— Чему ты улыбаешься? — спросил Гидеон.
— А, просто так. Немного помечтала.
Гидеон скорчил смешную рожицу.
— Вот оно что!
Потом внимательно осмотрелся.
— Окей. Я думаю, мы можем начинать.
Я кивнула и осторожно перебралась к каминным трубам. Здесь крыша была плоской, но всего в полуметре от труб начинался скос, его отделяла лишь железная решетка высотой до колена. (Бессмертная или нет — упасть четыре этажа вниз не входило в мои представления о развлечениях в выходные дни.) Я открыла заслонку в первой трубе.
— Почему обязательно здесь наверху, Гвендолин? — услышала я голос Гидеона позади.
— Шарлотта боится высоты, — объяснила я. — Она никогда в жизни не решится забраться на крышу.
Я подняла тяжелый сверток из трубы и, балансируя, стала его вытаскивать. Гидеон вскочил.
— Только не урони! — сказал он нервно. — Прошу тебя!
— Не волнуйся. — Я рассмеялась, увидев, как он испугался. — Смотри, я могу стоять даже на одной ноге…
У Гидеона вырвалось что-то похожее на жалобный стон.
— С этим не шутят, Гвенни, — сказал он, тяжело дышал.
Похоже, мистические занятия наложили больший отпечаток на него, чем я предполагала. Он взял сверток из моих рук и держал его, как младенца.
— Это действительно… — начал он.
Я почувствовала сзади холодное дуновение.
— Не-е-ет, придурок, — каркнул Ксемериус и просунул голову в люк. — Это головка старого сыра, который Гвендолин хранит на крыше на тот случай, если ночью проголодается.
Я закатила глаза и сделала жест, чтобы он проваливал отсюда, что он, к моему удивлению, и сделал. Наверное, в Tinker Bell был сейчас интересный момент.
Гидеон за это время установил хронограф на крыше и начал осторожно разворачивать многочисленные слои ткани.
— А ты знаешь, что Шарлотта названивала нам каждые десять минут, чтобы убедить всех, что у тебя таки есть хронограф? Даже Марли был в конце раздражен этими звонками.
— Как жаль, — сказала я. — Они же созданы друг для друга.
Гидеон кивнул. Потом снял последний слой ткани и шумно втянул в себя воздух. Я осторожно погладила отполированное дерево.
— Вот он, перед нами.
Гидеон помолчал какое-то время. Довольно длительное время, если честно.
— Гидеон? — В конце концов позвала я его нерешительно.
Лесли умоляла меня подождать еще пару дней, чтобы убедиться, что ему действительно можно доверять, но я просто отмахнулась.
— Я ей не поверил, — прошептал Гидеон наконец. — Я ни секунды не верил Шарлотте. — Он посмотрел на меня, его глаза при этом освещении были совершенно темными. — Ты понимаешь, что случится, если кто-нибудь об этом узнает?
Я не стала говорить ему, что об этом знает довольно много людей. Но, может быть, потому что Гидеон в одну секунду стал выглядеть таким растерянным, я внезапно тоже испугалась.
— Должны ли мы сделать это? — спросила я, и в животе у меня возникло странное чувство, которое на этот раз не имело ничего общего с прыжком во времени.
То, что дедушка внес мою кровь в хронограф, было одно дело. Но то, что мы собирались сделать сейчас, было совершенно другое. Мы замкнем Круг Крови, и последствия этого нельзя предсказать. Мягко говоря…
Я быстро прошлась в памяти по всем ужасно зарифмованным предсказаниям, которые заканчивались на «терзанья» и «страданья», добавила еще пару деталей о «смысл потеряет» и «юность растает». И факт моего бессмертия меня при этом совершенно не утешил. Странным образом именно моя неуверенность вывела Гидеона из оцепенения.
— Должны ли мы это сделать? — Он наклонился и поцеловал меня в кончик носа. — Ты серьезно спрашиваешь? — Он снял куртку и вытащил из рюкзака нашу добычу из кабинета доктора Уайта. — Окей, начнем.
Сначала он наложил резиновый жгут на левое предплечье и затянул его. Потом взял шприц из стерильной упаковки и ухмыльнулся мне.
— Сестра? — сказал он приказным тоном. — Фонарик!
Я сделала гримаску.
— Так тоже можно, — ответила я и посветила в локтевую впадину. — Типичный студент медицины.
— Я слышу налет неодобрения в твоем голосе? — Гидеон весело глянул на меня. — А ты как делала?
— Я взяла японский нож для овощей, — хвастливо объяснила я. — А дедушка собрал кровь в чашку.
— Понятно. Рана на твоей руке, — сказал он, потеряв всю веселость, и ввел себе иглу.
Кровь потекла в шприц.
— И ты точно знаешь, что нужно делать? — спросила я и кивнула на хронограф. — В этой штуке так много клапанов и ящичков, легко можно повернуть не то колесико…
— Теория хронографа — один из экзаменационных предметов при приеме в адепты, и я его учил совсем недавно. — Гидеон передал мне шприц с кровью и снял жгут.
— Я только спрашиваю себя, когда ты находил еще время, чтобы посмотреть такие гениальные фильмы как Tinker Bell.
Гидеон покачал головой.
— Мне кажется, я заслужил чуть больше уважения. Дай мне шприц. А теперь посвети на хронограф. Да, так хорошо.
