Мы выдвинулись в сторону пекла. Нам надо идти к огням великих, это мы позже свернём, а пока надо наследить. Я размашисто рубанул по стволу высотой метра четыре. У дерева была отломана вершина, очевидно, ветром, и над землёй возвышался ствол сантиметров пятьдесят толщиной и с несколькими тоненькими веточками с редкими листиками. Я рассчитывал, что ствол упадёт, как у лесорубов, но он скользнул по срезу почти вертикально, опёрся в землю и бахнул об пень.
До сих пор не пойму, как остался жив. Бревно подскочило от удара и, перелетев мне через голову, ободрало затылок, очень больно ткнуло по загривку и стукнуло по пяткам. Пятки и загривок, украшенные кровоподтёками, не уставали ныть, что когда я буду прокладывать очередной ровный путь, то надо выбирать что-то поменьше и отбегать подальше, когда огненными клинками машешь. Теперь крупные стволы я обходил и без опаски рубил только кусты.
Мы добрались до ровной асфальтовой дороги. Здесь можно и свернуть, а затем попытаться затеряться. До темноты передвигались со всеми мерами предосторожности и несколько раз меняли направление.
Заночевать решили на понижающей подстанции, в массивном бетонном коробе с толстыми металлическими дверями и надписью ТП-14-6. Через отверстия в двери, предназначенные для вентиляции, был виден весь двор, огороженный решётчатым забором, а через решётки на окнах подходы со стороны АБК. Проковыряли виброножом ещё два небольших отверстия, обеспечив круговой обзор. На пол бросили несколько листов полистирола, прихваченного по дороге из-под небольшого навеса, где лежали стройматериалы. Несколько часов сна, и опять надо рвать когти.
Поужинав на скорую руку и скинув кишки с ушей, я попытался расспросить моих подельников, как всё-таки выглядел скреббер. Он уже третий, которого я встречаю, а так ни одного толком и не рассмотрел. Даже вспомнить ничего не могу. Мысленно попросил моего жителя головы оставлять в памяти пару фотографий твари, можно даже не заморачиваться с процессом потрошения, просто, как он снаружи выглядит.
Мне наперебой рассказывали как могли подробно. Я так понял, что этот скреббер был смесью нашего классического чужого, шестиногого кенгуру, пеликана и пьяного революционного матроса. Короче, ни хрена не понял и как себе не воображал, но отдельные части описанного в общую картину сложить не мог, и ладно, сейчас надо отдыхать, а утром в очередной раз бежать.
Мы вышли из укрытия почти днём. Дождались, пока над местностью вдоволь полетают маленькие беспилотники. Посмотрели, в какую сторону они улетели, и пошли навстречу, немного отворачивая в сторону. Мимо нас, на шум моторов, пробегали твари, а за подлеском слышались приглушенные пламегасителями выстрелы. С преследователями мы разминулись совсем немного, полкилометра, не больше, а потом поменяли направление ещё раз. В покое нас теперь не оставят, а наша задача — выйти на какой-нибудь сильный стаб и найти связь с нашими. Моё внутреннее чутьё утверждало, что с этими договариваться бесполезно. За нами отправили серьёзную бронетанковую колонну. Слишком большой куш, чтобы делиться и болтать.
Глава 45Урал — карбон
По замыслу хозяев Стикса, наше путешествие должно было проходить на колёсном транспорте. На них мы вышли неожиданно, и я отреагировать не успел. Мои зверёныши выхватили пистолеты, а я, в силу отсутствия должной реакции, остался спокоен, как будто так и задумывали.
— Срите, срите. Не надо вставать, мы подождём. Если бы мы хотели вас прибить, то у нас стволы с интегрированными глушителями и сделали бы это уже давно.
Громила, сидевший на корточках и гадивший, а также его компаньон, в одной руке держащий рукоять автомата, перекинутого через плечо, а другой рукой направляющий струю, замерли. Дети держали их на прицеле, но это обычная поза для разговора с незнакомцами на фронтире. Я имею в виду стволы, а не спущенные штаны. Жупел понял смену обстановки, когда я неожиданно перед ним стал и он ткнулся мне в спину. За разросшимся подлеском был слышен гул мотора.
— Мы транспорт ищем. Нас бы подвезти. Плачу три счётчика.
Я достал мешочек со споранами и горошинами. Показал содержимое на ладони. Парни очень осторожно поднялись. Нео убрали оружие, и наши новые знакомые тоже вели себя максимально дружелюбно.
— Мы к себе на стаб едем, никого брать не собирались, надо с Чехом поговорить, он у нас главный.
— Отлично! Нам к вам на стаб и надо, и нас всё устраивает. Зовите вашего главаря.
Парни переглянулись. Я показал, что намерения у нас дружелюбные и заложник нам не нужен:
— Оба идите, мы стрелять не будем. Нас подвезти надо, не забесплатно.
Косясь на нас, они удалились. Через несколько минут к нам на полянку, продавив кусты, въехал наш новый транспорт.
Подъехал бронированный «Урал»-кунг. Он был лифтованный, выше обычного, нештатные колёса, с огромными грунтозацепами, тонированные стёкла, чёрный карбон. На бампере красовались мятые номера, на которых было написано три буквы О, два нуля, 95 рус. Часть кузова была срезана по высоте уровня кабины, а наверху стояла подвижная клетка, внутри которой установлен крупнокалиберный пулемёт. Знакомый нам здоровяк держал нас на прицеле, и мы его тоже. Вот теперь была нормальная обстановка для разговора.
