Нас куда-то тащили хитрыми кругами. Это же очевидно! Или это очевидно только мне? Такому дальновидному и продуманному, который не смог свой скаф одеть, так и шёл — на шее автомат, а за плечом рюкзак, к которому привязан древний, двенадцатого века палаш. Ещё и босиком, потому что не смог башмаки надеть, они-то тоже от внутрикорабельного скафа. На самом деле я спешил не к командирской рубке, меня бы туда никто не пустил.
Дышать получалось всё труднее. Это их дурацкая система борьбы за живучесть откачивала воздух, замещая кислород инертным газом, оставляя процентов пять. Вроде и дышать можно, но ничего уже не горит. Недолго, правда, дышать, минут двадцать, а потом сознание теряешь. Хоть тут и Стикс, и со здоровьем всё хорошо, но уже перед глазами всё плывёт.
Надо срочно найти или влюблёнышей, или научников, наверняка у Джульетты есть распоряжение от отца по поводу меня. Думаю, она может повлиять на этого недоношенного командира танка. Главное — до кого-нибудь добраться. Меня же обещали слушать, срочно надо искать на этом танке разумных, а не павлинов с эполетами.
— «Половые органы»! «Половые органы»! Вашу мать, нео! «Половые органы!» — я просто орал, не стесняясь в выражениях.
Нас тряхнуло, потом ещё раз и ещё раз. Меня долбануло об стену. Обычный человек это не видит, но я-то вижу. Наклонённая к земле градусов на двадцать чернота. Её границы шли не вверх вертикально, а были большой тарелкой. Она могла быть от нас, учитывая размеры танка, и в полукилометре. Прижатая почти к земле, подлая и очень сильная. Ноги танка шли по нормальной земле, а верх — по черноте. Неубиваемые лампы и видеопанели гасли, лепнину и шторки рвало в куски, цветы вырывало из кадок, отрывало листья и фрукты. Корёжило переборки и осыпало снопами искр из образовавшихся трещин. Меня в очередной раз швырнуло и ударило об стену. В этот раз я приложился головой, ещё и дышать нечем.
Ползти на карачках, вот здесь попытался встать, получилось. Теперь бежать, надо бежать и искать хоть кого, кто меня выслушает, пока ещё хуже не стало. Ещё и эти дурацкие диагональные переходы повсюду. Я в танке и так плохо ориентировался, а сейчас вообще не понимаю, куда бреду. Нас загнали и надо сваливать, мы куда-то в нехорошее место попали, а нас именно затащили. Тоже мне, самовлюблённые высокотехнологичные придурки. Танк заманивали, но они выше всего этого.
Вот они! Два скафа. Я их узнал по размеру. Один модный, ну в понимании военных коммунистов нео, а второй огромный, сразу для двух человек. Это точно не кто иные, как Джульетта и Носорог. Подбегаю к ним. Очевидно, они спасали друг друга, когда попали в черноту и скафандры вырубились. Влюблёныши так и катались по полу в мёртвых скафах, схватив друг друга в заклинивших объятиях. И что мне делать? Это хорошо, что чернота не такая злая, как наша, а то все были бы уже дохлые и в виде фарша. Мы должны валить отсюда, пока нас не сожрали, слишком плохо новые люди думали о скребберах. Я-то знаю, что они не тупые животные, они просто делают вид, что они тупые животные. Я об этом им сто раз говорил.
— Хрен я вам сдохнуть дам! Сраные Джульетта с Носорожьим Ромео! Фиг вы тут получите дядюшку Шекспира! — зачем-то я решил накричать на и без того перепуганных подростков.
Представления не имею, что делать, и, разумеется, я сделал самое неумное, что можно было придумать. Я вцепился мёртвой хваткой в два сцепленных тела, смотрящих на меня перепуганными глазищами через забрало боевых скафандров. Теперь это было два с половиной тела. Я весил гораздо меньше, чем они в облачении, и нас швыряло втроём. Мне, не защищённому композитной броней, выпало немалое количество ударов и ссадин. Воздуха не хватало, а количество ушибов не поддавалось счёту.
Глава 35И это были крылья
И это был удар! И это были крылья! Абсолютные. Из чистой энергии. В каком-то другом, запредельным мире и за гранью реальности. Абсолютный свет и абсолютная тьма. Совершенно не подверженные чему-то физическому, закрывали меня. Ставшие на пути твари, крылья были неразрушимы, незыблемы, ужасны.
И был вопль! Скреббер — не старый, не матёрый, не опытный, а древний. Он был именно древний, вобравший опыт тысяч, может, миллионов поколений. Тварь ожидала всего, чего угодно, и не боялась ничего, кроме этих абсолютных крыльев, закрывшихся меня и зверёнышей. Тварь кричала от ужаса и бежала, спасаясь, бросив всё. Моему демону не хватило микрона, чтобы зацепить врага кончиком когтя. Я чувствовал внутри, в каждой клеточке мозга, всепроникающий ужас скреббера, восторг охотника и ожидание добычи.
Рваные переборки, вспышки огня, куски разрываемой обшивки, всё сместилось в сторону, а мы остались на месте, в абсолютной тишине, в которой не дрогнет ни одна молекула воздуха. Это танк, разрывая корпус и раскидывая огромные куски металла, пластика и коммуникаций, уходил в сторону. Небо, земля, всё сместилось. Я вцепился в своих зверёнышей, и мы грохнулись на землю. Для нас это виделось, как будто в полной тишине к нам подвинули землю.
