Я хочу этого. Очень. Но я качаю головой.
– Нет, – отвечаю я. – Ты должна поехать. Может, tata разрешит тебе звонить мне…
– Разумеется, разрешит, – отвечает Серва.
Я сплю все дни напролет. Не знаю, почему я чувствую себя такой усталой. Должно быть, меня душит эта густая черная боль.
Я пытаюсь поесть что-то из того, что приносит mama, чтобы не чувствовать себя такой больной и слабой, но чаще всего меня тошнит этой едой обратно.
Однажды ночью я слышу шум во дворе – крики и возню. Я ничего не вижу из своего окна, но уверена, что это Данте пытается проникнуть ко мне. Мой отец усилил охрану. Данте не удалось прорваться, но я полагаю, что его тоже не поймали, иначе мой отец не упустил бы шанса сообщить мне об этом.
Знает ли Данте, что я пленница в этом доме? Знает ли он, как отчаянно мне хочется поговорить с ним, хотя бы минуту?
Или парень думает, что я сдалась и подчинилась родительской воле? Что я собираюсь расстаться с ним, как им бы того хотелось?
Я не собираюсь сдаваться.
И все же…
Если быть до конца честной с самой собой…
Я и не особо пытаюсь сбежать.
И дело не только в том, что я слаба и убита горем. Я чувствую себя так, словно балансирую на лезвии ножа над пропастью глубиной в десять тысяч футов.
Мне нужно сделать невозможный выбор между Данте и моей семьей. Что бы я ни выбрала, я потеряю что-то очень ценное. Неотъемлемую часть себя.
Я не знаю, как быть. Чем дольше я балансирую на этом острие, тем сильнее оно впивается в меня, разрезая на части.
Но в итоге выбор оказывается совершенно иным.
Серва приносит в мою комнату миску с мороженым. Моим любимым – мятным с шоколадной крошкой.
– Ты должна поесть хоть что-то, onuabaa, – говорит она.
Я размешиваю мороженое в миске. Оно уже начинает таять. Зеленый цвет кажется слишком кричащим.
Я пробую ложку и отставляю миску.
– У него странный вкус, – говорю я.
Серва хмурится. Она хорошо замечает недуги других, потому что сама постоянно болеет. Сестра первой приносит мне грелку, когда у меня начинаются месячные, или одалживает свой небулайзер, когда я простужаюсь.
– Ты выглядишь бледной, – замечает она.
– Я уже неделю не выходила из комнаты, – отвечаю я. – Здесь не слишком солнечно.
Я понимаю, что веду себя как бука. Серва завтра улетает в Лондон. Мне следовало бы предложить ей обнимашки и совместный просмотр фильма. Или спросить, не нужна ли помощь со сборами.
Но я не успеваю открыть рот, как сестра резко встает.
– Мне нужно сбегать в аптеку, – говорит она. – Скоро вернусь.
– Не проще отправить Уилсона? – спрашиваю я.
– Сейчас вернусь, – повторяет Серва.
Я снова ложусь на кровать. У меня нет сил размышлять, зачем ей так срочно понадобилось бежать в аптеку. Я даже немного завидую тому, что она может бегать по нужде, когда ей заблагорассудится, в то время как я торчу здесь под неусыпным наблюдением.
Через полчаса Серва возвращается с пакетом из аптеки.
– Симона, – говорит она. – Думаю, тебе стоит этим воспользоваться.
Она достает прямоугольную коробочку.
Это тест на беременность. Я тупо смотрю на него, затем хмуро перевожу взгляд на сестру.
– Мне это не нужно.
Мы с Данте занимались незащищенным сексом лишь однажды. Маловероятно, что я забеременею с одного раза.
– Пожалуйста, – тихо просит Серва. – Для моего успокоения.
Я беру коробочку у нее из рук. Я не хочу делать тест. Это унизительно, а мне и без того хватает стресса. Но при виде теста во мне зарождаются сомнения.
Я постоянно уставшая, испытываю головную боль, тошноту…
Я пытаюсь вспомнить, когда у меня последний раз были месячные. Эти несколько недель прошли как в тумане. Я не помню точно, были ли они в этом месяце или в прошлом. У меня не слишком регулярный цикл.
Что ж, я пописаю на тест, чтобы убедиться и доказать Серве, что переживать не о чем – кроме тех тысячи причин для переживания, которые у меня уже есть.
Я отправляюсь в ванную, которая выглядит далеко не так чисто, как обычно. Я не пускала горничных прибираться. Влажные полотенца разбросаны по полу, зеркало заляпано зубной пастой. Моя косметика разбросана по столешнице, а мусорное ведро переполнено.
Я сажусь на унитаз, чтобы прочитать инструкцию. Все довольно просто – я снимаю колпачок с индикатора, мочусь на кончик палочки и оставляю ее на девяносто секунд.
Я следую инструкции, стараясь не думать о том, что будет, если результат окажется положительным. Настоящая катастрофа.
Меня тошнит от запаха собственной мочи, так что мне едва удается надеть колпачок обратно на тест и положить его на стол рядом с беспорядочно разбросанными заколками для волос и наполовину использованной губной помадой.
Я гляжу на себя в зеркало, приподняв футболку-оверсайз, чтобы рассмотреть свое тело.
Я выгляжу, как и всегда. Живот не выпирает. Фигура не изменилась.