— Ты спокойно можешь сказать мне «пожалуйста» и «спасибо», — заметила я, когда Гидеон стал капать кровь в хронограф.
В отличие от Лукаса его руки совсем не дрожали. Может, он когда-нибудь станет хорошим хирургом. Я нервно кусала губы.
— И три капли сюда под голову Льва, — бормотал Гидеон, полностью сконцентрированный. — Потом повернуть колесико и перекинуть рычаг. Так. Всё.
Он опустил шприц, а я автоматически выключила фонарик.
Во внутренностях хронографа закрутилось несколько шестеренок, послышались щелчки, стук и жужжание, точно как в прошлый раз. Потом звуки стали громче и жужжание нарастало, становясь похожим на какую-то мелодию. В лицо пыхнуло жаром, и я схватилась за Гидеона, как будто ожидая, что в следующий момент сильный порыв ветра сметет нас с крыши. Но вместо этого одна за одной загорелись звезды в хронографе, воздух замерцал, и если сначала казалось, что внутри хронографа полыхает пламя, то теперь воздух стал ледяным. Мерцание исчезло и шестеренки остановились. Все вместе длилось не дольше чем полминуты.
Я отпустила Гидеона и потерла вставшие дыбом волоски на руках.
— Это всё?
Гидеон набрал воздуха и протянул руку. На этот раз она немного дрожала.
— Сейчас увидим, — сказал он.
Я вытащила из кармана одну из маленьких бутылочек, прихваченных из лаборатории доктора Уайта, и передала ему.
— Будь осторожен. Если это порошок, его может сдуть ветром.
— Может, это и не самый плохой вариант, — пробормотал Гидеон. Он повернулся ко мне. Его глаза блестели. — Ты видишь? Под двенадцатью звездами исполняется обещание.
Мне было плевать на двенадцать звезд. Я больше полагалась на свой фонарик.
— Давай уже, — сказала я, нетерпеливо, наклонилась вперед, и тогда Гидеон вытащил крохотный ящичек.
Должна признаться, я была разочарована. После всей таинственности и мистической болтовни — ужасно разочарована. В ящичке не было ни жидкости, как предсказывала Лесли («Она наверняка красная, как кровь», — говорила она с распахнутыми глазами), ни порошка, ни какого бы то ни было камня. Там лежало вещество, похожее на соль. Причем не особенно красивая соль, если присмотреться, — с множеством мелких опалесцирующих кристаллов.
— С ума сойти, — прошептала я. — Нельзя представить, что ради этих крошек было приложено столько усилий в течение столетий.
Гидеон держал ладонь над ящичком.
— Самое главное, чтобы никто не узнал, что эти крошки у нас, — сказал он, переводя дыхание.
Я кивнула. За исключением тех, кто это уже знал. Я откупорила бутылочку.
— Поспеши, — поторопила я его.
Внезапно мне привиделось, как леди Ариста, которая, насколько я знаю, не боялась никого и ничего и совершенно точно — высоты, появляется из люка и забирает у нас бутылочку. Похоже, Гидеон тоже подумал о чем-то таком, потому что быстро пересыпал крошки в бутылочку и снова закупорил ее. Только после того как она исчезла у него в кармане, он перевел дыхание. Но в этот момент у меня возникла другая мысль.
— Сейчас, когда хронограф выполнил свое предназначение, может, он вообще уже не работает, — сказала я.
— Сейчас увидим, — ответил Гидеон и улыбнулся мне. — Я считаю, нам пора отправиться в 1912 год.
Глава тринадцатая
— Черт, кажется, я уселся на эту проклятую шляпу, — пробормотал Гидеон рядом со мной.
— Прекрати ругаться, а то еще потолок свалится нам на голову, — прошипела я. — Если ты не наденешь шльяпу, я пожалуюсь на тьебя мадам Россини.
Ксемериус закудахтал от смеха. В этот раз он не отказал себе в удовольствии поприсутствовать.
— Шляпа не поможет! С этой прической в 1912 году его будут принимать за искателя золота! Мог хотя бы сделать аккуратный пробор сбоку.
Я слышала, как Гидеон опять тихо проклинал всё и вся, на этот раз он ударился локтем. Переодеваться в исповедальной кабинке было совсем не просто, и я была уверена, что использовать это место для переодевания было страшным кощунством. Не говоря уже о том, что и в гражданском смысле взлом церкви, даже если не собираешься ничего украсть, а просто хочешь быстренько прыгнуть в 1912 год, был преступлением. Гидеон открыл боковую дверь при помощи металлического крючка, причем так быстро, что я не успела даже занервничать.
— Елки-палки! — Ксемериус уважительно свистнул. — Он должен этому тебя научить. Вдвоем вы бы стали непобедимой парочкой взломщиков. Безумно хорошей.[45]
Кстати, это была та же церковь, где я познакомилась с Ксемериусом и в которой Гидеон меня впервые поцеловал. Хоть и не было времени предаваться ностальгическим воспоминаниям, но мне показалось, что все это было давным-давно, особенно, если вспомнить, сколько всего произошло с тех пор. В действительности прошло всего несколько дней.
Гидеон постучал в дверь снаружи.
— Готова?
— Нет. К сожалению, в моем платье «молния» еще не была предусмотрена, — сказала я, отчаявшись из-за многочисленных пуговиц на спине, до которых даже при самых рискованных изгибах, нельзя было дотянуться.