– Это Григорович, – не поздоровавшись, назвал себя собеседник и сухо продолжил: – Случилась беда. С Кузьмой.
– Что?.. – упавшим голосом спросила Рита. – Он жив?
– Да, – подтвердил Григорович. – Но нужно, чтобы вы приехали.
– Куда? – спросила она, чувствуя, как спазм отпускает горло.
– Записывайте!..
– Это не его адрес! – удивилась Рита.
– Не его, – подтвердил собеседник, – но он здесь. Приезжайте на своей машине и никому не говорите об этом звонке. Если хотите ему помочь…
– Хочу! – торопливо выкрикнула она в микрофон…
Рита сделала все, как велел Григорович: петляя по пустынным улицам спящего города, нашла нужный дом и подъезд. Остановила машину и позвонила по мобильному телефону. Вскоре металлическая дверь подъезда распахнулась, и она увидела Григоровича. Он молча пропустил ее вперед, так же молча препроводил к лифту, а потом к двери, ведущей в квартиру. Отперев ее, Григорович жестом пригласил Риту войти и тотчас запер дверь на ключ. Перед приоткрытой дверью в комнату (квартира была, как Рита поняла, однокомнатной: из прихожей внутрь вели только две двери и одна из них – в кухню) она замешкалась, страшась того, что сейчас увидит. Григорович грубо подтолкнул ее в спину. Влетев в комнату, Рита была ослеплена ярким светом, но, привыкнув к нему, увидела Кузьму.
Он сидел на стуле слева у стены, положив руки на колени. Что-то неестественное было в этой позе, и, присмотревшись, Рита заметила на запястьях Кузьмы наручники. Он был очень бледен, но спокоен, на ее появление отреагировали только глазами: в них промелькнуло то ли удивление, то ли еще что-то… Рита не поняла.
Недоумевая, она посмотрела дальше и увидела еще двоих. Они сидели напротив Кузьмы за столом, уставленным бутылками и стаканами. Один из них был средних лет, грузный, с обритой наголо головой. Второй – молодой, коротко стриженый, с тупым круглым лицом. Оба в упор смотрели на нее: обритый спокойно, молодой – с интересом.
– Вот все и в сборе! – радостно сказали позади, и Рита уловила в этом голосе нотки торжества. Она обернулась – Григорович ухмылялся. И тогда, все поняв, она наотмашь врезала ему по физиономии. Он отшатнулся, но опоздал: ногти Риты пробороздили на его щеке три широкие багровые полосы.
– Тварь!
Григорович взмахнул рукой. Голова Риты дернулась, она ощутила, как рот заполнился чем-то солено-железистым. Она сплюнула: на потертом линолеуме расплылось широкое багровое пятно.
– Стоять!
Бритый неожиданно легко для своей комплекции выскочил из-за стола и оттолкнул их друг от друга. Рита с размаху шлепнулась на стоящий у стены диван, Григорович отлетел к двери.
– Я же говорил: без крови! – прошипел бритый Григоровичу. – Забыл?
– Так ведь она первая! – стал оправдываться Григорович, осторожно трогая ободранную щеку. – Ты же сам видел!
– Маме пожалуешься! – оборвал его бритый и в упор глянул на Кузьму. Тот наблюдал за всем этим с легкой улыбкой на губах.
– Серый! – скомандовал бритый молодому. – Приступай!
Серый лениво поднялся и подошел к дивану. Рита не успела еще ничего понять, как он ухватил ее за плечо и легко поднял на ноги. Она попыталась вырваться, но Серый ловко двинул кулаком ей под ложечку. В глазах у Риты потемнело, от боли перехватило дыхание. Серый, воспользовавшись этим, ловко сорвал с нее одежду. Когда на ней остались только колготки и трусики, толкнул ее обратно на диван, после чего стащил и их. Подняв Риту вновь, он больно схватил ее сзади за волосы – так, что она даже не могла шевельнуться, и показал всем, как овечку на рынке. Трое мужчин пристально смотрели на нее. От боли и унижения Рита не выдержала и заплакала.
– Ловко! – услышала Рита голос Кузьмы. Голос был спокойный и насмешливый. – В морге на трупах тренировался?
– Счас тебя самого… В морг! – Серый отшвырнул Риту в сторону и шагнул к Кузьме, но бритый преградил ему дорогу.
– Что дальше? – так же насмешливо спросил Кузьма, и Рита поразилась его холодному и спокойному голосу. – Трахнете ее коллективом?
– А что? – гоготнул Серый, и Рита вся сжалась. – Телка классная. Я первый!
Бритый глянул на него так, что Серый поперхнулся.
– Это он посоветовал вам ее притащить? – продолжил Кузьма, кивая в сторону Григоровича. – Ну, так это ж Коля, самый сексуально озабоченный парень в Службе. Кроме того, у него проблема: не дали…
Бритый бросил взгляд на Григоровича. Тот отшатнулся. Бритый достал из кармана цветную коробочку, извлек из нее тонкую коричневую сигару и, нервно щелкнув зажигалкой, закурил.
– А он вам объяснил, что она мне не жена, не сестра и даже не племянница? Вы что, американских боевиков насмотрелись? Ждете, что я сейчас встану на колени и буду умолять ее не трогать? Сколько вы ему денежек дали? – Кузьма кивнул в сторону Григоровича: – Наверное, много попросил, я его знаю: жадный, – Кузьма забросил ногу на ногу. – Лучше бы вы их в окно выбросили – пользы было бы больше. Колю в родной Службе и то мечтают побыстрее на пенсию выгнать…
Бритый достал из кармана маленький тупорылый пистолет и, шагнув, приставил его ко лбу Кузьмы.
