Она надеялась, что в худшем случае увидит еще одну древнюю мумию, а в лучшем – пустоту. Закроет крышку и потихоньку уйдет.
Но в саркофаге лежала не мумия, а вполне свежий труп, и, узрев его, Анита оцепенела. Перед ней был господин Халим-Искандер из Каира. Она впервые видела его так близко, но узнала сразу. Обратила внимание, что черты его лица чем-то напоминают ассирийских царей из учебников, которые она штудировала в университете.
В том, что он мертв, можно было не сомневаться. Хотя на совершенно нагом теле не имелось видимых ран, оно выглядело как выжатый лимон: дряблое, скукоженное, с выпирающими костями. Из него выдоили все жизненные соки, и полнокровный, атлетического сложения молодой человек, каким его запомнила Анита, превратился в сморщенный сухофрукт.
На трупе не было видно следов разложения, в ледяной атмосфере склепа он мог долго сохраняться нетленным. Анита разглядела на его руках поперечные надрезы, окаймленные кровавой коркой. Здесь нервы ее сдали, она не удосужилась даже задвинуть на место крышку и припустила к двери, однако остановилась, потому что до слуха долетели доносящиеся снаружи звуки, которые никак нельзя было истолковать двусмысленно. Кто-то спускался в подвал!
Рассчитывать на появление друзей не приходилось: Алекс уехал с Йонуцем, а Вероника ни за какие коврижки не полезла бы в подземную гробницу. Прочих обитателей замка Анита причисляла к врагам.
Выскочить отсюда незаметно она не могла – наружу вела только одна лестница, та, что была сейчас занята. Шаги неизвестного становились все громче, а через оставшуюся приоткрытой дверь в склеп проник пучок света. Шедший сюда человек нес шандал с четырьмя или пятью свечами, не меньше.
Обдумывая все это, Анита пятилась в глубь крипты. Отступление ее было настолько скорым, что уже через несколько секунд она уперлась спиной в торцевую стену. Дальше бежать некуда. Спрятаться за каким-нибудь саркофагом? Но они были невысоки, и при достаточном освещении заметить ее не составляло труда. Пронизанная отчаянием с головы до пят, она подскочила к саркофагу, стоявшему в самом дальнем и укромном углу. Сдвинула крышку, заглянула внутрь. Ей показалось, что там пусто – возможно, он стоял здесь в запас, был рассчитан на графа Ингераса или его потомков. Анита увидела, как дверь отворяется шире, в подземелье просовываются свечи с пляшущими на них огненными светлячками… В следующий миг должна была показаться рука, держащая шандал, но Анита не стала больше медлить – прыгнула в саркофаг и, бросив свечу, которая тотчас погасла, обеими руками надвинула медную крышку, отрезав себя от внешнего мира.
Лежа в каменной домовине, она чувствовала себя погребенной заживо.
– No tengo miedo, no tengo miedo[1], – одними губами повторяла как заклинание, но облегчения это не приносило.
Крышка мешала видеть и слышать, что происходит за пределами саркофага. В склепе ли еще тот человек или уже вышел? Зачем вообще приходил? Анита была почти уверена, что это граф Ингерас. Ну кому еще вздумалось бы наведываться в фамильный некрополь?
Анита лежала на спине, было так холодно, что лопатки примерзали ко дну саркофага. Она чуть приподнялась, опершись ладонью на что-то бугристое, валявшееся рядом. Господи, что это?.. В потемках пошарила вокруг себя и обнаружила, что саркофаг вовсе не пуст. Она лежала на россыпи человеческих костей! Это было, вероятно, одно из самых старых здешних погребений, и от покойника осталось не так много.
Ах, если б ее нервы были в порядке! Она бы сумела себя сдержать, она никогда не боялась мертвецов и привидений. Но теперь… Теперь она испустила животный вопль, который оглушил ее саму, замкнутую в тесном пространстве, и наверняка разнесся по всему склепу.
Да! Когда запредельный испуг обострил все органы чувств, она ясно услыхала, как кто-то подошел к ее саркофагу. Сейчас крышка сдвинется, и тогда… Анита во всех красках представила себе сцену: граф Ингерас, бледный как смерть, склоняется над ней и с диким хохотом вгрызается своими волчьими клыками в ее нежное горло…
Она не взяла с собой оружия – непростительная оплошность! Под рукой были только рассохшиеся кости, огарок свечи и… Ее пальцы нащупали что-то ребристое. Похоже на рукоять меча. Анита со всей силой сдавила ее, приготовилась защищаться. Вскинула руку с клинком кверху, острие ударилось о крышку и разломилось пополам. Само собой, за века меч пришел в негодность, ржавчина должна была источить даже самую крепкую сталь.
Крышка сдвинулась, в глаза хлынул яркий свет. Он заставил Аниту зажмуриться, она не сумела рассмотреть того, в чьей руке помещался шандал, но в любом случае у этого человека или нечеловека не могло быть добрых намерений. Анита с криком ткнула перед собой обломком меча. Попала во что-то, услышала полустон-полувскрик. Шандал упал в capкофаг, пламя обожгло Аните левое предплечье. Боль подстегнула ее, она, как чертик из табакерки, выскочила из каменного гроба. Свечи разом погасли, снова стало темно. Анита наугад ринулась в ту сторону, где, как она помнила, находилась дверь.
