Да и стоимость любой фармы для меня лично играет не последнюю роль, но говорить об этом вслух некомильфо.
— А тогда как? — она растерянно поднимает очки на лоб.
— Если вы соглашаетесь, Марина по пути заедет на этот ваш склад.
— Лидокаин, — подхватывает Борисовна. — Потом?
— Начинаем работать. Вы же, если что, сможете ей помочь?
— Только на подхвате.
— Большего не требуется, она сама, это на всякий случай. Если я в процессе начну корчиться, дёргаться, сбивать ей руку — тогда вы правы. В этом случае обколем место, чтобы продолжить. Если же прав я, то лучше обойтись без этого.
— Больно будет, — хмурится она.
— Если будет настолько больно, уколем, как вы говорите. Если терпимо, не будем торопиться.
Я знаю минимум один случай, когда человеку вырезали аппендицит без анестезии (по протоколу в тех краях в стандарте до сих пор местная, насколько помню). И ничего, всё в итоге нормально.
Моё нынешнее тело, судя по ощущениям, имеет ресурс гораздо больше, чем у того паренька в своё время.
За кадром остаются вопросы непредвиденных осложнений по ходу, но я очень благодарен Борисовне за то, как она рискует, соглашаясь помочь.
Спать она, разумеется, не легла, несмотря на бессонную ночь и режим дня.
Вместо этого она приехала домой и принялась ходить по квартире, накручивая себя: не надо было его слушать. Надо было вмешаться, а там будь что будет.
Хотя понятно, что менты ничего не делают просто так.
Когда зазвонил телефон, она была в кухне и уже четверть часа как рассеянно смотрела в окно.
Рванув бегом, Марина уложилась в два звонка:
— Алло?!.
Чтоб ровно через три минуты разговора, идиотски улыбаясь, разреветься белугой и начать лихорадочно собирать вещи.
Хотя инструменты у аптекарши и обещали дать свои, некоторые вещи повару, возможно, будет удобнее делать родными.
Наверное, Виктор прав: о полноценной операции речь и близко не идёт. Так, обработка раны. А если и понадобится разрез, значит, она его сделает тем, к чему привыкла с закрытыми глазами.
Марина решительно отогнала колебания: сегодня утром она уже смалодушничала. Тут же была сама собой за это наказана. Хорошо, в итоге обошлось.
Потенциальная ответственность ответственностью, но не о ней сейчас надо думать.
На худой конец, всегда можно будет вызвать скорую.
Замерев на пороге, она бросилась обратно и достала деньги из ящика стола в своей комнате: половины пачки должно хватить и на частную скорую, и на последующую работу хирурга, если у неё вдруг что пойдёт не так.
Первичный взнос за ипотеку опять откладывается. Ладно, какие её годы.
— Большое спасибо вам обеим, — Виктор мягко улыбался. — Вы заметили, что нервничаете больше меня?
— Вот будешь на моём месте, я тебя сама жизни поучу! — огрызнулась Марина. — Я не всё запомнила, кстати.
— Тебе и не надо. Если что, мы подскажем, — хозяйка аптеки мягко обняла её за плечи. — Главное, чтобы ты крови не боялась и резать тоже.
— Этого я как раз не боюсь, — отмахнулась блондинка. — Я боюсь или кровотечения, если вдруг откроется, или что он дёрнется — и сам животом наденется на…
— НЕТ. Пока вообще ничего острого в руки не берёшь! — Со своей стороны энергично отреагировал Витя. — Начинаем без надрезов. Ольга Борисовна, вы же сможете фотографировать по мере действия и мне на экране показывать?
— Да. Это я смогу. — В следующий момент женщина вздохнула, оборачиваясь на звук колокольчика. — Надо, кстати, двери закрыть и повесить, что не работаем… Вам чего? — затем она тихо добавила для них. — Сейчас отпущу её и начнём.
Остановившаяся на пороге посетительница, мазнув по присутствующим взглядом, неожиданно целеустремленно остановилась на единственном мужчине:
— Виктор Фоминых? Я вас ищу. Рада, что застала.
Друг, не стесняясь, разинул рот и распахнул глаза:
— Ты кто?! Тебя же убили утром!
Глава 14
Утром в районе набережной, после общения со снимавшими зеркала, я конечно же по-быстрому осмотрел лежащее на земле тело в белом (пока менты неторопливо шествовали ко мне через газон).
Красивая была девчонка… Пульс не прощупывался, дыхательной активностью тоже не пахло. Ран на ней навскидку я не обнаружил, но это ни о чём и не говорило: местные служители закона очень быстро вырубили меня, не обращая внимания на мои заявления о необходимости срочной реанимации пострадавшей (ну а вдруг?).
Судя по дальнейшим событиям (и по лишённым интеллекта лицам местного патруля, прости господи), даже если у девчонки и был шанс выкарабкаться, его бы целеустремленно спустили в унитаз.
Оказание помощи ей явно не ночевало в списке приоритетов.
А самое смешное, что именно эта девчонка сейчас стоит передо мной на пороге аптеки:
— Виктор Фоминых? Я вас ищу. Рада, что застала.
— Ты кто?! Тебя же убили утром! — если специально сдерживаться не нужно, всегда лучше быть самим собой.
В том числе, в эмоциональном плане — достоверностью дела не испортишь.
— Нет, меня не убили. — Между её бровями появляется глубокая складка. — Это была моя сестра. Мы близнецы.
— Ох. Мои соболезнования…
— Спасибо, но пока нет повода. — Её губы беззвучно шевелятся, словно добавляя про себя ещё одно слово. Ух ты. — Она сейчас в реанимации, в Зелёной клинике. Я хотела с вами поговорить.
— Что есть Зелёная клиника? Я не местный.
— Я знаю, откуда вы и кто вы. Зелёная клиника — здешний лучший госпиталь со специалистами и оборудованием из метрополии. Многие врачи в хирургию на смену нолём приезжают.
Прикольно. Если бы не предстоящее срочное дело, впору было бы срочно ловить момент и устранять свои пробелы в местных реалиях, деликатно расспрашивая дальше.
Неожиданная гостья оценивает меня взглядом ещё раз:
— Где бы мы могли поговорить наедине? Как насчёт у меня в машине? Что можете испачкать салон, не волнуйтесь. Я переживу.
При упоминании Зелёной клиники лица Ольги Борисовны и Марины становятся неожиданно задумчивыми.
Марина украдкой смотрит через плечо незнакомки на улицу: какая-то красная футуристическая тачка, ничего сверхъестественного, как по мне. Летающая штука с надписью по днищу «ТАКСИ» возле аэропорта впечатляет гораздо больше.
— Я бы с удовольствием пообщался, — мне действительно жаль, честно, особенно с поправкой на внешность вошедшей. — И даже пропустил бы мимо ушей ваши слепые пятна, хотя они, как и любой эгоцентризм, могут здорово задевать тех, кто вам искренне симпатизирует… Но у меня сейчас есть одно очень срочное мероприятие. — Снимаю окровавленную и давно засохшую рубашку через голову. — К сожалению, и так протянул намного дольше положенного. Если вы действительно хотите со мной поговорить, вам придётся подождать.
Если выглядеть, как я сейчас, имидж корректировать можно лишь стилистикой речи. Хотя и получается многословно.
— Заодно и салон в машине не пострадает, — фыркает Ольга Борисовна.
— По времени в конечном итоге ещё и выиграете! — подключается Марина сбоку. — Чистка салона — от пары часов, даже если делать в вашем районе. А операция займёт меньше.
— Пока чистят салон, я бы не ждала на месте, — качает головой азиатка. — Забрала бы машину потом. Но вы правы: даже дроном, пока туда-обратно, будет почти час… Сколько времени будете заняты?
Все взгляды скрещиваются на мне.
— С этим размером раны, если бы был опытный хирург или хотя бы стоматолог, семь-десять минут. Но учитывая тот момент, что голова и руки у нас разные, — киваю по очереди на Борисовну и Марину, — рассчитываю на полчаса.
— Потом сможете разговаривать? — прагматично уточняет владелица красной машины, с которой моя коллега-повар не сводит взгляда.
— Insha'Allah, — вырывается у меня машинально.
Я помню, что арабизмы здесь почему-то табуированы, но что поделать.
Если ты всю жизнь живёшь в Центральной Азии и южнее, плюс поневоле общаешься на разных языках, твой вокабуляр автоматически меняется в сторону универсальности.
Лингва-франка междометий в моём родном регионе — никак не английский (не Европа, поди). Вот оно и лезет само по себе.
— Рассчитываю, что разговаривать смогу, — продолжаю. — Даже если будет что-то серьёзное, речь в любом случае не пострадает.
— Я буду присутствовать при всех манипуляциях, — не спрашивает, а утверждает незнакомка. — Не будем тянуть время?
Марина ещё раз залипает взглядом на красной машине, затем задумчиво соглашается.
— Что за слепые пятна? — с видом делающего работу робота уточняет азиатка по пути в импровизированную операционную.
— В вашем случае — иллюзия собственной грандиозности. Могу рассказать, какая у вас была рефлекторная реакция на вскрытие слепого пятна только что.
— Не надо. Я знаю азбуку. Просто вы не местный и, видимо, не понимаете разницу нашего статуса.
— Эх. А я было только впечатлился, как вы сдержались. Подумал: вот это самообладание.
— Ничего общего с ним. Вы же не будете что-то доказывать коту или собаке? Даже если это — члены вашей семьи и вы к ним более чем хорошо относитесь?
Б****. Такое не сыграешь и не подделаешь.
Марина и хозяйка аптеки, что интересно, немного напряжены, но нисколько не раздражены. Как-будто всё в порядке вещей.
— Не так! Марина, раздвинь края раны. Не бойся, терпимо! Ольга Борисовна, сфотографируйте, пожалуйста, в тот момент, когда в разрезе виден доступ внутрь! — у нас уже четверть часа как мало что получается.
На практике почему-то оказалось сложнее, чем мнилось в теории.
Хозяйка аптеки делает энный подход к снаряду со своим смартфоном.
— О. Теперь что-то можно разглядеть. Пожалуйста, увеличьте изображение на экране? — мне сейчас в любом случае лучше не шевелиться.
Болевой порог этого организма я, кажется, чуть переоценил. В шоковое состояние не впадаю, но и до легкой невозмутимости как до луны.