олову с его плеча. Их одежда и волосы обгорели, но рыцарь, черный, как эфиоп, все еще стоял прямо, в упор глядя на Дюрана пронзительно голубыми глазами, особенно заметными на его почерневшем лице. Пламя гудело вокруг него, но рыцарь стоял, и Дюран, уронив палицу и отчаянно крестясь, попятился к строю…
Несколько слезинок выкатилось из-под закрытых век Кузьмы.
— Вика! Маша! — крикнул он, но никто не откликнулся, и он отчаянно позвал снова:
— Маша! Маша!..
Босые ноги быстро прошлепали по полу, ласковая рука нежно погладила его по голове. Затем теплые губы нежно коснулись его губ.
— Я здесь, Кузьма, я здесь…
И он, всхлипнув от радости, что есть силы, обеими руками прижал к себе ее, любимую и желанную…
8
Выехали с опозданием. Во-первых, проснулись поздно, а, во-вторых, заканетелил Кузьма. Сначала он потребовал ксерокопию дневника Ломтева, и Рита, тупо соображая спросонок, прямо в ночной рубашке сновала по квартире, разыскивая ее. А Кузьма же, получив желаемое, сунул листки в карман, не читая. Затем он попросил Риту разыскать инструмент. Рита безропотно полезла на антресоли. Все перевернув там, она, наконец, нашла туристский топорик и саперную лопатку, бог весть как сохранившиеся с тех времен, когда ее отец, молодой и неженатый, кочевал по стране с рюкзаком. Тогда, кстати, он и набрел на красавицу-официантку — свою будущую жену и мать Риты… Так что шел одиннадцатый час, когда они спустились во двор к машине.
Машину вел Кузьма. Он сразу по-хозяйски подошел к водительской двери, и Рита не стала спорить. Она вообще все утро была эдакая мягкая и пушистая: ни о чем его не расспрашивала, со всем соглашалась… Тихая радость, переполнявшая ее с той самой минуты, как она открыла глаза, настолько прочно поселилась внутри ее, что она не обращала внимания на хмурое лицо спутника и косые взгляды, которые он время от времени бросал на нее. А когда машина вырвалась из городских теснин на простор шоссе, Рита сделала музыку в салоне громче и с наслаждением откинулась на спинку сиденья.
— Сияешь? — услышала она недружелюбный голос. — Добилась все-таки своего? Еще одного вписала в список?
Рита только засмеялась в ответ. Сейчас ее никто не мог обидеть.
— Ты-то чего распереживался? — примирительно спросила она, видя, что Кузьма не отстанет. — Что такого случилось? В первый раз изменил жене? А я так думаю, что не изменил. Это ты не меня, а ее обнимал сегодня ночью.
— В первый раз, может быть, и так, — вздохнул Кузьма, и лицо его смягчилось. — Но потом, когда мы перебрались в твою постель, чтобы диван не скрипел…
— Да уж! — засмеялась Рита, вспоминая. — Все равно она сама виновата, раз на такое долгое время оставила мужика. А он истосковался!.. У меня до сих пор все болит внутри, — пожаловалась она, хотя по ее лицу было видно, что если и в самом деле болит, то она не слишком по этому поводу переживает.
— Ты тоже хороша! — заметил в ответ Кузьма. — Зачем было так остервенело целоваться?! У меня губы сейчас, словно сливы!
— А это вам наш подарок! — вновь засмеялась Рита. — На долгую и добрую память.
Кузьма только вздохнул.
Рита достала из кармана пачку «Вог». Кузьма покосился, и она поняла, что ему тоже хочется закурить (утром он не успел), а набивать трубку за рулем несподручно. Она молча достала сигарету, прикурила и подала ему. Он благодарно кивнул.
— Скажи, пожалуйста, — спросил он, когда она тоже задымила. — Со мной все ясно: остался без жены, истосковался, как ты верно заметила. Мужик. А тебе зачем? Я ведь и так тебя с собой брал. Ну и… Не звезда, не великий писатель, не мачо…
— Зато большой специалист в области любви, — отпарировала Рита, — ты мне вчера так долго и горячо рассказывал, как любишь свою жену, что я решила попробовать: как это, когда мужик любит?
— Ну и как? — спросил Кузьма, и Рита вновь заметила в его глазах знакомые смешинки. — Есть разница?
— Еще какая!
Он расхохотался.
— То-то вся прямо светишься. Счастлив, что подтвердил теорию практикой.
Она тоже рассмеялась. Обстановка в салоне заметно потеплела, и Рита была рада этому.
— А куда твои уехали? — спросила она, когда оба успокоились. — Вчера ты только обмолвился. Далеко?
— В Кельн. Европу смотреть. У Вики каникулы, я ей давно обещал. Сам собрался, но потом передумал… Дела были.
— Ясно, какие тут у вас дела! — пропела Рита и поспешила загладить бестактность: — Не обижайся. Это я от зависти: я на свои деньги по европам ездить не могу. Хорошо платят главному редактору?
— Не сказал бы! — хмыкнул Кузьма. — Это жена зарабатывает.
— Но ты же говорил, она… бухгалтер. Или как?
— Экономист. По образованию. А по должности — вице-директор филиала фирмы «Хохен верке».
— Ого! — присвистнула Рита. — Той самой?
— Той самой.
— И как это ей удалось?
— Я устроил.
— Да ну? — искренне удивилась Рита.
