Шарлотта, казалась, прочитала мои мысли, и язвительно рассмеялась. Почти пританцовывая на одном месте, она прошипела:
— Давай же! Закричи!
— Я бы так и поступил, — сказал Химериус.
Но необходимость кричать отпала сама собой, потому что за шарлоттиной спиной, как всегда словно из ниоткуда, возник мистер Бернхард.
— Чем могу быть полезен милым дамам? — осведомился он.
Шарлотта вздрогнула и обернулась резко, словно испуганная кошка. На долю секунды мне показалось, что она вот-вот набросится на мистера Бернхарда и отвесит ему удар прямо в солнечное сплетение, так, просто автоматически. Но этого, к счастью, не произошло.
— Даже по ночам мне порой хочется есть, так что я как раз собирался приготовить себе что-нибудь и перекусить, раз я не сплю. Могу захватить что-нибудь и для вас, — невозмутимо продолжал мистер Бернхард.
После его появления я почувствовала, что спасена, и, неожиданно даже для самой себя, нервно захихикала.
— Я вот уже принесла себе кое-что из кухни, — кивком я указала на узелок, который держала, крепко прижав к груди, — но эта юная каратистка страдает, очевидно, от недостатка сахара в организме, ей просто необходимо отобрать у меня это маленькое угощение.
Шарлотта нарочито медленно поплелась обратно к своей комнате.
— С этого момента я не спущу с тебя глаз, — сказала она и направила указательный палец прямо мне на грудь.
Казалось, она вот-вот начнёт декламировать что-нибудь патетическое. У Шарлотты был такой вид, словно она стояла не в тёмном коридоре, а на театральной сцене.
— И с вас, мистер Бернхард, тоже, так и знайте, — добавила она.
— Придётся нам к этому как следует подготовиться, — прошептала я, когда дверь её комнаты закрылась, и коридор снова погрузился в темноту. — Она владеет каким-то там «Тадж-Махал».
— Тоже неплохо, — понимающе поддакнул Химериус.
Я крепко прижала к себе свёрток.
— Шарлотта что-то заподозрила! Даже если она не знает наверняка, что именно ей удалось обнаружить. Как пить дать, она настучит на нас хранителям, расскажет, что мы…
— Я уверен, что найдётся положенное место и время для подобной дискуссии, — необычно строгим голосом перебил меня мистер Бернхард. Он поднял с пола фонарик Ника, включил его и тщательно обшарил лучом света всё пространство от нижней щели между шарлоттиной дверью до потолка. Верхний свет в комнате погас.
Я кивнула, давая понять, что знаю: Шарлотта могла слышать каждое наше слово: — Да, вы правы. Спокойной ночи, мистер Бернхард.
— Сладких снов, мисс Гвендолин.
На следующее утро, чтобы поднять меня с кровати, мама даже не подумала воспользоваться подъёмным краном. Её тактика была куда изощрённей. Она пустила в ход мерзкого пластикового Санта-Клауса, которого кто-то подарил Кэролайн на прошлое Рождество. Если нажать на кнопку, Санта начинал электронным голосом крякать «Хо-хо-хо, мэрри Крисмас!». Я натянула на себя одеяло, пытаясь защититься от этих ужасных звуков. Но после шестнадцатого «Хо-хо-хо» я таки сдалась и откинула одеяло. О чём, правда, тут же и пожалела, потому что вспомнила, где мне сегодня предстоит побывать. На балу.
Если только не случится чудо, и я не найду возможность прыгнуть к дедушке в 1993 год до бала, мне придётся предстать перед графом с теми знаниями, которыми я обладаю сейчас.
Я прикусила губу. Надо было мне всё-таки ещё раз попасть в прошлое этой ночью. Но тогда Шарлотта обязательно бы обо всём пронюхала. С этой точки зрения удержаться от прыжка было решением довольно мудрым.
Я скатилась с кровати и побрела в ванную. Мне удалось поспать всего три часа — после ночной встречи с Шарлоттой я на всякий случай последовала совету Химериуса и спрятала хронограф за стенкой шкафа. Мне пришлось продавить её, забраться в чулан и вспороть крокодилье брюхо. В нём-то и ночевал хронограф.
После всех этих приготовлений я чувствовала себя настолько уставшей, что тут же провалилась в глубокий сон, у которого есть несколько явных преимуществ. Одно из них заключается в том, что за всё время мне не приснилось ни одного плохого сна, да и вообще ничего не приснилось. Я была просто не в силах видеть сны. Чего нельзя сказать о бабушке Мэдди.
На завтрак я, конечно же, опоздала, потому что долго искала мамину пудру, чтобы замазать синяки под глазами. Когда я, наконец, пошатываясь, спустилась на первый этаж, бабушка Мэдди схватила меня и потащила в свою комнату.
— Что-то не так? — спросила я, понимая, что ответ совершенно излишен. Если бабушка Мэдди проснулась в половине восьмого, что-то действительно было не так, совсем-совсем не так. Волосы её были растрёпаны, одна из бигуди, которая должна была убирать волосы со лба, сползла и теперь болталась где-то над ухом.
— О, Гвендолин, девочка моя, можно и так сказать, — бабушка Мэдди опустилась на свою незастеленную кровать и уставилась на сиреневые обои в мелкий цветочек, картинно нахмурив лоб. — У меня было видение!
Этого только не хватало!
— Дай-ка угадаю: кто-то растоптал рубиновое сердце каблуками сапог, — предложила я. — Или, может, так: ворон врезался в слуховое окно башенных часов?
Бабушка Мэдди отрицательно покачала головой. Она затрясла головой так сильно, что нечёсаные пряди взлетели вверх, и бигуди тоже съехали набекрень.
— Нет, Гвендолин, не стоит над этим шутить! Хотя мне и непонятно иногда, что означают эти видения, но в последствие всегда оказывается, что они сообщали о чём-то очень важном, — она взяла меня за руку и притянула к себе. — А на этот раз видение было таким понятным. Я видела тебя, в голубом платье с развевающимся подолом, вокруг были зажжённые свечи, и кто-то играл на скрипке.
Помимо моей воли по коже побежали мурашки.
Мало мне было собственного неприятного предчувствия по поводу этого бала. Надо же было и бабушке Мэдди увидеть этот самый бал в своём видении. А я ведь не рассказывала ей ни о бале, ни о том, какое платье собираюсь надеть.
Бабушка Мэдди была довольна тем, что, наконец, добилась моего внимания.
— Сначала всё было мирно, дамы и господа танцевали, и ты тоже, но потом я увидела, что в зале нет крыши. Над тобой в небе сгустились ужасные чёрные тучи, из которых вылетела птица и ринулась на тебя, — продолжала она. — А когда ты хотела убежать, то наткнулась прямо на эту птицу… ах, это было кошмарно! Повсюду кровь, всё красное от крови, даже небо окрасилось в красный цвет, и дождь, срывавшийся с неба, был кровавым…
— Э-э-э… Бабушка Мэдди?
Она заломила руки.
— Да, дорогая моя, я знаю, это ужасно, ужасно. Надеюсь, это не предвещает никаких событий…
— Мне кажется, ты что-то упустила, — снова перебила её я. — И куда же я… то есть, Гвендолин из твоего сна, побежала?
— Это был вовсе не сон, а видение! — глаза бабушки Мэдди распахнулись ещё шире, если это вообще было возможно. — Ты врезалась в меч. Прямо в него.
— В какой такой меч? Откуда он взялся?
— Он… просто висел в воздухе, кажется так, — сказала бабушка Мэдди, размахивая руками прямо перед моими глазами. — Но дело вовсе не в нём, — чуть рассерженно продолжала она, — а в море крови вокруг!
— Хм, — я присела рядом с ней на краешек кровати. — И что же мне теперь делать с этой информацией?
Бабушка Мэдди огляделась по сторонам, схватила со стола баночку с лимонными леденцами и сунула одну конфету себе в рот.
— Ах, дитя, откуда же мне знать. Я просто подумала, что, возможно, это тебе поможет… послужит предостережением..
— Да. Постараюсь не бежать прямо на мечи, которые висят в воздухе, обещаю, — я поцеловала бабушку Мэдди и встала. — А тебе стоило бы ещё ненадолго вздремнуть — это ведь совсем не твоё время.
— Да, наверное, ты права, — она сладко потянулась и накрыла себя одеялом. — Но не пропускай мимо ушей то, что я тебе только что рассказала, — пробормотала она. — Береги себя, пожалуйста.
— Ладно, — у двери я снова обернулась.
— А… — я откашлялась, — а льва в твоём видении, случайно, не было? Или алмаза? Или… может, солнца?
— Нет, — сказала бабушка Мэдди, уже закрыв глаза.
— Так я и думала, — пробормотала я и тихо прикрыла за собой дверь.
Когда я спустилась к завтраку, то сразу же заметила, что Шарлотты за столом не было.
— Бедная девочка больна, — сказала тётя Гленда. — Температура немного повышена, сильные головные боли, полагаю, это грипп, он как раз свирепствует в эту пору. Не могла бы ты передать это учителям, Гвендолин?
Я хмуро кивнула. Грипп — как бы ни так! Шарлотта хотела остаться дома, чтобы обыскать мою комнату.
Химериус, присевший на блюдо с фруктами, кажется, подумал о том же.
— Я ж говорю, дурочкой её не назовёшь.
Мистер Бернхард, который как раз потянулся за яичницей-болтушкой, тоже смерил меня обеспокоенным взглядом.
— Столько волнений за последние несколько недель, бедная девочка, — сказала тётя Гленда, стараясь не замечать, как Ник громко фыркнул. — Не удивительно, что организму требуется некоторое время на восстановление.
— Перестань молоть чепуху, Гленда, — оборвала её леди Ариста, сделав нервный глоток чаю. — Мы, Монтроузы, способны выдерживать многое. Я вот, например, — она выпрямила тощую спину, — не проболела в своей жизни ни одного дня.
— Честно говоря, я тоже чувствую себя довольно… плохо, — сказала я. Особенно мне подурнело, когда я поняла, что мою комнату невозможно запереть снаружи. В ней, как почти в каждом помещении нашего дома, была установлена старинная система с замком-засовом, который запирался лишь изнутри.
Мама тут же вскочила со стула и положила руку мне на лоб.
Тётя Гленда скорчила презрительную гримасу.
— Как это всё мне знакомо! Гвендолин просто не выносит, если в центре внимания оказывается кто-нибудь, кроме неё.
— Жара не чувствуется, — мама как раз схватила меня за кончик носа, как будто я снова превратилась в пятилетнего ребёнка. — И нос сухой и тёплый. Как и должно быть, — она провела рукой по моим волосам. — Когда наступят выходные, мы сможем, наконец, немножко тебя побаловать, если захочешь. Например, зав