Даже грудь выглядит по-прежнему. Я сжимаю ее, чтобы проверить, стала ли она полнее, но все кажется в порядке, хотя и немного побаливает.
Девяносто секунд еще не прошло, но мне плевать. Я хватаю тест, чтобы доказать себе, что все это просто нелепо.
Я вижу одну вертикальную полоску. Отрицательно.
Затем, прямо на моих глазах начинает проявляться вторая горизонтальная полоска. Словно невидимые чернила, поднесенные к свету, она проступает на чистом белом хлопке, с каждым мгновением становясь все гуще и темнее.
Две розовые полоски образуют крест. Это плюс. Положительно.
Тест падает из моих онемевших рук в раковину.
Серва слышит звук падения. Она появляется в дверях.
Ее большие темные глаза смотрят на тест, затем на меня.
– Что ты будешь делать? – спрашивает она.
Я молча качаю головой. Я не знаю.
– Нужно сказать mama, – говорит Серва.
– Нет! – отвечаю я чуть резче, чем следовало.
Если мы расскажем mama, та расскажет tata. Он будет в ярости. Я даже представить не могу себе степень его гнева.
Есть только один человек, с которым я хочу связаться, – Данте.
– Ты должна достать мой телефон, – молю я Серву. – Мне нужно с ним поговорить.
Волнуясь, она поджимает губы.
– Я знаю, где он лежит, – говорит сестра.
Серва уходит, чтобы вернуть мне телефон. Когда я остаюсь в комнате одна, реальность обрушивается на меня со всей силой.
Беременна. Я беременна. Прямо сейчас внутри меня растет и делится множество клеток.
Это кажется невозможным, но на самом деле это самая реальная и непрерывная вещь в мире.
Кажется, что стены моей спальни складываются на меня, как рушащийся карточный домик, а затем вновь резко отдаляются. Я медленно опускаюсь на ковер, обливаясь по́том и дрожа. Я с трудом перевожу учащенное дыхание. Сердце сжимается в груди. Возможно, я умираю…
Что мне делать?
Что мне делать?
Что мне делать?
– Симона! – кричит Серва, плюхаясь рядом со мной. Она обнимает меня за плечи и прижимает мою голову к своей груди.
Я снова плачу. Мой резервуар слез наполнился достаточно, чтобы вновь залить ими лицо.
Серва сует мне в руку телефон. Экран разбит. Я не знаю, уронил ли его отец или швырнул в гневе.
К счастью, аппарат все еще включается. Я вижу семьдесят пять пропущенных звонков и десяток сообщений от Данте.
Я хочу позвонить ему, но меня душат слезы.
Вместо этого я набираю сообщение:
«Мне нужно с тобой поговорить. Давай встретимся в полночь в беседке в парке».
Он знает, что я имею в виду. Мы гуляли вдвоем в Линкольн-парке. Мы сидели в этой беседке, целовались и говорили часами.
Данте отвечает уже через секунду, будто держал телефон в руке, не сводя взгляд с экрана.
«Симона! Я пытался дозвониться. Я пытался попасть к тебе».
«Я знаю», – отвечаю я.
«Ты в порядке?»
Мои руки так дрожат, что я едва могу печатать.
«Да. Приходи в беседку. В полночь. Это важно. Мне нужно тебя увидеть».
«Я приду, – отвечает он. – Обещаю».
Я возвращаю телефон Серве, чтобы она могла положить его на место, туда, где отец его спрятал.
– Как ты собираешься выбраться? – спрашивает меня Серва.
– Мне понадобится твоя помощь, – отвечаю я.
Данте
Я испытал невероятное облегчение получив наконец вести от Симоны.
Я сходил с ума, пока она была заперта в этом доме, и даже всерьез раздумывал над тем, чтобы взять Неро, Себа и еще шестерых мужчин и брать замок штурмом. Единственная причина, по которой я до сих пор этого не сделал, – это потому, что боялся кому-нибудь навредить. В конце концов, Симону удерживает в заложниках ее собственная семья.
И все же от ее сообщения лучше мне не стало. Казалось, девушка чем-то сильно взволнована, и от этого было не по себе.
Я хочу увидеть ее прямо сейчас. Я не желаю ждать полуночи.
Облегчение давно прошло, сменившись опасением.
Симона сказала, что ей нужно со мной поговорить.
Вдруг она собирается сказать мне, что мы больше не сможем встречаться?
У ее отца была целая неделя, чтобы промыть девушке мозги. Внушать ей чувство вины и стыда, давить на ее страхи. Я уверен, что он разузнал обо мне все что мог и выдал Симоне все мои темные секреты и даже хуже. Яфью мог наплести что угодно – как правду, так и полную ложь.
Нет, этого не может быть.
Если бы Симона не хотела меня больше видеть, она бы так и сказала. Ради такого случая отец позволил бы ей позвонить и сам стоял бы рядом во время разговора.
Нет, девушка хотела сбежать ради встречи со мной. Это значит, что она все еще меня любит. Она хочет, чтобы мы были вместе.
Я повторяю себе это снова и снова, чтобы не дать мрачным мыслям проникнуть в голову.
Нам с Симоной суждено быть вместе. Я знаю это.
Наша встреча в тот день не случайность.
Сама судьба вытолкнула меня из того окна. Судьба подвела меня к той машине. Судьба распорядилась так, что я украл Симону. И судьба свела наши взгляды в зеркале заднего вида.