– Заткнись! – прошипел яростно.
– А то ты, конечно, выстрелишь, – как ни в чем не бывало, продолжил Кузьма.
– Выстрелю! – рявкнул бритый.
– Так в чем дело? Стреляй!
Бритый зашипел так, что Рита невольно в страхе закрыла глаза.
– А что ты скажешь потом Михайловичу? – все также холодно спросил Кузьма, и Рита удивленно открыла глаза. Лицо Кузьмы было по-прежнему спокойным. – Он ведь спросит, почему вы не привезли ему чашу?
Бритый выругался и спрятал пистолет в карман. Затем сходил в угол за стулом и сел напротив Кузьмы.
– Слушай, умник! – сказал он, доставая из кармана блестящий металлический предмет. – Знаешь, что это?
– Кусачки.
– Вот именно. Сейчас я буду ими откусывать у тебя палец за пальцем. По фаланге. Начну с мизинца. Когда закончу с одним пальчиком, ты еще, может, и будешь молчать. Но когда второй…
– Хочешь, покажу фокус? – не дожидаясь окончания фразы бритого, спросил Кузьма и тут же ловко выдернул сигарку у него изо рта. – Смотри мне в глаза! – повелительным тоном приказал он и воткнул сигарку зажженным концом в тыльную сторону своей ладони. Сигарка зашипела, в комнате противно запахло паленой плотью. Рита снова прикрыла глаза.
– Ну? – услышала она требовательный голос Кузьмы и открыла их.
– Болевого рефлекса нет, – нехотя подтвердил бритый. – Ты что, психический? Не чувствуешь боли?
– Умею ее отключать, – спокойно отозвался Кузьма. – Вам Коля, что – не рассказал?
– Все равно тебе не понравится, когда мы откусим пальцы, – вяло пообещал бритый.
– Не понравится, – согласился Кузьма. – Но в таком случае вы никогда не получите чашу.
– Это почему?
– Потому что если хоть один палец у меня пропадет, мне не выйти отсюда живым. Я этого не хочу. Поэтому буду молчать. А вами потом займется Михайлович.
– Умный, собака, – прошипел бритый и вдруг спросил спокойно: – Чего хочешь?
– Михайлович говорил о деньгах.
– Но ты ему не позвонил.
– Мы договаривались до утра. Еще ночь.
– Но ты все рассказал этому, – бритый кивнул в сторону Григоровича. – Поэтому…
– Условия молчать в договоре не было. Я рассказал, потому что надо было проверить информацию – вдруг ваш Михайлович жулик. А вы наняли Колю… Если так, пусть он и даст вам чашу!
Бритый помолчал. Потом нехотя кивнул:
– Давай договариваться.
– Сначала снимите это! – Кузьма поднял скованные руки. Бритый некоторое время раздумывал, потом, кивнув, достал из кармана маленький ключик. Секунду спустя Кузьма уже растирал запястья.
– Теперь пусть она уйдет! – кивнул он сторону Риты.
– Зачем?
– Не хочу, чтобы слышала. И вообще… Она меня раздражает. Голая и вся в соплях. Это мужской разговор.
– Уйди! – бросил бритый Рите.
– Зачем вы его слушаете?! – вдруг закричал молчавший все это время Григорович. – Вы что, не видите: он вас дурит! Сейчас она уйдет, и он нас всех…
– Заткнись! – зло прошипел бритый, и Григорович подавленно умолк. – Ты нам что рассказывал, что обещал? Обосрался, так стой тихо. Иди на кухню! – приказал он Рите.
Она не стала ждать повторной команды и, торопливо собрав с пола одежду, выбежала в кухню. Там, все еще всхлипывая, быстро оделась. При этом выяснилось, что трусики остались в комнате, но ни за что на свете Рита сейчас не вернулась бы туда. Натянув колготы прямо на тело, она бросилась к входной двери. Заперто. Рита подбежала к окну: далеко внизу тусклый свет фонарей освещал узкий проезд к асфальту. Высоко. Она обреченно присела на табуретку. Сумочка с мобильным телефоном осталась в комнате: она даже позвонить не могла. Оставалось надеяться и ждать. Она сидела, уставившись в пол, сглатывая слюну с противным металлическим привкусом. Разбитая губа сильно болела.
Из соседней комнаты доносились голоса. Рита прислушалась. Слов разобрать было нельзя – только монотонное бурчание. Говорил один, потом зазвучало несколько голосов, затем снова один. Внезапно раздался звонкий хлопок, как будто за стеной ударили в ладоши, и чей-то голос зазвучал громко и монотонно. «А ну в глаза мне! В глаза!» – услышала Рита крик, и ей стало страшно. Но крик больше не повторился, сменившись прежним монотонным речитативом. Вскоре стих и он, а потом Рита услышала шаги. Дверь в кухню распахнулась, и в кухню стремительно вошел… Кузьма!
Не говоря ни слова, он подлетел к Рите и обеими руками схватил за голову. Она не успела отшатнуться, когда Кузьма что-то быстро зашептал у ее рта, затем клюнул губами в больное место, словно занозу зубами вытаскивал, и тут же сплюнул. И – удивительно! – боль сразу ушла. А Кузьма бесцеремонно вывернул ее разбитую губу и удовлетворенно кивнул:
– Кровь остановилась. Опухоль спадет, завтра и не вспомнишь. Идем! – он схватил Риту за руку.
Она испугано отпрянула, и Кузьма тихо засмеялся.