Мобильник не переставал звонить.
— Ответь на звонок, — сказала я. — А я пока заберу книгу.
Я побежала, не дожидаясь ответа. Мистер Марли в подвале, наверное, выходит из себя, но мне было все равно.
Дверь в Зал Дракона была приоткрыта, и я уже издали услышала нервный голос мамы.
— Что это вы устроили? Допрос? Я уже рассказала о своих причинах. Я хотела защитить свою дочь и надеялась, что Шарлотта наследовала ген. Мне нечего больше добавить.
— Вернитесь на свое место, сядьте. — Это определенно был мистер Уитмен, таким тоном он разговаривал с непослушными учениками.
Задвигались стулья. Я замедлила шаг.
— Мы тебя предупреждали, Грейс. — Тон Фалька де Вилльера был ледяным. Наверное, мама сейчас смотрела вниз, на свои туфли, и задавалась вопросом, какого черта она так старалась с нарядом. Я прислонилась к стене возле двери, чтобы лучше слышать.
— Как глупо было думать, что мы не узнаем правду. — Это был угрюмый голос доктора Уайта.
От мамы не было слышно ни звука.
— Мы вчера совершили небольшую поездку в Котсуолдс и нанесли визит некоей миссис Доун Хеллер, — сказал Фальк. — Это имя тебе о чем-то говорит, не так ли? — Когда мама ничего не ответила, он продолжил: — Речь идет об акушерке, которая помогла появиться Гвендолин на свет. Поскольку ты совсем недавно перевела арендную плату за ее домик со своей кредитной карты, я предполагал, что ты должна ее помнить.
— Господи, что вы сделали с бедной женщиной? — вырвалось у мамы.
— Разумеется, ничего. Что вы себе придумываете? — Это был мистер Джордж.
А мистер Уитмен добавил саркастически:
— Но она думала, что мы собираемся провести с ней какой-то сатанистский ритуал. У нее случилась истерика, она крестилась не переставая. А когда увидела Джейка, почти потеряла сознание.
— Я всего лишь хотел сделать ей успокаивающий укол, — прогудел доктор Уайт.
— В конечном итоге, она все же успокоилась настолько, что с ней можно было относительно здраво поговорить. — Это снова был Фальк де Вилльер. — И она поведала нам весьма интересную историю о ночи, в которую родилась Гвендолин. Немного было похоже на страшную сказку. Честную, доверчивую акушерку вызывают к молодой роженице, которую прячут в одном из домов в Дареме от какой-то секты сатанистов. Это ужасная секта — любящая нумерологические ритуалы — гоняется не только за девушкой, но и за ее младенцем. Акушерка не знает точно, что собирались делать с крохой, но ее фантазия, очевидно, безгранична. Поскольку у нее доброе сердце, да еще ей сверху дали колоссальную взятку — при случае можешь мне поведать, откуда у тебя были такие деньги, Грейс, — она подделывает дату на свидетельстве о рождении, после того как приняла домашние роды. И она клянется, что никогда никому не сказала об этом ни слова.
Какое-то время не было слышно ни звука. Потом мама упрямо произнесла:
— Ну и что? Я как раз это вам и рассказала.
— Да, мы тоже так думали, — сказал мистер Уитмен. — Но потом мы споткнулись о парочку деталей в рассказе.
— Тебе в 1994 году было двадцать восемь, хотя ладно — в глазах акушерки ты могла еще сойти за юную девушку, — продолжил Фальк. — Но кто тогда была сильно переживающая рыжеволосая сестра роженицы, о которой говорила миссис Хеллер?
— Она уже тогда была пожилая, — сказала мама тихо. — Наверное, сейчас она вообще ничего не соображает.
— Может быть. Но она легко узнала на фотографии юную девушку из тех времен, — сказал мистер Уитмен. — Ту самую юную девушку, которая в ту ночь родила дочь.
— Это было фото Люси.
Слова Фалька были как удар в солнечное сплетение. Пока в Зале Дракона царило ледяное молчание, мои колени подогнулись и я по стене сползла на пол.
— Это… ошибка, — услышала я наконец мамин шепот.
В коридоре послышались шаги, но я была не в силах даже просто повернуть голову. Только когда он склонился надо мной, я узнала Гидеона.
— Что случилось? — прошептал он и присел на корточки передо мной.
Я была не в силах ответить и только молча мотала головой.
— Ошибка, Грейс? — Фалька де Вилльера было слышно без труда. — Акушерка узнала тебя на фотографии, ту самую старшую сестру, которая передала ей конверт с немыслимой суммой денег. И она узнала мужчину, который держал Люси во время родов за руку. Это был мой брат! — И будто этого было недостаточно, чтобы я все поняла, добавил: — Гвендолин — ребенок Люси и Пола!
Я издала странный жалобный звук. Гидеон побледнел и взял меня за руку. Внутри, в зале, заплакала мама. Только она не была моей мамой.
— Ничего этого не понадобилось бы, если б ее оставили в покое, — всхлипывала она. — Если бы вы не преследовали ее так безжалостно.
— Никто не знал, что Люси и Пол ожидают ребенка, — резко сказал Фальк.
