— Как я уже говорила, такие тонкости сегодня никто не понимает, — сказала я и задержала дыхание, когда мадам Россини сняла платье Сиси с вешалки. Это была действительно мечта.
— Ну, пышное оно в любом случае! — Лесли засмеялась. — Если ты в нем повернешься, ты одним движением можешь смести все закуски.
— Померяй, лебьёдушка. К нему есть подходящая диадема. А теперь ты. — Мадам Россини взяла Лесли за руку и повела в следующий ряд. — Тут у нас французские и итальянские платья Haute couture[38] из прошлого столетия. Хотя зеленый был не слишком модным цветом, но мы обязательно что-нибудь найдем для тебя.
Лесли хотела что-то сказать, но поперхнулась от волнения при словах «Haute couture» и закашлялась.
— Можно мне померить эти смешные шаровары? — крикнул Рафаэль откуда-то сзади.
— Конечно! Но осторожно с пуговицами.
Я незаметно поискала глазами Гидеона. Он держал под мышкой пару вещей и улыбался мне поверх стоек. Мадам Россини ничего не заметила. Она с удовольствием шла по разделу Haute couture, а за ней, ни на шаг не отставая, шла едва дышащая Лесли.
— Для la petite Веснушки, может…
— …это! — перебила ее Лесли. — О, пожалуйста. Это прекрасно!
— Excuses-moi, ma cherie.[39] Но это не зеленое, — сказала мадам Россини.
— Но оно почти зеленое. — Казалось Лесли сейчас от разочарования расплачется.
— Нет, это снежно-голубой цвет, — сказала твердо мадам Россини. — Грейс Келли была в нем на банкете, когда получала награду за «Деревенскую девушку». Конечно, не в этом платье, но в точно таком.
— Это самое красивое платье, какое я когда-либо видела, — прошептала Лесли.
— Ну в нем есть что-то зеленоватое, — попробовала я поддержать ее. — Минимум бирюза с оттенком в зеленое. Практически зеленое, если бы свет был желтоват.
— Хм-м-м, — произнесла мадам Россини нерешительно.
Я посмотрела на Гидеона, который крался к двери.
— Но оно мне все равно не подошло бы, — пробормотала Лесли.
— О, я так не думаю! — Мадам Россини скользнула взглядом по фигуре Лесли — вниз, вверх, потом посмотрела вдаль. — У вас, юных девушек, у всех замечательные фигуры. Zut alors![40] — Ее взгляд внезапно посуровел. — Молодой человек! Куда это ты собрался с моими вещами? — крикнула она.
— Я… э-э-э… — начал заикаться Гидеон испуганно. Он почти добрался до двери.
Черепаха превратилась в яростного слона, ломящегося через подлесок. Намного быстрее, чем можно было предположить, мадам Россини оказалась возле Гидеона.
— Что это значит? — Она выхватила вещи из его рук и ее французский акцент усилился. — Ты хотьел обкрадать менья?
— Нет, конечно, нет, мадам Россини. Я только хотел… э-э-э… одолжить. — Гидеон принял подчеркнуто сокрушенный вид, но на мадам Россини это не произвело впечатления.
Она подняла вещи над собой и рассматривала их.
— Чьто ты хотьел с нимьи делать, ньевозможьный малчик? Оньи даже не зельёные!
Я поспешила на помощь Гидеону.
— Пожалуйста, не сердитесь на нас. Нам нужны вещи для… для прыжка в 1912 год. — Я сделала короткую паузу, а потом решила поставить все на одну карту. — Секретного прыжка, мадам Россини.
— Сьекрьетно? В 1912 год? — повторила мадам Россини. Она прижимала к себе вещи, как Каролина своего вязаного поросенка. — В этьих вьещах? Это шютка? — Я никогда не видела ее такой разозленной. — Это. Есть. Одьин. Мужский. Костьюм. Из. Года. 1932! — крикнула она угрожающим тоном, хватая возмущенно воздух после каждого слова. — А этот платье било у девушки, который продавала сьигари! Если вы пойдете в этьих вьещах по ульице в 1912 годе, всье сбьегутся посмотрьеть на вас! — Она уперла руки в боки. — Ты ничьего не выучил, молодой чьеловек? Чьто я всьегда говорью? Чьто самое важьное в костьюмах? Это…
— …аутентичность, — договорил Гидеон смущенно.
— Precisement![41] — Мадам Россини оскалилась. — Если хотите секретно прыгнуть в 1912 год, то точно не в этих платьях. Тогда можно прыгать в космических скафандрах — с тем же результатом, так же «незаметно».
Ее глаза все еще сверкали гневом, когда она переводила взгляд с Гидеона на меня и обратно, но потом она куда-то пошла и стала перебирать различные вешалки. Скоро она вернулась, неся кучу вещей и странных головных уборов.
— Bien,[42] — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Это будет вам уроком, что мадам Россини нельзя обманывать. — Она протянула нам платья, ее лицо вдруг изменилось — как будто сквозь темные тучи пробился солнечный луч. — И если я на этот раз узнаю, что юный секрьетчик не надел свою шльяпу, — она погрозила Гидеону пальцем, — то мадам Россини расскажет вашему дядье о секрьетной прогулке.
Я облегченно рассмеялась и крепко обняла ее.
— Ах, вы — самая лучшая, мадам Россини.