— Я, — подтвердил Кузьма. — Когда они еще представительство у нас открывали, поговорил на презентации с их главным. Я его немного знал — приходилось брать интервью. Попросил принять ее, испытать… Она тогда копейки получала на своем заводе. Ну а она им с первого раза так понравилась, что и испытывать не стали. Взяли на рядовую должность, но я же тебе рассказывал, какая она упорная. Через год свободно говорила и читала по-немецки (английский она и до этого знала), еще через два стала вторым человеком в филиале. Была бы и первым, но в первых у них всегда немец, черт бы их всех побрал!
— За что ты их так? — не поняла Рита.
— Есть за что… — Кузьма помолчал. — Например, ты думаешь: иностранная фирма миллионы сотрудникам платит? Это немцы, если можно много не платить, то никогда и не станут.
— Не думала, что ты такой меркантильный, — удивилась Рита.
— Я не меркантильный, я злобный, — сердито отозвался Кузьма. — И очень-очень. Я за эти семь лет был и папой, и мамой, и домработницей, и поваром. У себя немец минуты лишней работать не станет, а как нашему и здесь — только давай. «Гут арбайтен, Маша, гут». Эта и рада стараться. В шесть встает, в десять приходит. И по выходным… Дочка выросла, она и не видела. Ради чего?
— Ради денег, наверное.
— Были бы там деньги! Ну, ремонт в квартире сделали, поменяли мебель, купили бытовую технику. Ради этого все? Еще я свою «копейку», что еще от отца досталась, поменял…
— И на что? — оживилась Рита, обрадовавшись возможности переменить тему — Кузьму явно разбирало. — Небось, врал, что моя машина лучше.
— Врал, — честно признался Кузьма. — Хотя это как посмотреть. У меня «бээмвэ» была, тройка, мотор два литра. Старенькая, твоя куда моложе, но я ее довел до ума… Дорогу держала крепко, повороты проходила, как по рельсам, любой подъем брала сходу… Классная была машина.
— Почему была?
— Продал. Деньги были нужны.
Лицо Риты исказила гримаса недоумения.
— Ты же была у меня в офисе, видела ремонт, — пояснил Кузьма, — на него деньги и ушли.
— А разве не за государственный счет? — изумилась Рита.
— У них выпросишь! — хмыкнул Кузьма. — Спасибо, что хоть помещение предоставили. Технику и мебель нам по гранту немцы купили: для развития современной экономической мысли в слаборазвитой стране. А остальное пришлось самому.
— А жена денег не отжалела? — сощурилась Рита.
— Я у нее не просил, — нахмурился Кузьма. — Хватит того, что она меня главным сделала.
— У вас тут, как я посмотрю, сплошной семейный подряд! — всплеснула руками Рита. — Ты — брату бизнес, он тебе — информацию, ты жену — на работу, она тебе — должность. Чем больше я про вас, Телюков, узнаю, тем больше тайн впереди. Что еще новенького расскажете?
— Ничего! — буркнул Кузьма.
— Не дуйся! — она ласково погладила его по руке. — Это я от восхищения. В самом деле: никогда ничего подобного не слышала. То, что ты ее на работу устроил, — это понятно. Но как она тебя — главным редактором?
— Да все через немцев. На какой-то тусовке узнала, что есть проект создать у нас современный экономический журнал. Грант от правительства Германии, обязательное условие — участие нашего правительства. Фифти-фифти. Она — ко мне, а я вспомнил, что есть у нас эдакий гиблый журнальчик. Связи остались, сходил к вице-премьеру. Они и рады были: не знали, что с этой бедой делать. Конченный был журнал: главный редактор — алкоголик, зам — тоже, они даже никому в редакции заявление на отпуск не подписывали, пока бутылку не принесут. Так что отдали с удовольствием.
— И что ты с этими алкоголиками делал? — спросила Рита, радуясь, что разговор ушел в сторону.
— Уволил.
— Главного и зама?
— Всю редакцию.
— Ну ты!.. — Рита аж задохнулась. — Как это?
— Просто. Журнал следовало зарегистрировать снова: учредители менялись, поэтому всех сократили.
— Я не о том. Не жалко было?
— С какой стати их жалеть? Кто их заставлял пить? Нормальных людей я потом обратно взял; Марью Васильевну, секретаря, к примеру. Ты ее видела: окно за мной закрывала. Но в основном я свою команду привел: тех, кто мог и хотел работать. Мы, пока на самоокупаемость вышли, на одних окладах сидели. Я людей честно предупредил, они мне поверили. И я не обманул, — сказал Кузьма с гордостью.
— А тебе самому интересно? — не удержалась Рита. — Все-таки раньше в большой газете работал, статьи твои все читали. Классные! Оставалось только позавидовать.
Кузьма ответил не сразу. Докурил сигарету, сунул окурок в пепельницу.
— Тебе очень понравилось, когда я сказал, что твоя статья про Ангела — бред?
Рита насупилась. Не ответила.
— Так у тебя такая статья одна. Ну, может, была еще. А у меня… Я же тебе рассказывал, как повел себя братец, после того, как я создал ему бизнес. И сколько людей приходило на него жаловаться… Я не хочу больше писать для газет, Маргарита. Ни о чем. Никогда.
— А как же журнал?
— Там я главный редактор. Который не пишет. Кстати! — он обернулся к ней. — А кто слил тебе информацию о Ломтеве?