Демон закрывал меня, вернее, себя и, очевидно, посчитал, что если я, покрытый кровоподтёками, с разбитой мордой и исцарапанными руками, вцепился мёртвой хваткой в эти два бесполезных предмета, то они мне для чего-то нужны, и их тоже надо закрыть и взять с собой.
Через разбитые переборки танка в дыры хлынул атмосферный, насыщенный кислородом воздух. Уж и не знаю, что скреббер повредил, и какие ужасные дыры были на той стороне машины, но он загорелся весь и сразу. Очевидно, так горели немецкие бензиновые «Тигры» и «четвёрки», когда в них попадали тяжёлые фугасы с русских зверобоев. О том, чтобы помародёрствовать или что-то собрать, не было и речи. Голова разрывалась.
Когда тебе в одну миллисекунду вливается информация разума, обладающего космическим масштабом и чувство ужаса врага, уровнем не меньше, и всё это происходит быстрее, чем сигнал от одного нейрона проходит к другому, тяжело не сломаться. Только то, что моё сознание держали, помогло мне не съехать с катушек.
Скреббер уходил в черноту. В очень плохую зону. Там не было силы, не было энергии, вообще ничего не было, а было ничего. Демон засыпал и выл от бессилия, от злобы, от потерянной добычи. Нам с ним там делать нечего, там нет энергии, нам туда нельзя. Ему не дали насладиться процессом убийства, процессом мести, тем, для чего он создан. Его породили убивать врага, мстить, карать, охотиться, а не сжимать лапы до хруста костей и видеть, как добыча уходит, и рычать в бессильной злобе.
Через рваные дыры внутрь танка рвался воздух и выходил кислотного цвета химический дым. Когда новые люди вступали в схватку, а экипаж занимал боевые посты, кислород в атмосфере танка уменьшался процентов до пяти, может, и меньше. Ты мог стоять по пояс в бензине и чиркать спичками, совершенно не боясь поджечь. Сейчас внутри корпуса гудело пламя и грохотало.
Мы оказались погорельцами. Можно сказать, в трусах выкинуло, посреди пекла, а это было только начало. Танк продолжал разгораться, едкий кислотный дым уходил вверх на километр, призывая всех, кто в округе, пожрать. Шуму было столько, что через полчаса здесь будет не протолкнуться.
У меня на шее, как коровий колокольчик, висел автоматический переводчик. Ошалевшие, одуревшие подростки выпучивали на меня глаза, не в силах двинуться в своих мёртвых скафах. Хорошо хоть, были незакрыты шлемы. У Амазонки шлем был снят, у детины открыто забрало.
— Как скаф снимать? Что тут крутить? Скаф снять надо, говорю!
Они мне бредили про какой-то универсальный дрон-ключ, чтобы пневмозажимы снять.
— «Половые органы»! Какой на хрен пневматический инструмент? Всё умерло! Как руками снимать?
Все навороченные штуковины вышли из строя. Точная механика, неточная механика, электроника и электрика. Кроме моего палаша, «Калаша» и коровьего колокольчика, похоже, почти всё сдохло. Такое ощущение, что наша чернота постаралась, только её более слабая родственница. Наша бы ничего не пропустила и в живых бы точно никто не остался. Надо пихать этих придурков, тут оставаться нельзя, а в броне я их не утащу.
Не знаю, как им переводили «Половые органы», но взбодрил. Речь у них стала более связная, и через несколько минут, пользуясь советами, я уже освободил детине одну руку, и он помогал мне раздевать свою подругу на время. Ромео шлёпал по броне Джульетты, показывая мне хитрые замки, и они уже вместе заваливали меня грудой советов по снятию предметов бронеодежды. После пары минут интенсивного облапывания удалось снять с дамы одну ногу, часть бедра и расцепить скафы. Я освободил одну руку у Амазонки, скинув её вместе с пластиной, прикрывающей бюст и живот, а дальше дела пошли быстрее.
Разумеется, всё снять не удалось. Носорог остался в шлеме, руке, одном башмаке и голени. Подруга щеголяла половиной бедра, сцепленного со спиной пластиной, двумя предплечьями и обручем на шее, который соединял шлем. По крайней мере, мы могли двигаться своим ходом.
— Надо бежать, — выдвинул я идею космического масштаба.
И они побежали.
— А ну стоять! «Половые органы»! Вы куда? С голыми руками?
О как, подействовало. Стоило произнести команду с «половыми органами», сразу действия стали осмысленными и выверенно точными. Я думаю, что свою историю команды с «половыми органами» ведут гораздо дольше, чем это принято понимать в нашей культуре. Да, с «половыми органами» десантура вытаскивала своих раненых с чеченских гор, с «половыми органами» партизаны подрывали паровозы, артиллеристы сжигали фашистские танки. Но и немецкие экипажи «Тигров» сжигали америкосных «Шерманов» с теми же «половыми органами» и волчьи стаи топили конвои тоже не молча.
Я думаю, что и те самые три сотни разухабистых пацанов в бронзовых, анатомически точных доспехах встречали бесчисленные орды обнаглевших голодранцев с юга тоже с «половыми органами». Я вообще считаю, что команды с «половыми органами» появились вместе с тем, когда человек осознал себя человеком.