Ощущение от его теплых пальцев, смыкающихся вокруг моих, посылает по моей коже электрический разряд. Я позволяю Данте тянуть меня за собой, обратно сквозь проем в картине, которую он уничтожил, сквозь пустую комнату и дальше по коридору.
Я слышу топот ног на лестнице – по крайней мере, двух или трех мужчин. Данте увлекает меня в ближайший дверной проем, прижимая к стене своим телом, чтобы я была в безопасности и не попадалась на глаза. Сейчас мы ближе, чем когда танцевали. Мое лицо уткнулось в его огромную грудь, а его руки прижимают меня к стене. Его тело пылает, как печь, все еще разгоряченное от гнева на Кенвуда. Я чувствую, как его сердце колотится у моей щеки. Его грудь быстро вздымается при каждом вдохе.
Пока мы ждем, когда люди протопают мимо, я смотрю на лицо Данте.
На этот раз мужчина смотрит на меня в ответ. Его глаза черные и сверкающие, как влажные камни. Выражение его лица свирепо.
Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, но в ответ на меня обрушиваются его губы. Данте сжимает меня в своих объятиях, неистово лаская губами. Он целует меня так, словно ждал этого девять лет.
Жесткая щетина царапает мне лицо. Но его губы… боже, как же они хороши. Как я тосковала по ним. Его вкус, его запах кружат мне голову. Ноги подкашиваются.
Я хватаюсь за Данте. Я растворяюсь в нем, постанывая от невыносимого желания.
И затем он останавливается.
– Нам стоит выбираться отсюда, – рычит он.
Я совершенно забыла, что мы здесь пытаемся сбежать.
Данте тянет меня обратно в коридор. Он останавливается, чтобы прислушаться, но не слышит ничего, кроме громыхающей музыки снизу. Мы несемся по темному коридору к лестнице и затем вниз на первый этаж. Данте пробирается, расталкивая гостей, которых стало еще больше. Он хватает ключи от «феррари» со стойки парковщика, и вскоре мотор уже ревет, направляя автомобиль к воротам.
Один из охранников выходит вперед, протягивая руку, словно собирается остановить нас. Но Данте ни на секунду не убирает ногу с педали газа. Ворота уже открыты. Охраннику приходится отскочить в сторону, когда мы с ревом проносимся мимо него, разминувшись на дюйм. Мы мчимся по темной дороге, удаляясь от безвкусного особняка.
Я делаю долгий выдох.
– О боже, – говорю я. – Это было безумие.
Мое сердце бешено колотится. Раньше я никогда не видела вживую драку на кулаках. Я не привыкла к насилию – я не смотрю его даже в фильмах. Вот почему увидеть Данте, покрытого кровью, стало для меня таким потрясением в ту ночь.
А теперь я даже видела его в действии – видела, как он швырнул другого человека через всю комнату, как будто тот ничего не весил. Я смотрела, как он душил Кенвуда, пока жизнь не начала угасать в его глазах.
Я была в ужасе. И все же… я знаю, что Данте сделал это ради меня. Я видела выражение его лица, когда мужчина ворвался в комнату и увидел мое разорванное платье и заломанные руки. Он впал в ярость из-за меня. Чтобы защитить.
Я хочу посмотреть на него. Я хочу что-нибудь сказать. Но я боюсь нарушить тишину между нами. Нарушить этот краткий миг, когда я знаю наверняка, что все еще не безразлична Данте, хотя бы немного. Я боюсь, что, если скажу что-нибудь, понимание между нами разлетится вдребезги, как стекло, вновь оставляя меня кровоточить.
Но мне нужно заговорить. Я должна сказать что-нибудь.
– Данте…
Наши взгляды встречаются. Его глаза кажутся глубиной в тысячу миль. Я вижу сквозь гнев ту боль, которую он скрывает. Я ранила его. Очень больно ранила.
– Прости, – говорю я. – Мне жаль.
Почему эти слова так трудно произнести.
Почему я не сказала их Данте давным-давно…
Реакция Данте не заставляет себя ждать. Огромные руки сжимают руль, и тот резко поворачивает вправо. Машина скрипит и почти вращается, съезжая на обочину, прежде чем остановиться.
Данте оборачивается и смотрит на меня.
Он пугает меня, но я должна сказать, что хотела.
– Мне жаль, что я ушла, – лепечу я. – Это была ошибка, за которую я расплачиваюсь всю свою жизнь.
– Ты расплачиваешься? – недоверчиво переспрашивает Данте.
– Да. – Я пытаюсь не заплакать, но слезы сами подступают к глазам. – Я так несчастна… Я никогда не переставала тосковать по тебе. Ни на день. Ни на час.
Данте молчит, его челюсти сжаты, но я вижу, как они двигаются, пока он раздумывает, сказать ли что-то в ответ либо сдержаться.
Я вижу сомнение на его лице. Внутри него борются две силы – желание взорваться и закричать, и, быть может, я надеюсь, желание сказать, что он тоже скучал по мне.
– Тебе жаль? – спрашивает он, пока эти черные глаза пытливо осматривают мое лицо.
– Да.
– Я хочу, чтобы ты показала, насколько тебе жаль.
Я не понимаю, что это значит.
Мы выезжаем обратно на дорогу. Я не знаю, куда мы едем, и слишком напугана, чтобы спрашивать. Я растеряна и волнуюсь. Но внутри меня теплится надежда… потому что Данте не отверг меня. Возможно, у меня еще есть крохотный шанс на прощение.