— Они совершили кражу, — фыркнул доктор Уайт. — Они украли самое важное и дорогое для ложи и собирались уничтожить всё, что столетия…
— Ах, замолчите уже! — крикнула мама. — Вы вынудили этих молодых людей покинуть любимую дочку через два дня после ее рождения!
Это был момент, когда мне удалось — непонятно каким образом — вскочить на ноги. Я ни секунды не могла слушать больше.
— Гвенни! — сказал Гидеон настойчиво, но я стряхнула его руку и побежала. — Куда ты?
Он догнал меня за пару шагов.
— Самое главное — прочь отсюда! — Я побежала еще быстрее.
Фарфор в витринах, мимо которых мы проносились, звенел.
Гидеон схватил меня за руку.
— Я с тобой, — сказал он. — Я не оставлю тебя сейчас одну.
Где-то позади нас кто-то звал меня по имени.
— Я не хочу. — Я с трудом переводила дыхание. — Я не хочу ни с кем разговаривать.
Гидеон крепче сжал мою руку.
— Я знаю, где нас никто не найдет в ближайшие пару часов. Сюда!
~~~
27 июня 1542 года
Без моего ведома М. уговорил патера Доминикуса из третьего Ордена, человека с весьма сомнительной репутацией, провести особый акт экзорцизма, чтобы излечить ее от одержимости. Когда до меня дошла весть об этом кощунственном плане, было уже поздно. Хотя мне удалось проникнуть в капеллу, в которой происходило это позорное действо, я не смог помешать тому, чтобы девушке влили сомнительные субстанции, которые пенились во рту, заставили закатиться глаза и бредить, в то время как патер Доминикус окроплял ее святой водой. В результате этих манипуляций, которые я без неловкости могу называть пытками, Элизабетта в ту же ночь потеряла плод. Перед отъездом ее отец не продемонстрировал ни капли раскаяния, лишь триумф по поводу изгнания демона. Признания Элизабетты, полученные под воздействием субстанции и боли, он тщательно запротоколировал и записал в виде доказательств ее помешательства.
Я отказался от копии — мой доклад Главе Конгрегации и без того вызовет непонимание, так будет надежнее. Я бы хотел, чтобы мой доклад послужил дополнительным основанием для того, чтобы М. впал в немилость у своих покровителей, но не имею больших надежда по этому поводу.
Глава двенадцатая
Мистер Марли нахмурился, когда мы ворвались в комнату, где хранился хронограф.
— Вы что, не завязали ей?.. — начала он, но Гидеон не дал ему договорить.
— Я элапсирую сегодня с Гвендолин в 1953 год, — сказал он.
Мистер Марли упер руки в боки.
— Вы не имеете права, — сказал он. — Ваша квота потребуется для выполнения операции Черный турмалин тире Сапфир. И если вы забыли, она пройдет в это же время.
Хронограф стоял перед мистером Марли, и его драгоценные камни сверкали в искусственном свете.
— Изменение плана, — коротко сказал Гидеон и сжал мою руку.
— Я ничего об этом не знаю! И я вам не верю! — Мистер Марли скривил недовольно губы. — Мое последнее полученное приказание гласит однозначно…
— Так позвоните наверх и спросите, — перебил его Гидеон и показал на телефон на стене.
— Я именно так и поступлю!
Мистер Марли неуклюже двинулся к телефону. Гидеон отпустил мою руку, склонился над хронографом, а я осталась стоять у двери, как манекен. Теперь, когда нам больше не нужно было бежать, я стала безучастной, замерла, как часы, в которых кончился завод. Я даже не чувствовала биение своего сердца. Мне казалось, я превращаюсь в камень. Вообще-то, в голове у меня должны были безостановочно крутиться мысли, но они этого не делали. В голове не было ничего, кроме тупой боли.
— Гвенни, все выставлено для тебя. Иди сюда. — Гидеон не ждал, пока я послушаюсь, он не обращал внимания на протесты мистера Марли («Прекратите! Это моя задача!»), он притянул меня к себе, взял мою вялую руку и осторожно положил палец в отверстие под рубином. — Я тут же буду рядом.
— У вас нет разрешения самостоятельно пользоваться хронографом, — стал ругаться мистер Марли и снял трубку. — Я незамедлительно пожалуюсь вашему дяде, что вы нарушаете правила.
Я еще видела, как он набирал номер, но в следующее мгновение унеслась в спирали рубинового цвета. Приземлилась я в полной темноте и механически стала двигаться наощупь вперед, где, как мне думалось, должен был быть выключатель.
— Давай я включу, — услышала я голос Гидеона, который беззвучно приземлился у меня за спиной.
Через две секунды на потолке замерцала лампочка.
— Быстро, — пробормотала я.
Гидеон повернулся ко мне.
— Ах, Гвенни, — сказал он мягко. — Мне ужасно жаль.
Я не ответила и даже не шелохнулась. Тогда он за два шага оказался возле меня и обнял. Он притянул мою голову к своему плечу, прижался подбородком к моим волосам и прошептал:
— Все будет хорошо. Я обещаю. Все опять будет хорошо.
Не знаю, как долго мы так стояли. Может быть, причина была в его словах, которые он снова и снова повторял, а может, в тепле его тела, которое постепенно растапливало мое оцепенение. В какой-то момент я сумела беспомощно прошептать: «Моя мама… не моя мама».