Еще я высматриваю движения, но это непросто, потому что оставшиеся на деревьях последние листья сухо шелестят, ветви колышутся на ветру, а стволы тонких, веретенообразных молодых деревьев скребутся друг о друга. Птицы щебечут, и белки пищат, создавая гулкое эхо, которое разносится по замкнутому пространству.
Я вижу стайку скворцов на расщепленной молнией верхушке сосны.
Когда я приближаюсь, птицы настороженно смотрят на меня, ворочаясь в своих гнездах.
Это наводит меня на мысль.
Я бегу к ним, размахивая руками в воздухе.
Вся стая взмывает в воздух, кружась в единой массе. Они летают над деревьями, поворачивая то в одну, то в другую сторону в поисках безопасного места, где можно было бы спуститься.
Я наблюдаю за стаей. Она летит на север, но, подлетев к какому-то месту, резко сворачивает оттуда в противоположном направлении и приземляется на другом одиноком, пустом дереве.
Птицы избегают этого места. Они заметили что-то на земле. Или, точнее, кого-то…
Я поворачиваюсь на север и снова пускаюсь бежать.
Симона
Бежать или прятаться?
Вот в чем вопрос.
Я несусь сквозь лес, ветки и шипы царапают мою обнаженную кожу.
Я не понимаю, как бежать, не оставляя следов. Я уверена, что повсюду оставляю за собой кровь и грязь, а также следы на земле и сломанные ветки, и не знаю, как этого избежать.
Если я спрячусь, Дюпон выследит меня по следу и застрелит.
Если продолжу бежать, то увидит или услышит.
По крайней мере, воздух стал чуточку теплее. Из моего рта больше не вылетает пар всякий раз, как я делаю выдох.
Я слышу что-то похожее на стон, доносящийся из леса. Я не знаю, животное это или человек. В данный момент я бы предпочла, чтобы это было животное.
С другой стороны, гораздо ближе ко мне, до меня доносится резкий треск, как будто кто-то наступил на ветку.
Я немедленно прячусь за ближайшим деревом и съеживаюсь, чтобы стать как можно меньше.
Сначала я ничего не слышу. Тишину нарушает лишь легкий шелест листьев в кронах деревьев.
Затем я слышу, как кто-то движется справа от меня. Некто старается двигаться медленно и бесшумно, но я все равно его слышу. Мои чувства всегда обостряются, когда я испытываю стресс.
Легкий ветерок доносит до меня хорошо знакомый аромат лосьона после бритья Дюпона.
Он очень, очень близко.
Прятаться за этим деревом – настоящая пытка. Часть меня думает, что мужчина уже заметил меня и теперь приближается. Другая надеется, что, если я буду стоять на месте не шевелясь, мне повезет и он пройдет мимо.
Я крепко закрываю глаза и рот. Покрытая грязью с головы до ног, я почти такого же цвета, как кора дерева и мягкая суглинистая земля. Только зубы и белки глаз способны меня выдать.
Я едва дышу. Я заставлю свое сердце биться спокойнее.
Я слышу, как он проходит справа от меня, тише, чем шепот.
Медленно, очень медленно я крадусь вдоль ствола, стараясь, чтобы он разделял нас с Дюпоном. Затем я осторожно выглядываю.
Дюпон выглядит чудовищно. Он натянул капюшон и теперь с головы до ног закутан в этот коричневый лохматый костюм, напоминая медведя, который научился ходить на задних лапах. Он передвигается медленно, крадучись, поворачивая голову влево-вправо в поисках меня. Я вижу блеск его винтовки, поднятой стволом вверх на изготовку.
Сейчас я прямо за ним. Я жду, что мужчина продолжит свой путь, чтобы убежать в противоположном направлении. Но Дюпон вдруг останавливается и прячется за поваленным деревом, густо поросшим зеленым мхом и белыми поганками. Я следую за его взглядом наверх, к вершине холма.
Там, наверху, какой-то человек. Он лежит ничком на склоне, выставив перед собой винтовку. Я вижу только верхнюю часть плеча, а может, это голова – на таком расстоянии трудно сказать наверняка. В чем я уверена, так это в том, что он одет в темную одежду и он крупный. Должно быть, это Данте.
Я вижу, как Дюпон поднимает винтовку, целясь в фигуру. Его палец ложится на спусковой крючок.
– ДАНТЕ, БЕРЕГИСЬ! – кричу я.
Слишком поздно. Дюпон стреляет. Человек скатывается с вершины холма, сраженный наповал.
Дюпон уже разворачивается в моем направлении. Я убегаю так быстро, как только могу, через самые густые заросли деревьев, надеясь, что они послужат хоть каким-то прикрытием.
Я слышу еще один выстрел, а затем звук хлопка, сопровождаемый шипением. Оглядываясь через плечо, я вижу, как в воздух поднимается столб дыма, густой и бледно-серый, создавая завесу между мной и Дюпоном. Во всяком случае, мне так кажется – я плохо ориентируюсь на местности и понятия не имею, где нахожусь относительно поля, хижины или фургона. Я совершенно заблудилась.
Слезы льются по моим щекам, но я продолжаю бежать в тщетной надежде, что пуля лишь задела Данте плечо, что Данте еще жив.
Я добегаю до небольшого открытого участка земли, покрытого листвой, и несусь по нему, пытаясь вернуться обратно под сень деревьев. На бегу земля уходит у меня из-под ног. Я проваливаюсь вниз.
Я машу руками во все стороны, пытаясь дотянуться хоть до чего-нибудь – до чего угодно. Я хватаюсь за корень дерева и цепляюсь за него обеими руками, теряя при этом два ногтя.
Я повисаю над пустотой, едва держась за корень. Стараясь не закричать, я смотрю вниз, в глубокую яму.
О боже. Я угодила в какую-то ловушку. Дна не видно, и я не знаю, насколько здесь глубоко или что ждет меня внизу. Но понимаю, что тут достаточно высоко, чтобы сломать ногу, если я не удержусь за этот корень. К тому же я не смогу оттуда выбраться. Выхода нет. Дюпон найдет меня, даже не напрягаясь.
Я должна вытянуть себя отсюда.
Я хватаюсь за тонкий и скользкий от грязи корень и пытаюсь подтянуться, но руки скользят, и я чуть не разжимаю хватку.
Мои руки замерзли и онемели. Все мое тело болит от синяков и царапин и дрожит от холода.
Мне хочется плакать. Мне хочется сдаться. Но я не могу.
Напрягая хватку, я подтягиваюсь на несколько дюймов, затем еще на несколько. Я упираюсь босыми ногами в стенку, чтобы найти опору. Поднимаясь выше, я пытаюсь ухватиться за грязный край ямы. Комок крошащейся грязи остается у меня в руке, песок сыплется мне в лицо, ослепляя меня. Я выплевываю грязь изо рта и пытаюсь снова.
Данте
Я бегу на север к тому месту, которого избегали скворцы. Я знаю, что там человек.
Приближаясь, я поднимаю прицел и осматриваю местность. Я вижу что-то похожее на человека, распростертого на вершине холма, и ухмыляюсь. Я узнаю свою старую винтовку. Рейлан нашел нас.
Это не Рейлан – это моя одежда, набитая листьями и ветками и сложенная так, чтобы напоминать человека. Это приманка. Рейлан пытается заманить Дюпона в ловушку. А это значит, что он должен быть где-то поблизости и ждать, когда Дюпон покажется.
Я занимаю свою позицию, образуя третью сторону треугольника. Приманка – это точка, а мы с Рейланом – два других угла. Надеюсь, Дюпон попадет прямо в середину.
В лесу тихо. Не слышно ни птичьих трелей, ни кваканья лягушек. Вокруг слишком много людей. Животные знают, что мы здесь.
Я замедляю дыхание, просматривая лес сквозь прицел.
Затем я слышу звук, от которого кровь стынет в жилах. Симона кричит:
– ДАНТЕ, БЕРЕГИСЬ!
Винтовка выстреливает. Чучело падает с вершины холма.
Я поворачиваю ствол в поисках стрелка или Симоны.
Рейлан первым замечает девушку – он ближе к ней. Она бежит через лес, голая и покрытая грязью.
Мой напарник хватает дымовую шашку, выдергивает чеку и швыряет ее позади Симоны. Шашка взрывается, поднимая облако дыма и скрывая Симону от Дюпона.
К несчастью, она также скрывает Дюпона от меня и обнаруживает Рейлана, оставляя его один на один с противником.
Я слышу звук выстрела из винтовки Дюпона, эхом отдающийся среди деревьев. Затем раздается стон, который, должно быть, издает Рейлан. С гребня холма падает и катится тело. На друге, как и на мне, был бронежилет, но он не остановит крупнокалиберную пулю. Он лишь немного замедлит ее.
Я разрываюсь между потребностью проверить, как там Рейлан, и необходимостью бежать за Симоной.
Для меня, это, правда, не выбор, и ноги уже сами несут меня к Симоне. Я бегу за ней, надеясь настичь раньше Дюпона.
Я слышу пронзительный крик и треск ломающихся веток. ТВОЮ МАТЬ. Еще одна ловушка. Я бегу изо всех сил, мое плечо пульсирует, как барабан, сердце стучит так громко, что я слышу его в ушах.
Я прорываюсь сквозь деревья, ветки хлещут меня по лицу, я бегу на звук этого крика.
Я выхожу на поляну и вижу Дюпона, стоящего на краю ямы с поднятой винтовкой, направленной вниз, на Симону. Симона прижимается к мягкой, осыпающейся земле, глядя в лицо Дюпону с выражением неподдельного ужаса.
Он уже направил ружье прямо на нее. Если я выстрелю ему в голову или спину, он может нажать на спусковой крючок и убить ее.
Нет времени думать. Нет времени целиться.
Я поднимаю винтовку, даже не используя оптический прицел. Я прицеливаюсь и стреляю.
Палец Дюпона на спусковом крючке взрывается кровавым месивом.
Рыча от ярости, он поворачивается ко мне.
Я стреляю ему еще три раза в грудь.
Он застывает на месте, оскалив зубы и выпучив глаза.
Затем он опрокидывается и падает в яму.
Я бегу к Симоне и хватаю ее за запястье. Я вытаскиваю девушку из ямы, сжимаю в объятиях и прижимаю к груди.
– Данте, – всхлипывает она. – Ты жив!
Я целую ее всюду – руки, лоб, щеки, губы. Она вся покрыта грязью, но мне плевать. Я снимаю свою рубашку и накрываю ее голое тело – рубашка такая большая, что свисает почти до колен. Я снимаю ботинки и натягиваю свои толстые шерстяные носки на ее израненные ступни. Затем я подхватываю ее на руки и несу.
Симона кладет голову мне на плечо, дрожа так сильно, что поначалу мне даже трудно ее удержать, но затем она расслабляется, растворяясь в тепле моего тела.
Я несу ее назад тем же путем, что мы пришли, туда, где упал Рейлан.