досталось и мне. Но я про это говорить не буду.
Одно могу смело утверждать, что Колосов не хотел ни меня, ни Изольду брать в свой фильм. У нас было создано при театре «Первое творческое объединение» специально для того, чтобы занимать работой наших актеров. Скажем, картина «По тонкому льду» создана только силами Театра киноактера. Колосов пришел в это объединение снимать свою картину «Вызываем огонь на себя» и тут же начал искать артистов на свой выбор. Так было и со мной. Сделали хорошие пробы. Я уехала из Москвы на десять дней. Возвращаюсь, мне звонит Клара Лучко, которая в тот момент была в худсовете театра: «Нина, срочно приезжай на «Мосфильм», а то Колосов вызывает Райкину на твою роль». Я же там играла еврейку. Сама я не еврейка, она, конечно, больше подходила на эту роль. Но худсовету удалось отстоять и меня, и Изольду. А на роль Паши как раз хотела пробоваться Клара. Но она вела себя очень тактично.
Колосов — режиссер очень деликатный и терпеливый. Касаткина тоже вела себя подобающим образом, но отношения с актрисами у нее складывались не всегда гладко. Так, к концу картины, когда иностранцы наши устали и соскучились по дому и шли уже какие-то досъемки — им оставалось отработать последний эпизод. Билеты были в карманах.
Приходит Касаткина, а она всегда была очень доброжелательна с окружающими, и заявляет: «А вы знаете, что завтра будет сниматься сцена с моим участием, в которой вы не заняты?» Они так подскочили! Только и смогли из себя выдавить: «Ну, знаете ли!..» Им же сказали, что завтра они снимаются и уезжают. — «Вы решайте дома с Колосовым свои дела. Нам сказали, что завтра снимаемся мы!» Она сразу ретировалась: «Ну, хорошо. Мы сейчас это уладим, и все будет в порядке». Я вам рассказываю подобные закулисные моменты, чтобы дать представление об атмосфере на площадке. Касаткина влезала во все организационные вопросы съемок. Она считала фильм делом своей жизни.
Взять, скажем, сцену, где меня вытаскивают из-под кровати, сажают на телегу и отправляют к партизанам. В сценарии обозначено: я еле иду, ее нет в кадре, меня ведет Беляева, кладет на телегу. И в сценарии написано: «Спасибо, Анечка» голосом, которого почти нет, — от долгого сидения под кроватью он пропал. Глаза, полные слез. Я смотрю в облака… Сцена вышла очень хорошая. Гримеры и все, кто был вокруг, плакали. Здесь должен был быть мой крупный план. Сразу его не сняли. Я оператору Яковлеву говорю: «Как же так… ведь по сценарию эта сцена кончается моим крупным планом?» Он говорит: «Конечно, Ниночка, конечно, мы обязательно доснимем это в павильоне». Но ничего этого потом не было… А крупным планом — Касаткина! И таких «мелочей» было немало. Когда потом моя маленькая дочка, которой едва исполнилось лет шесть, смотрела это, она спросила: «Мама, а почему все время эту тетю показывают?» Или помните, по-моему, в первой серии есть очень важная сцена с Ефремовым — он ей что-то рассказывает, она слушает. И он все время общается спиной… Если приглядеться, таких моментов в картине немало. Все это — наши обиды.