Каролина и Ник сидели в комнате для шитья на диване и удивились, увидев, как мы с Гидеоном тихонько зашли в комнату. Но в то время, как на лице Каролины появилась улыбка, Ник явно чувствовал себя неловко.
— Я думал, вы уже ушли на вечеринку, — сказал мой младший брат.
Я не знала точно, что ему было неприятнее: что он с маленькой сестренкой смотрел детский фильм или что они оба уже были в пижамах, причем в светло-голубых, которые бабушка Мэдди им подарила на Рождество. У них были капюшоны с заячьими ушками. Мне — как и бабушке Мэдди — они нравились больше всего, но, наверное, если тебе двенадцать лет, ты воспринимаешь это иначе. И особенно, если кто-то приходит неожиданно, а парень твоей старшей сестры одет в супер-крутую кожаную куртку.
— Шарлотта ушла полчаса назад, — объяснил Ник. — Тетя Гленда прыгала вокруг нее, как курица, которая только что снесла яйцо. Фу-у-у-у, перестань целоваться, Гвенни, ты ведешь себя точно, как мама немного раньше. Почему вы еще здесь?
— Мы чуть позже пойдем на вечеринку, — сказал Гидеон и уселся рядом с ним на диван.
— Ясен пень, — сказал Ксемериус, лениво лежавший на стопке журналов «Дом и сад». — По-настоящему крутые парни приходят последними.[43]
Каролина смотрела на Гидеона обожающим взглядом.
— Ты уже знаком с Маргрет? — Она протянула ему вязаного поросенка, которого держала на коленях. — Ты можешь ее погладить.
Гидеон послушно погладил Маргрет по спине.
— Такая мягкая. — Он с интересом посмотрел на экран. — О, вы уже дошли до момента, когда взорвется пушка с красками? Это мой любимый момент!
Ник посмотрел на него недоверчиво.
— Ты знаешь «Tinker Bell»?[44]
— У нее крутые изобретения, — заявил Гидеон.
— Согласен, — сказал Ксемериус. — Вот только прическа немного… подкачала.
Каролина влюбленно вздохнула.
— Ты такой милый! Ты теперь чаще будешь приходить?
— Боюсь, что да, — сказал Ксемериус.
— Надеюсь, что да, — сказал Гидеон и наши взгляды ненадолго встретились.
Я тоже не смогла подавить влюбленный вздох. После нашего плодотворного визита в костюмерную Хранителей мы заглянули еще в кабинет доктора Уайта, и, пока Гидеон набирал там всякой полезной всячины, мне пришла в голову идея.
— Если мы уже воруем, можешь взять с собой вакцину против оспы?
— Не волнуйся, у тебя есть прививки от всех болезней, которые могут встретиться во время путешествий во времени, — ответил Гидеон. — Разумеется, и против оспенных вирусов.
— Это не для меня, а для одного друга, — сказала я. — Пожалуйста. Я потом тебе все объясню.
Гидеон хоть и поднял удивленно бровь, но без возражений открыл шкаф с лекарствами доктора Уайта и после коротких поисков нашел красную коробочку, которую и спрятал. За то, что он не задавал никаких вопросов, я любила его еще больше.
— У тебя такой вид, как будто ты вот-вот пустишь слюни, — вернул меня к реальности Ксемериус.
Я выудила ключ от чердака из сахарницы в шкафу.
— Как долго мама в ванной комнате? — спросила я Ника и Каролину.
— Максимум четверть часа. — Ник явно расслабился. — Она была сегодня какая-то странная. Постоянно целовала нас и вздыхала. Перестала, только после того как мистер Бернхард принес ей виски.
— Всего четверть часа? Тогда у нас еще достаточно времени. Но если она придет раньше, чем я думаю, не рассказывайте, пожалуйста, что мы пошли на чердак.
— Окей, — сказал Ник.
Ксемериус опять затянул свою дурацкую песню «Гидеон и Гвендолин спрятались под балдахин». Я бросила насмешливый взгляд на Гидеона.
— Если ты сумеешь оторваться от Tinker Bell, мы можем начать.
— К счастью, я знаю конец фильма.
Гидеон взял мой рюкзак и поднялся.
— До скорого, — прошептала Каролина нам вслед.
— Да, до скорого. Чем смотреть, как вы обжимаетесь, я лучше посмотрю фильм с феей-трудягой, — сказал Ксемериус. — У меня есть собственная гордость демона, и я не хочу, чтобы обо мне говорили как о вуайеристе.
Я не обратила на него внимания и полезла наверх по узкой лестнице для трубочистов, чтобы открыть люк.
Снаружи была теплая весенняя ночь — отличное время, чтобы посидеть на крыше и поцеловаться. С этого места открывался шикарный вид на соседние дома, а на востоке над крышами сияла луна.
— Где ты там? — крикнула я вниз.
Из люка показалась голова Гидеона, а потом и он весь.
— Понимаю, почему ты так любишь это место, — сказал он, снял с плеч рюкзак и осторожно присел.
Я раньше не замечала, что здесь, особенно ночью, было очень романтично: море городских огней, бесконечно разливающееся за украшенными завитушками коньками крыш. Можно когда-нибудь устроить здесь пикник, с подушками, свечами… Гидеон может принести скрипку… а Ксемериус, надеюсь, возьмет выходной.