Я не романтик и никогда им не был. Но у меня есть инстинкты. Я чувствую, когда все так, как должно быть.
Симона моя. Все эти годы, предшествующие нашему знакомству, мы были как два астероида в космосе, движущиеся разными путями по одной траектории. Нам суждено было столкнуться.
Я снова и снова смотрю на часы. Девять. Десять. Почти одиннадцать. Я хватаю куртку и ключи от машины – рисковать нельзя. Я не могу опоздать.
Мой «Форд-Бронко» стоит в нашем подземном паркинге.
Спускаясь, я слышу оглушающие звуки рэпа и звон инструментов. Неро вечно работает то над одним, то над другим нашим автомобилем. У нас есть те, которые мы используем для работы, а также его личные проекты – винтажные мотоциклы и автомобили, которые он кропотливо восстанавливает, превращая ржавые остовы в сияющие произведения искусства. Это единственное место, где я вижу брата сосредоточенным и терпеливым. Жаль, он не подходит с такой же последовательностью к другим аспектам своей жизни.
– Мне нужен «Бронко», – говорю я, перекрикивая шум.
– Он на подъемнике, – отвечает, не глядя, брат. – Я меняю шины.
– И сколько это займет?
– Не знаю. Час.
– А что с «бумером»?
– На нем уехал papa. – Неро садится, вытирая лоб тыльной стороной ладони и оставляя на нем длинный масляный след. – Возьми мой «Камаро». Правда, там бензина маловато.
– У нас что, нет бензина?
Обычно мы храним пару канистр про запас.
– Нет, – отвечает Неро.
– Почему?
Он пожимает плечами:
– Давно не пополняли.
Я подавляю свое раздражение. Впереди еще куча времени, чтобы заехать на заправку. Это моя вина, что я не проверил машины заранее.
Я сажусь в красный «Шевроле-Камаро», не тратя времени на прощание с братом, который снова залез под «Мустанг».
Когда я выезжаю на дорогу, мне кажется, будто я вижу свет фар позади себя, но они тут же исчезают. Возможно, машина свернула за угол.
Я направляюсь к заправке на Уэллс-стрит.
Когда я подъезжаю туда, меня приветствуют темные колонки. Заправка закрылась в 22:30.
– Твою мать! – вскрикиваю я.
Я взволнован и напряжен. Я хочу добраться до парка как можно раньше. Мне не нравится мысль, что Симона будет ждать меня там одна в темноте.
Я направляюсь к Орлеан-стрит, чтобы поискать заправку там. Показатели уже настолько низкие, что даже не на нуле, а на пару миллиметров ниже. Этого точно не хватит, чтобы добраться до Линкольн-парка без дозаправки.
Темные улицы практически пусты. Вокруг не так много машин.
Именно поэтому я замечаю черный внедорожник, едущий следом за мной. Я сворачиваю налево на Супериор-стрит, и внедорожник делает то же. Я не вижу, кто за рулем, но впереди явно сидят двое. Двое крупных мужчин.
Чтобы убедиться, я сворачиваю направо на Франклин-стрит и замедляю ход.
Внедорожник тут как тут. Завидев, что я едва плетусь, они быстро сворачивают на Чикаго-авеню. Ускоряясь, я выжимаю педаль газа. Я хочу сбросить преследователей, пока мы потеряли друг друга из вида. Я мчусь по Честнат-стрит и снова сворачиваю на Орлеан-стрит, не сводя глаз с зеркала заднего вида, чтобы убедиться, что оторвался.
Бак пуст подчистую, я гоню на бензиновых парах, и ускорение не облегчает ситуацию. Оторвался или нет, но мне нужно немедленно найти, где заправиться.
Я подъезжаю к заправке, осторожно выбираюсь из машины и осматриваюсь по сторонам, одновременно доставая карту и открывая бак.
Я вставляю заправочный пистолет в боковину «Камаро», настороже, все еще обводя взглядом темную пустую стоянку.
Кажется, бак наполняется целую вечность. Я слышу, как льется холодный бензин – быстро, но не так быстро, как хотелось бы. Решив, что налил достаточно, я останавливаю подачу и вынимаю заправочный пистолет.
Слишком поздно.
Черный внедорожник с визгом въезжает на заправку и останавливается прямо перед моей машиной, так что мне придется дать задний ход, чтобы выехать. Я уже собираюсь вернуть заправочный пистолет на место, но не успеваю пошевелиться: не успевает внедорожник еще полностью остановиться, как четверо русских распахивают двери и выпрыгивают наружу. Двоих спереди я не узнаю. Сибиряк и его друг по игре в покер выходят сзади. Они берут меня в кольцо.
Сжимая заправочный пистолет в правой руке, левой я нащупываю в кармане джинсов холод метала.
– Данте Галло, – произносит Сибиряк. На нем парусиновая куртка с поднятым воротником. Тонкая ткань обтягивает его грудь и плечи.
Сибиряк самый крупный из русских, хотя и остальных не назвать маленькими. Один из них смуглый – возможно, армянин. Лицо другого обрамляют татуировки. У третьего на кулаках надеты кастеты, тускло поблескивающие в ночи. Когда он улыбается, у него во рту столь же тускло блестит золотой зуб.
– Я надеялся встретить Неро, – продолжает Сибиряк, кивая на автомобиль.
– Тогда тебе повезло, – рычу я. – Только тронь моего брата, и я вырву твой позвоночник как гребаный трофей.
– Ты так считаешь? – тихо произносит Сибиряк. – Я в этом не уверен. Ты считаешь себя здоровяком? У нас в России много здоровяков. Жестоких, к тому же. В тюрьме я повидал немало таких. Знаешь, прозвище у меня появилось не из-за покера. Я отмотал восемь лет под Омском. Иногда охранники устраивали поединки между самыми крупными мужчинами. Бокс врукопашную. Призом была еда. Я очень хорошо питался за счет сломанных костей этих здоровяков.
– Так почему бы тебе не показать, на что способен? – говорю я. – Вели своим дружкам отойти, и сразимся лицом к лицу.
Даже пока я говорил, двое подвинулись еще ближе. Я смотрю на Сибиряка, но слежу за ними периферийным зрением.
– Хочешь честный бой? – спрашивает русский. – Такой же честный, как расклад твоего брата?
Не успевает он закончить свою насмешку, как двое слева бросаются на меня.
Я этого ожидал.
Я нажимаю на рычаг заправочного пистолета и выплескиваю бензин прямо им в лицо. Одновременно с этим я уже открываю крышку своей «Зиппо» и зажигаю огонь. Я бросаю зажигалку в Кастета, попадая ему прямо в грудь. Он вспыхивает, как факел. Через полсекунды Татуированный тоже охвачен пламенем.
Они кричат от шока и боли и мечутся, напрочь забыв о том, что нужно падать и перекатываться. Нечасто услышишь мужской крик. Он куда страшнее женского.
Армянин и Сибиряк не спешат помогать своим друзьям. Вместо этого они бросаются на меня.
Немного жидкого пламени попало на рукав моей куртки, но я даже не чувствую жара. Все мое тело горит от избытка адреналина. Я сжимаю кулаки и наотмашь бью армянина в челюсть. Силой удара его отбрасывает на Сибиряка.
Однако того это нисколько не замедляет. Сибиряк отталкивает приятеля в сторону и идет на меня, подняв кулаки перед лицом, как настоящий боксер. Он наносит сильные удары прямо мне в лицо. Я блокирую удар в челюсть, но он уже атакует мое тело, со всей силы нанося удары в живот и по ребрам.
Каждый из них ощущается как удар молота. Его кулаки, огромные и твердые как камень, врезаются в меня со скоростью выстрела. Не поднимая рук, я бью его локтем в челюсть и тут же наношу левый кросс, который Сибиряк едва ли чувствует.
Тем временем армянин бросается на меня, сбивая с ног. Мы перекатываемся по бетону. Я слышу звук, который ни с чем нельзя спутать – щелчок открывающегося лезвия. Не оглядываясь, я хватаю армянина за ворот рубашки и, подняв его, швыряю в сторону Сибиряка. Клинок вонзается ему в руку, но Сибиряк тут же вынимает лезвие и бежит на меня, замахиваясь ножом перед моим лицом.
Я поднимаю руку. Лезвие рассекает мою кожаную куртку, словно льняное полотно. Оно вонзается в плоть моего предплечья, оставляя длинную глубокую рану до кости. Я чувствую, как кровь стекает вниз, капая с моих пальцев.
Тем временем Кастет и Татуированный кричат и катаются по земле, пытаясь потушить пламя. Но на самом деле они лишь сильнее вымокают в бензине, разбрызгивая его вокруг и распространяя огонь.
Армянин согнулся пополам. Я бью его коленом в лицо и кулаками по затылку. Сибиряк снова замахивается лезвием мне в лицо, я отшатываюсь, и кончик ножа полосует меня по правой щеке. Я бросаюсь на Сибиряка, перехватывая его руку с ножом. Моя ладонь скользкая от крови, и мне трудно ее удерживать. Я снова и снова бью его левым кулаком, и он делает то же самое, одновременно пытаясь вонзить лезвие мне в грудь.
Я слышу свистящий звук позади себя. Словно сильный ветер дует в узкой трубе.
Боюсь, я знаю, что это значит.
Отпустив руку Сибиряка, я позволяю ему вонзить складной нож в мое правое плечо. Тем временем я сильно бью его по горлу тыльной стороной ладони. Он отшатывается, задыхаясь.
С лезвием, все еще торчащим из моего плеча, я пригибаюсь и бегу так быстро, как только могу, подальше от заправочных колонок. Я успеваю сделать всего с десяток шагов, как колонка взрывается. Сначала меня обдает жаром, словно мне в спину ударяет стена жидкого пламени. Через долю секунды раздается звук – громкий, раскатистый, металлический. Я слышу его, пока лечу по воздуху, и с силой врезаюсь в бетон. Я ударяюсь головой о бордюр.
Я ошеломлен и оглушен.
Мне требуется минута, чтобы только поднять голову.
Я оглядываюсь на сверкающие останки огненного шара и пылающую груду металла, которая раньше была машиной Неро. Внедорожник русских тоже охвачен пламенем, как и два тела рядом с колонкой. Других двоих отбросило дальше. Один из них – Сибиряк, который все еще жив. Я слышу его стоны.
Подтянувшись к бордюру, я хватаюсь за рукоятку ножа, торчащего из моей дельтовидной мышцы, и выдергиваю лезвие. На выходе оно ощущается больнее.
Моя ладонь похожа на окровавленную перчатку. Рука же одеревенела и сейчас совершенно бесполезна.
Я чувствую, как кровь льется у меня из носа и ушей. Судя по всему, в паре ребер трещины, если не переломы. Я не знаю, причиной тому Сибиряк, взрыв или приземление на цемент.
Я достаю телефон из кармана. Экран разбит. Мои часы тоже сломаны. Я понятия не имею, сколько времени, но знаю, что опоздал. Я остался без машины, а вдалеке уже раздается вой сирен.