В полной тишине мы возвращаемся в город. Данте резко останавливается перед отелем «Пенинсула». Я не понимаю, что происходит – это не тот отель, где я остановилась.
– Жди меня в лобби, – велит Данте.
Я делаю, как сказано.
Как всегда, когда я смущаюсь, мне кажется, что все на меня смотрят. Мне приходится придерживать левую бретельку платья, потому что она все еще порвана. Через несколько минут ко мне присоединяется Данте с ключом от номера в руке.
– Наверх, – говорит он.
По моей спине пробегают мурашки. Кажется, я начинаю понимать, хотя не осмеливаюсь произнести ни слова. Я послушно следую за Данте в лифт, руки и колени дрожат от волнения.
Лифт поднимает нас на верхний этаж. Данте ведет меня по коридору к номеру для новобрачных.
Он отпирает дверь и толчком открывает ее.
На пороге я запинаюсь. Я понимаю, что, если войду, что-то случится.
Но мне наплевать, что именно. В этот момент я наконец осознаю, что сделаю что угодно, чтобы вернуть Данте. Пусть даже всего на одну ночь.
Я вхожу в номер. Данте закрывает за мной дверь. Я чувствую за спиной его жаркое тело. Я чувствую, как он возвышается надо мной. Я еще не встречала другого такого мужчину, который мог бы заставить меня чувствовать себя маленькой и беззащитной просто оттого, что стоит рядом.
Когда он говорит, его голос звучит глубже и суровее, чем когда-либо.
– Ты знаешь, чего мне стоили эти девять лет? – начинает он. – Ты знаешь, что я сделал, пытаясь тебя забыть? Я бросил свою семью. Я вступил в армию. Я перелетел полмира и сражался в аду. Я убил сто шестьдесят два человека, только чтобы заглушить боль от потери. И ничто из этого не помогло, ни на секунду. Боль не прекращалась. Я продолжал задавать себе вопрос, как ты могла оставить меня, когда я не мог отпустить тебя ни на секунду.
– Мне ж… – снова пытаюсь сказать я.
Данте хватает меня за горло, прерывая на полуслове, и прижимает к своей широкой груди.
– Я не хочу слышать о том, как тебе жаль, – шипит он. – Ты должна доказать мне здесь и сейчас, насколько тебе жаль, если ты хочешь, чтобы я в это поверил.
Он сжимает не сильно, но даже малейшее давление ограничивает приток крови к моему мозгу. У меня кружится голова.
– Кивни, если ты поняла, – говорит он.
Я киваю, насколько это возможно с его ладонью на моей шее.
– Скажи: «Да, господин», – рычит он.
Данте чуть ослабляет хватку, чтобы я могла ответить.
– Да, господин, – шепчу я.
– Повернись.
Я поворачиваюсь к нему лицом. Я так дрожу, что едва могу посмотреть на него.
– Смотри на меня, – велит Данте.
Медленно я поднимаю свой взгляд. Его глаза – чистейшие черные чернила. Его лицо жестоко, пугающе и прекрасно.
– Снимай платье, – говорит мужчина.
Без колебаний я снимаю бретельки – порванную и целую. Тонкая серебристая ткань скользит вниз по моему телу и опускается к ногам.
Взгляд Данте прожигает мою обнаженную плоть.
– Белье тоже, – велит он.
Я помню, как он так же заставил меня раздеться в парке много лет назад. Но вряд ли сегодня будет что-то подобное.
Я спускаю свои кружевные стринги и переступаю через них, все еще на каблуках.
Данте скользит взглядом по моему полностью обнаженному телу. Я вижу, как он впитывает каждый дюйм, сравнивая, возможно, с воспоминаниями, которые хранил все эти годы.
Затем он проходит мимо меня в комнату и садится на край кровати. Я собираюсь последовать за ним, но он рявкает: «Стой там».
Я остаюсь на месте, голая, пока Данте медленно расшнуровывает и снимает свои парадные туфли. Затем он снимает носки.
Своими большими толстыми пальцами он расстегивает рубашку, обнажая мускулистую грудь. Я вижу, что на ней стало на несколько татуировок больше с тех пор, как я видела его без рубашки последний раз.
Данте снимает ее, и я могу рассмотреть его огромные плечи, руки и торс.
О господи… его тело невероятно. Мужчина выглядит так, словно каждую свободную секунду с тех пор, как я покинула его, истязал себя в спортзале. Словно всю свою агрессию он вкладывал в вес.
Я чувствую, как намокаю.
– А теперь, – говорит Данте, – встань на четвереньки и ползи сюда.
Я не сомневаюсь ни секунды.
Я встаю на четвереньки, ощущаю ковер под кожей. Мое лицо горит от унижения, но в то же время мне плевать. Я сделаю все, что он пожелает.
Когда я подползаю к его ногам, я поднимаю голову.
Данте расстегивает ширинку и достает член. Он такой же большой, каким я его запомнила. В этом свете он кажется темным и набухшим. Я чувствую, как рот наполняется слюной.
– Соси, – велит Данте.
Я беру член в рот. В ту же секунду я ощущаю такой знакомый и восхитительный легкий вкус солоноватой жидкости, вытекающей из головки. Во рту уже много слюны. Я начинаю жадно сосать его член.
Я сосу рьяно, необузданно. Я хочу показать, как сильно скучала по его члену, по его телу, но больше всего – по