— Ко мне даже не обсуждается, — он натуральным образом заржал, только что бесшумно. — По целому ряду причин, которые я сейчас не готов обсуждать. Извини… А к тебе я и сам не пойду, причём по тем же причинам.
— Оп-па-а, прико-о-ольно, — она присвистнула. — Слушай, я не набиваюсь, но уже даже интересно: чё за ботва? Так меня ещё никто не сбривал. Вот я сейчас понимаю, что где-то за*б, но не могу сообразить, к чему ты клонишь.
— Это потому, что ты искренне веришь: каждый мужчина, который хочет тебя натянуть, обязательно тебя и натянет. Если только ты позволишь.
— Ну да. А что, есть такие, которые откажутся?
— Конечно, есть, — он странно покосился в её сторону. — Ты ещё не поняла? Я например.
— Ты псих? — она подумала и добавила уже тише. — Об ориентации даже не спрашиваю, мужики таких вопросов не любят.
Новенький снова ухмыльнулся:
— С ориентацией у меня как раз всё благополучно. Скажу больше: ты мне весьма вставляешь и при других обстоятельствах, к-хм, такую фигуру я бы… ты поняла. Но хотеть — это одно, а трахнуть на практике — это уже совсем другое. Не всегда оно в реале пересекается.
— Мужики никогда не отказываются потрахаться, если подворачивается возможность, — твёрдо покачала головой Марина. — Особенно если девчонка им нравится. Ты или что-то темнишь, или держишь меня за идиотку.
— Вот ты зануда! — а улыбка у этого новенького оказалась на удивление нормальной.
Эхх.
— Почему это? Целку из себя корчишь ты, а зануда я? При том, что ты мужик?
— Давай с моей стороны поглядим, а не с твоей. Сейчас буду задавать вопросы, обещаешь отвечать правду?
— Нет, конечно! — фыркнула она. — Я что, идиотка?!
— Да там нормальные вопросы будут. Ладно, не хочешь — не отвечай, но тогда и не проси меня объяснить.
— Спрашивай, — моментально выпалила самая молодая повар смены.
— Выбери один из пары вариантов. Просто перепихнуться — ну там классный физиологический контакт, буря оргазма, мачо-партнёр. Релакс, одним словом… Либо вот: поиск постоянного в перспективе партнёра, а всё прочее — инструменты и средства. Перепихнуться — в том числе. Что из этого про тебя правда, первое или второе?
— Поиск постоянного, конечно, — откровенно вздохнула девушка. — Мне двадцать семь, бешенством матки не страдаю. Работа сам видишь, какая. Какой в пи*де релакс? Времени поср*ть утром порой не хватает: за собой следить, по магазинам пробежаться, смена то первая, то вторая… Но ты прав.
— В чём?
— Иногда всё так остоелозит, что срываешься на этот твой первый вариант. Особенно по пьянке, когда более-менее нормальный мужик подворачивается.
Она хотела добавить, что мечтать о семье в двадцать семь нормально, но почему-то удержалась.
— А я тебе больше скажу. Думаю, по статистике девять десятых классных и неустроенных девчонок твоего плана срываются на этот первый вариант. Но посмотри на всё с моей стороны…
— А тебе-то что?! — не в первый раз за эту беседу взвилась она. — В стандартном варианте — вставил, вынул, побежал дальше! Что тебе-то терять?!
— … и допустим, просыпаемся мы утром, — перебил он её. — Я смотрю — рядом классная тёлка, тело как у богини, голубые глаза, всё такое.
— Полезешь чпокаться ещё раз. Утром для мужика — самое оно. Стояк даже больше, чем ночью, особенно после такой смены, как у нас.
— Именно. А твои глаза мне и говорят поутру, тут как тут: ты ожидаешь любви, — закончил он. — А меня кроме как чпокаться в принципе ничего не интересует. И что будет дальше?
На минуту её выбило из колеи. Она даже не нашлась, что здесь можно сказать.
— Марин, по тебе видно, что тебе нужны именно отношения. Перепихон — это твоя паразитная трасса, а не основная.
— Это ты как определил?
— Понятно же и по человеку, и по лицу. Ну, по тебе по крайней мере понятно. Это парню нормально — перепихон, а тебе этого будет мало. И того типа рядом с собой утром ты будешь просто ненавидеть, если он свалит.
— Когда он свалит, — закусила губу она, опуская взгляд. — Не если. Да. Именно так. Странно, что ты это понимаешь.
— Да все это понимают! — отмахнулся новенький, придирчиво осматривая мясорубку на свет. — Просто некоторым пофиг, что будешь чувствовать именно ты. Главное, чтобы он сам кончил… А некоторым будет неприятно делать горько и больно хорошему человеку. Тебе, которой на самом деле нужно гораздо больше, чем просто, как ты говоришь, почпокаться. Возвращаясь к началу беседы: был бы готов любой другой на моём месте — ибо девушка ты красивая, сказал уже.
— Ты странный. — Отстраненно констатировала повар, усаживаясь и откидываясь на спинку мягкого уголка.
— Не-а. Я реальный. Просто кому-то на чужие слёзы наплевать, а кому-то неприятно. Спорим, если бы я свалил, как ты рассказывала только что, ты бы потом ещё полчаса ревела?
Она немного помолчала, затем нехотя сказала:
— Со мной первый раз такое, чтобы меня сбрили даже до того, как.