За ее спиной что-то грузно шлепнулось на пол – может быть, упал поверженный враг. Ее это уже не интересовало, она в два прыжка добралась до двери, взлетела вверх по лестнице, промчалась по запутанным коридорам и влетела в свою комнату. Только здесь, под охи-ахи переполошившейся Вероники, немного отдышалась, а вскоре явился Максимов.
– Значит, ты думаешь, что это был граф? – спросил он, взволнованный до крайности невероятным повествованием.
– На кого еще думать, Алекс? Мы с тобой видели, как этот человек пил кровь… Без сомнения, он убил египтянина, опорожнил его и засунул в саркофаг. Был убежден, что никто не станет шнырять по подвалу и поднимать крышки гробов.
– Что ж, – проговорил Максимов раздумчиво, – все сообразуется с рассказом трактирщика. Он болтал мне, что двое крестьян нашли обескровленный труп на болотах. Это злодеяние тоже приписывают графу Ингерасу.
– Упырь! Как есть упырь! – вскричала Вероника. – Жалость-то какая… нет чертополоха! Но говорят, можно над дверьми серебряный колоколец подвесить. И нательные крестики в ряд у порога выложить. Тогда уж никакой супостат не переступит…
– Помолчи! – рыкнул на нее Максимов и вновь обратился к жене: – А зачем графу понадобилось прятать тело в семейной усыпальнице? Не безопаснее ли было выбросить его в болото, как предыдущий?
– Как видишь, это тоже не гарантия, что на труп никто не наткнется. Но тут, я полагаю, объяснение простое: болото замерзло, труп невозможно утопить, вот он и оставил его до поры в замке.
Максимов сунул руку в карман, нащупал рукоятку «Патерсона».
– Я немедля иду к графу и потребую у него объяснений!
Но все получилось гораздо проще. Едва он произнес эти слова, как дверь комнаты открылась, и появился граф Ингерас. Он был в своем традиционном образе: в перчатках и с шарфом, прикрывающим нижнюю часть лица.
– А, граф! – через силу улыбнулась Анита, хотя у нее внутри все содрогнулось. – Чем обязаны?
Граф подошел к ней, он выглядел взволнованным. На Максимова, оставшегося у него за спиной, он даже не взглянул.
– С вами все хорошо, сударыня? Вы дрожите…
Анита не ответила. Она видела, как Максимов вынул из кармана револьвер и приставил его к затылку Ингераса. Граф моментально оценил обстановку, перестал двигаться, ждал, что будет.
Анита сдернула с него шарф. Обнажились красные десны и торчащие изо рта клыки.
– А теперь, ваше сиятельство, поговорим начистоту.
Глава четвертая. Звездный дождь
Что рассказал граф Ингерас. – Изгои. – Обитель несчастных. – Новая вылазка в подземную усыпальницу. – Пятна крови на каменном полу. – След ведет в башню. – Приют аскета. – Под вой метели. – На следующее утро. – Разговор на хинди. – Самый преданный слуга. – Веронике велено наблюдать. – Путь через сугробы. – Переполох в замке. – Облако порохового дыма. – Оплошность опытной служанки. – Спасение Вэнь Юна. – Сквозь разбитое окно. – Две линии на снегу.
Граф Ингерас обладал сильной волей. Он не стал дергаться, не предпринял попыток к сопротивлению и бегству. Его обезображенное вампирским оскалом лицо осталось недвижимым, если не считать легкого шевеления губ, когда он произнес:
– Итак, вам все известно… Стало быть, маскарад уже ни к чему.
И с чувством видимого облегчения он стянул с рук перчатки. Вероника забилась в угол, Анита и Максимов глядели на графа более с интересом, нежели с испугом.
– Знали бы вы, как это утомительно – все время ходить в перчатках и с тряпкой на лице! – выдохнул граф и без сожаления бросил вышеперечисленные предметы одежды в горящий камин.
– Для чего же вы это делали? – полюбопытствовала Анита.
– Только ради вас. Не хотел шокировать… Людей непосвященных мол внешность пугает.
– К вашей внешности мы еще вернемся, – пообещал Максимов, не отводя от головы графа револьверного дула. – Для начала объясните: зачем вы убили египтянина?
Дуло граф игнорировал, а вот на Максимова, обернувшись, посмотрел с недоумением:
– Какого египтянина?
– Того… из Каира. Который приезжал к вам якобы для покупки замка.
– Я уже говорил вам, что передумал продавать замок… вернее, мы с тем господином не сошлись в цене, и он уехал.
– Той же ночью?
– Совершенно верно. Йонуц отвез его в деревню.
– Неправда! – воскликнула Анита. – В то утро из замка никто не выезжал!
– Я не провожал его. Мы простились у меня в кабинете, и я велел Йонуцу препроводить нашего гостя туда, откуда тот мог бы добраться до Бухареста или Констанцы.
– А я думаю, все было не так, – сказал Максимов и качнул револьвером. – Вы убили этого несчастного и выкачали из него всю кровь. Он лежит в вашем фамильном склепе, в одном из саркофагов.
– Что?! – Лицо Ингераса исказилось, став еще более отталкивающим.
– Анна только что была там и видела его. А потом в склеп вошли вы…