С водительского сиденья к нам выпрыгнул шухерной небритыш с бегающими глазками, улыбающийся во все тридцать два жёлтых, кривых и посаженных с большими щелями зуба. Рожу украшала рыжеватая, козлиная, редкая борода. Протянул мне руку:
— Чех.
— Добрая Милая Крёстная, а это мои крестники Ромео и Джульетта. Сам разберёшься, кто есть кто. Это Жупел, он профессор филологических наук, этнограф, ещё иняз закончил, потому что там девчонки классные. Не надо лыбиться. В моём мире все твои родственники на чёрных седанах гоняют, ещё колёса так низко опускают, что днище по асфальту трётся. Ты первый, кого на бронированном грузовике вижу.
— И в моём мире тоже низкие машины любят, и чтобы диски такие здоровые были, что резину почти не видно. А я вот хотел большую, высокую и чёрную. Кстати, вы кто такие?
— Мы кто? Беженцы. Бегаем тут, транспорт ищем, — я протянул руку с высыпанными на ладонь горошинами и споранами, — представления не имею, сколько подвоз на такой тачке стоит, бери по совести. Как обещал, бери смело три совести.
Чех ковырялся, выбирая горошины и спораны, немного задумался, взял ещё одну горошину. Я кивнул, что если он возьмёт три совести с четвертью или три с половиной совести, я тоже возражать не буду.
— Лучше бери горошинами, нам ещё непонятно сколько добираться, а живчик готовить надо, — добавил я.
Тогда он смело взял ещё две взрослые щепотки и сунул оплату в пластиковый пакет, который перекочевал ему в карман.
— Вести себя хорошо, нам проблем не надо, — предупредил наш новый знакомый.
— И мы тоже дружить хотим.
Весь разговор нас контролировали с автомата и крупнокалиберного пулемёта. Правильно. Тут грибника можно найти только из свежих, перепуганных, пока не сожрали, а мы на новичков никак не тянули. Я ещё раз протянул руку, чтобы не наращивать напряжение:
— Договорились.
— Ага, — и мне ещё раз пожали руку и махнули нашим контролёрам, чтобы они сместили линию огня в сторону.
Когда сказали имя «Чех», я, разумеется, не ожидал за рулём увидеть представителя из народа пивоваров, но и лифтованного «Урала» с тонированными стёклами и ровными номерами тоже увидеть как-то не рассчитывал.
Жупел и детёныши отправились к кузову, а я без задней мысли ковырнул пальцем покрытие и продублировал вслух очевидное:
— Карбон?
— Да брат, карбон. Я бы в чёрный, настоящий покрасил, но эмаль блестит сильно, а за блестящее, даже чёрное, тут сильно наказывают. Но мне и так нравится.
— И мне нравится. Правда. Я-то тоже не из Рязани, с юга я. Номера у тебя красивые. У меня тоже ровные были, но попроще, у тебя вообще классные, и машины мои были не низкие.
— И откуда ты, с юга?
— Я казак.
— Ты? Казак?!
— Таки да. Это общение у меня было не казачье, привычки остались.
Чех показал рукой парню с автоматом, чтобы он перебирался из кабины в кузов, а мне указали на кабину.
— Ну, пошли, брат казак, я тебе сейчас всё расскажу. Это волшебные номера, правда, не вру, — и подтверждая правоту своей фразы, он несколько раз размашисто прожестикулировал.
Совершенно очевидно, что мне сейчас поведают историю Стикса из категории «Кто вовремя не уполз, тому придётся ещё раз послушать».
— А почему «Урал»-карбон всё-таки?
— Ну, я же тебе говорил, за блестящее здесь наказывают сильно, поэтому покрасить в правильный чёрный нельзя, а обычную краску не хочется. Я ещё в том мире хотел броневик-грузовик, чёрный, чтобы с большими колёсами, высокий, но в том мире умным не назовут, а в этом уважают.
— А номера откуда отрыл?
— Мои! Они настоящие — волшебные!
— Давай уже рассказывай, тут наверняка все твою историю по сто раз слышали.
Мне рассказали. Как в первый раз, с выражением.
Чех с детства водил всё подряд, от великов до экскаваторов, фур с прицепами, автобусов и даже тракторов. Это была машина друга его троюродного дяди и предназначалась она для пышного провоза молодожёнов по местной столице. Дорогущий седан оказался помпезно украшен для свадьбы, но в последний момент что-то произошло с водителем. Тогда Чеха попросили его заменить, так как он являлся и вправду самым лучшим водилой из тех, до кого могли дойти руки. Хозяин машины был каким-то огромным местным начальником, и машина тоже была не проста. Его мир война миновала, и автоматы в каждом шкафу не держали, но вот обиженные ауляне вполне могли стрельнуть из дробовика или старенького ПМ в проезжающую иномарку. Стекла в машине не тонированные, но толще обычных, и изнутри оклеены прозрачной плёнкой, вполне себе держащей пару пуль из старенького карамультука. В дверях имелись лёгкие, но прочные дополнительные титановые пластины, и такая же пластина стояла под крышей.