— Я тебя не сбриваю! — поморщился новенький. — Просто поясняю, почему между нами речь о сексе идти не может.
— Ещё не пояснил. Так, намеками обозначил. Загадочно и туманно. У меня уже прямо дух противоречия просыпается — хоть самой за хобот тебя хватай. Недотрога.
— Своему духу противоречия скомандуй отставить.
— Оригинально. Никто ещё так не говорил.
— Всё когда-нибудь случается в первый раз, — беззаботно хохотнул Витя. — У нас с тобой просто несовпадение интересов на старте и я это понимаю.
— М-да уж… Кому рассказать, о чём мы тут трём.
— Ты ж подсознательно ждёшь серьёзного. Именно серьёзные отношения тебе и нужны — а меньшее будет жёстким разочарованием. Каждый раз, когда ты будешь утром просыпаться по такому сценарию, будешь разочаровываться, только что обсудили и ты подтвердила. А я не хочу быть причиной твоей ненависти к самой себе.
— А тебе серьёзные отношения буквально против шерсти? — с вызовом бросила девушка, выплёскивая невесть откуда взявшееся раздражение.
— Нет. Но есть целых четыре резона, по которым мы с тобой об этом говорить не можем и сейчас не будем.
— Что за резоны? — она решила не сдерживаться в этом разговоре. — И кстати, ты не слишком ли много о себе возомнил?
— Да я бомж! — новенький удивлённо поднял брови почти на лоб. — Без копейки в кармане, живу в яме, моюсь в туалете аэропорта! Я отлично понимаю своё положение. Как бы тут сказать поделикатнее. О завышенной самооценке с моей стороны речь точно не идёт.
— Ух ты, — она присвистнула опять. — А на вид и не скажешь.
— Мы ушли в сторону. Люди делятся на тех, которые ради своего кайфа готовы…
— … засадить мне и перед сном, и поутру. И начхать им на то, как ты говоришь, чего любой бабе в мои годы на самом деле надо. Поняла. А ты буквально ангел? И не такой, как они?
— А я очень не люблю, когда другие плачут, — серьёзно ответил блондин. — И полюбить тебя я тоже не смогу, несмотря на все твои объективные и серьёзные достоинства.
— Почему?! — Марина уже не чувствовала грусти, только интерес.
Минутная слабость улетучилась, словно её и не было.
— Тебе правду или то, что ты хочешь услышать? — весело улыбнулся новенький.
— Хэзэ. С тобой уже даже не знаю, что и выбрать.
— Тогда правда. У меня есть мечта, мой идеал женщины. Ты от него просто отличаешься.
— Повариха? Ишачу, как проигранная? Не имею своего жилья, кочую по съёмным квартирам? Из простой семьи, в университет не пошла?
— С ума сошла? — удивился Виктор. — При чём тут твой имущественный статус? Мой идеал сексуальной партнерши — азиатка!
— Ух ты. Необычно, — Марина поймала себя на том, что свистеть во время разговора с ним у неё входит в привычку. — Прико-ольно. Даже не обидно стало.
— Потому что правда. Ты классная и, если отбросить принципы, то для кого-то идеальная, в том числе для первого перепихона по одному твоему знаку. Твоему будущему мужу очень с тобой повезёт. Не спорь, я вижу.
— Но…?
— Но мне чисто физиологически не залетают, как ты говоришь, темнокожие женщины, раз.
— Я не негритянка.
— Также я очень сдержан с европейками — потому что мой самый большой стояк, твоими словами, на азиаток.
— Зачёт, — она без затей хлопнула его по заднице, уважительно кивнув. — Даже нечего возразить.
— Но мы можем быть друзьями, — серьёзно предложил новенький.
— Да?
— Да. Я бы не отказался. Забегая вперёд: ни на какие материальные моменты с твоей стороны не то что не претендую, а и даже копейки не возьму.
— КАК УГАДАЛ?
— Так русские женщины всегда сердобольно норовят обогреть сирого и убогого, — весело ответил Витя. — Если бы мне кто-то сказал назвать самую главную черту этнопсихологии наших женщин, я бы не колебался.
— Хренасе ты слова знаешь. И какая это была бы черта? — Марина с удивлением обнаружила, что от её обычной депрессии не осталось и следа.
Настроение было хорошим, где-то хотелось даже танцевать. С чего бы? В ночную-то смену?
— Из болота тащить бегемота, — ухмыльнулся парень. — Взять на буксир кого-нибудь козла и старательно тащить его вверх по социальной иерархии. Безуспешно, как правило. В итоге.
— На тебя бабы штабелями вешаться будут, — уверенно кивнула она. — Особенно после того, как ты хоть капельку поднимешься.
— Думаешь? — он подмигнул, принимаясь за винты и ножи.
— Не материшься, хорошо пахнешь, говоришь, как профессор. Не бухаешь, не куришь. Это при том, что сейчас бомж.
— Будем надеяться, — вздохнул он. — От удачи точно не откажусь. Имею в виду, хоть капельку подняться.
— Если хочешь, могу поговорить с девками. — После минуты молчания предложила Марина. — Мы на четверых снимаем трёхкомнатную. В том месяце у Витки её брат двоюродный жил две недели. Могу сказать, что ты — мой кузен. А что, оба белобрысые, лицами тоже похожи. Какое-то время перекантуешься.
— Спасибо большое. Я подумаю и, если сам не справлюсь, обязательно обращусь.
Она неожиданно для себя наклонилась и поцеловала его в щёку: