— Ты нас решил жизни поучить? — равнодушно отозвался главный полицейский (да, это он, теперь точно).
После очередной реорганизации структур служба миграции проходила по ведомству пограничников (которые, в свою очередь, относились понятно к чему).
Смежники же, теоретически обеспечивающие безопасность аэропорта и сослуживцев сержанта в процессе работы, являлись сотрудниками министерства внутренних дел.
Временами имели место и конкуренция (не всегда добросовестная), и конфликты, и просто взаимный игнор.
— Ведётся видеофиксация происходящего в зоне пограничного контроля, — шеф Амана из солидарности закономерно поддержал подчинённого. — Рапорт о случившемся сгенерирован в автоматическом режиме. — С этими словами он картинно поиграл бровями, ухмыльнулся и провёл указательным пальцем по виртуальному интерфейсу. — Хоп. Готово.
— Нах*я?! — повторился старший смежников, но уже гораздо более обеспокоенно и в другую сторону. — Что мы тебе сделали?!
— Хер его знает, — абсолютно искренне пожал плечами пограничник в ответ. — Рефлекс. Может, я просто за законность и порядок?
— Б*я. Мне же теперь полдня отписываться, если он предъявлять начнёт! — возмутился полицейский. — Ну нафига?! Ты что, не человек, что ли?! Одно дело ведь делаем… В опросную этого! — бросил он в следующий момент подчинённым раздражённо. — Ты! — тычок пальцем перчатки в грудь игривого сотрудника, секунду назад убравшего парализатор обратно. — Присутствуешь при опросе миграцией от и до, лично! Если понадобится, сопровождаешь задержанного по результатам!
— Это ж до утра волокита! — занервничал проштрафившийся. — Э-э, я же просто пошутил! Да ничего ему не будет!
— Бумеранг в действии, — как будто ни к кому не обращаясь, констатировал Аман, переключая на себя общее внимание. Затем он повернулся к своему непосредственному начальнику. — Шеф, они там у себя в кандейке опять порнуху крутили и за обстановкой не следили. Они не видели, что он сознание только что терял, вот и развлекаются по тупости. Если у пострадавшего есть реальные проблемы по медицине, то…
— Э, стоп, ну-ка? — старший пятёрки от избытка эмоций даже потащил с головы шлем. — В смысле, терял сознание?
— Минут десять назад, — спокойно ответил сержант. — Когда стоял в очереди на контроль. Его ещё бабки вперёд пропустили после этого.
— Б*я. — Главный над смежниками без разговоров коротко врезал по корпусу учудившему подчинённому. — За залёт! — Затем добавил спокойнее. — Я сказал: присутствуешь при опросе. Если нужно — звони нашим дознавателям, но хотя бы на административку этот тип должен присесть. С ними сам рассчитывайся, чтоб никаких жалоб от него по медицине. Особенно обоснованных.
— Беспредел, — поднял бровь Аман, комментируя действия в некотором роде коллег.
— Да х*й с ним, — недовольно бросил главный полицейский. — Тебе что, жалко, что ли? Ну нахрена мне даже потенциальные проблемы, ещё и в конце периода? А вдруг он какая эпилепсия или ещё что? Отбросит коньки — нам потом башляй в дэвэбэ…
— Моя бабушка говорила, что проблемы индейцев шерифа не е*ут. — Сотрудник миграционной службы почему-то решил закусить удила и упереться на ровном месте. — Закон есть зак…
— ОТСТАВИТЬ! — старший смены хлопнул Амана по плечу, затем сказал смежнику. — Договорились. Мы попытаемся со своей стороны посодействовать, но… — он опять ухмыльнулся и многозначительно потер большой палец об указательный. — Дружба дружбой, однако источники табака смешивать не стоит.
— Без вопросов. — Главный полицейский коротко кивнул. — Половина суточного оклада этого мудака тебя устроит? — он походя отпустил подзатыльник подчинённому.
Перчатка глухо стукнула о защитный шлем.
— Это много! — виновный постарался возмутиться, но в следующий момент кулак начальника повторно прилетел ему в район пупка.
— Договорились? — старший пятёрки требовательно смотрел на сотрудника миграционной службы.
— Деньги вперёд, — равнодушно пожал плечами тот. — И тут же — да.
— Через пять минут будут наличными. — Полицейский повернулся к своему сотруднику. — В банкомат и обратно! Одна нога здесь — другая там! Исполнять!
— Есть…
Вслух не прозвучало, но всем было понятно: в нынешнее время только наличные не оставляют следов при подобных расчётах.
Кроме того, для снятия денег без комиссии смежнику предстояло рысью нестись в соседний терминал, потом обратно. Альтернатива — попасть ещё на пару процентов, это если он будет снимать деньги в этом здании, из банкомата другого банка.
Аман скрипнул зубами: разумеется, и в их службе допускались нарушения. Разумеется, при многочисленных рейдах и взятки с гастарбайтеров были в ходу, и неучтенные платежи за миграционные талоны, и многое-многое другое.
Виртуальная борьба с коррупцией — она виртуальная и есть. Никто в реале не позволит пересохнуть ручейкам ежедневных поступлений снизу вверх (которые наверху, как он предполагал, складывались в полноводные реки и даже океаны).
Он и сам любил деньги. Но сейчас всё происходило как-то… неправильно?
— Вернись на место и работай дальше, — сухо бросил начальник, отправляясь по проходу вслед за полицейскими.
Видимо, эмоции сержанта от его внимания не ускользнули.
Двое здоровяков волокли задержанного, который оставался без сознания.
— Есть. — Аман захлопнул двери прозрачного стакана изнутри.
Уже в капсуле сержант сформулировал, что именно его покоробило.
Одно дело — реальные нарушения или реальная «дойная» статья (либо аналогичный пункт инструкции).
Но совсем другое — когда тип, в принципе, не нарывался.
С неприятным инцидентом его немного примирило сообщение в привате, появившиеся от босса буквально через пять минут:
Зайди в кухню. Забери у меня свою половину.
Аман чертыхнулся в сторону и сказал очередной пассажирке:
— Извините. Пройдите, пожалуйста, в следующее окно — у меня блок.
Его терминал был действительно принудительно отключен секунду назад «сердобольным» начальником: автоматический рапорт был сгенерирован именно с этого рабочего места.
Теперь, чтобы отозвать электронный документ, по внутренней процедуре требовались оба личных ключа (сержанта и мастер-сержанта).
Разумеется, проводить такую операцию было лучше из тихого места, находившегося за пределами системы видеонаблюдения аэропорта.
Глава 4
В себя прихожу в немаленькой комнате примерно шесть на четыре. Матовые, словно стеклянные, стены — но не прозрачные (или, наверное, прозрачные, только в одну сторону).
Руки и ноги зафиксированы специальными зажимами кресла, которое напоминает электрический стул из кинематографа того мира.
— Назовите себя. Полное имя, дата и место рождения? Каким образом попали в содружество федераций?
На противоположной от меня стороне стола сидит старший смены местных пограничников. Он же и задаёт вопросы.
Интересно, у них тут что, царство универсальности? Тип из наряда по проверке документов уполномочен и на дознание?
Впрочем, я не юрист. Мало ли, как оно положено.
И что ему ответить на всё это? Пока был без сознания, с местной памятью лучше не стало.
— Я затрудняюсь ответить на ваши вопросы, но не злонамеренно. Пожалуйста, подскажите, у вас есть аппаратная возможность проверить, правду ли я говорю?
Из-за спины доносится едва уловимый шорох (мы здесь не одни? Предсказуемо).
За спиной спрашивающего, проморгавшись, обнаруживаю: не обращая ни на кого внимания, что-то листает в планшете такая докторша, что мысли сами сворачивают куда-то не туда. Или это не врач, а кто-то иная? А белый халат — только реквизит?
— Спрашиваю, чтобы понять, как мне лучше вас убедить, — отвечаю на вопрос, который он только что не успел задать (хотя и очень хотел, судя по его лицу).
— Убедить нас в чём? — из-за моей спины таки выходит ещё один человек, на сей раз одетый в гражданское.
— В том, что я ничего не злоумышляю. Ничего не нарушал, по крайней мере осознанно и в здравом уме и твёрдой памяти. И действительно не помню, что я делал и кем был до того момента, как пришёл в себя в очереди к нему, — указываю глазами на пограничника. — Если я буду доказывать всё это на словах, боюсь, мы с вами никогда не расстанемся.
— Почему? — к паре присоединяется третий.
На этом надета та самая снаряга космонавта. Хозяин подобной приложил меня в спину. Интересно, не тот ли тип?
— Потому что я бы на вашем месте не поверил. Но я-то знаю, что говорю правду. Вот и пытаюсь найти способ это доказать.
Штатский и пограничник переглядываются (хотя на самом деле, конечно, первый — никакой не штатский).
— Вы собирались пересечь границу незаконно? — это старший смены погранконтроля.
— Ещё раз. Клянусь: я не помню, как я тут оказался. Даже не помню, кто я есть. Я понимаю, что у некоторых сотрудников некоторых организаций может возникнуть вполне естественное желание повесить на такого удобного человека все свои нерешенные проблемы, — перевожу дыхание, поскольку дурнота никуда не делась.
Заодно старательно всматриваюсь в нюансы мимики каждого из троицы, надеюсь, незаметно.
В воздухе висит что-то недосказанное. Абсолютно искренне предлагаю:
— Если я действительно в чём-то виновен, пожалуйста, предъявите обвинение?
— Жажда конкретики? — с нечитаемыми эмоциями роняет пограничник.
— Конечно. Чёткая ясность — всегда плюс.
Не хотелось бы верить, что в таком очаровательном месте с парящими в воздухе экранами не работает самая банальная презумпция невиновности. И доказывать тут нужно не вину, а ту самую невиновность.
«Космонавт» тоже порывается что-то сказать, но штатский останавливает его поднятой ладонью:
— Пусть скажет всё. — Затем поворачивается ко мне. — Что-то ещё?
— Как у нас насчёт медицины? — без проблем выдерживаю его взгляд.
Возможно, потому, что просто не понимаю, чего здесь надо бояться.