— Как насчет Кастеллано?
— Ее благотворительные взносы удвоились за последние полгода.
Моя бабушка уже знала все, что можно знать о проекте в Дыре еще до того, как я переступила порог.
Виктория наклонилась ко мне.
— Никогда не доверяй альтруистам. Люди существа эгоистичные. Раздавать деньги станет лишь тот, кто либо их не заработал, либо пытается купить ими себе почёт или отпущение грехов. Почёт у Шерил уже есть. Что она сделала, что теперь так отчаянно нуждается в искуплении?
Ты себе даже не представляешь.
Она посмотрела куда-то вдаль — губы поджаты, во взгляде тяжесть. От нее исходило разочарование, словно горячий воздух от асфальта. На какое-то мгновение я ее потеряла. Бабушка представляла свои пять минут наедине с Шерил. В Шерил Кастеллано было что-то, что она не знала, и это сводило ее с ума. Я не хотела знать, о чем именно она думала, но наверняка о том, как она раскалывает разум Шерил, будто орех, и выбирает ядро из скорлупки, ища лакомые кусочки.
Интересно, была бы она в ужасе или в восторге, обнаружив ее секрет?
— Я это выясню, — сказала я.
Виктория снова вернулась к реальности. Уголки ее губ слегка приподнялись.
— Это забег. Посмотрим, кто доберется до финиша первым.
Мы продолжили чаепитие. Еще одно препятствие позади.
— На каком сроке твоя сестра?
Не реагируй.
— Невада должна родить со дня на день. Ты бы хотела навестить ее в больнице?
Бабушка подняла брови.
— Дети Дома Роган меня не интересуют.
— Это твой правнук.
— Твой ребенок будет моим правнуком. Возможно. ребенок Арабеллы, если она останется с Домом. Дети Невады принадлежат Аррозе, так что пусть она с ними и нянчится. Меня они не интересуют. Конечно, если меня не вынудят рассматривать все варианты. Я уверена, найдутся способы использовать ребенка или его мать в моих интересах, если того потребуют обстоятельства.
Она посмотрела мне прямо в глаза.
Меня прошиб озноб. Я дала ей отпор с Равенскрофтами, и теперь она дернула меня за поводок. Глаз за глаз, зуб за зуб.
— С ребенком моей сестры ничего не произойдет, — сказала я как ни в чем не бывало. — Ее роды пройдут отлично, и они вернутся с ребенком домой живые и невредимые.
Виктория улыбнулась.
— Или?
— Или я ударю в ответ, а затем самоустранюсь.
Исключение сулило презрение и избегание. Когда Дом кого-то исключал, такой человек становился изгоем. Моя бабушка хотела, чтобы Дом Бейлор выжил и для себя решила, что я была единственной, кто мог бы это обеспечить. Она решила ударить в уязвимое место, и мне пришлось ответить ей тем же.
— Считаешь, я могу так низко пасть?
— Несомненно.
Она усмехнулась. Этот смешок пробрал меня до пресловутых костей.
— Твой итальянец снова в городе.
Мы снова сменили тему. Условия были поставлены и приняты. Бабушка двинулась дальше.
— Да, в городе.
— Помни, что ты мне пообещала.
— Как я могу это забыть?
— Хорошо, — кивнула Виктория. — Он силен. Используй его, переспи с ним, если понадобится, но не вводи его в курс дела.
Меня уже достали советы от всех и каждого насчёт того, что мне делать с Алессандро.
— Помни, что ты принадлежишь своему Дому.
— Я знаю, — ответила я.
Мы пили наш чай.
— Бабушка, предположим у тебя есть группа людей на обширной территории со множеством путей отхода. Ты должна убить их всех до единого, но у тебя нет ресурсов оцепить их территорию. Чтобы ты сделала?
Виктория улыбнулась.
— Ты наконец-то начала задавать интересные вопросы. У этой группы есть лидер?
— Да.
— Тогда все просто, моя дорогая. Предложи ему то, что он хочет, и он сам сдаст тебе своих людей, чтобы заполучить желаемое.
Мне удалось продержаться до парковки. Проход через тюрьму уже стал ритуалом. Войдя туда, я с каждым шагом надевала на себя броню, облекаясь в образ внучки Виктории — холодной, расчетливой и безжалостной. Такой, как она. Такой, какую бы она одобрила. Выходя, я сбрасывала с себя эту броню кусками. Я не могла избавиться от нее окончательно. Бабушка наблюдала за мной, и если бы я пробралась в уборную выплакать стресс, она бы об этом узнала, и мне пришлось бы не сладко. Вместо этого, проходя через каждое помещение, я потихоньку избавлялась от напряжения. Выйти из сада, легонько вздохнуть. Повернуть за угол к главному коридору, сбросить часть доспеха. Дойти до ресепшена, оставить еще часть. Выйти из тюрьмы, выдохнуть, но не расслабляться, затем через парковку к машине, и еще две мили вниз к проселочной дороге.
Алессандро подъехал, как только я вышла. Я села в машину, и он тронулся, не сказав ни слова. Мы повернули направо и помчались по пустынной дороге. Я должна была просто ехать рядом с ним, но ритуал стал слишком укоренившимся. К тому времени, как в поле зрения появилась боковая дорога, я уже неглубоко и часто дышала.
— Поверни направо, — попросила я, запинаясь на словах.
Он послушался. Мы проехали еще пятьсот футов по пустынной проселочной дороге, скрытой от главной дороги деревьями. Посреди рощи находилась небольшая стоянка, едва достаточно широкая, чтобы развернуться. Я обнаружила ее во второй раз посещения бабушки, после того, как меня накрыла паника на стоянке, и я, полуслепая от слез, выехала на дорогу, отчаянно ища место, чтобы спрятаться.
— Останови здесь, пожалуйста.
Он въехал на стоянку и остановил пикап. Кровь стучала у меня в ушах. Мое дыхание стало слишком быстрым, меня пронзила боль в груди, горло перехватило, будто сжалась невидимая удавка. Трясущимися пальцами я расстегнула ремень безопасности и повалилась на спину. Мои руки дрожали.
Руки Алессандро сомкнулись вокруг меня
Я сделала глубокий судорожный вдох, больше похожий на всхлип. Я никак не могла набрать достаточно воздуха в легкие, и мне казалось, будто я умираю.
Он погладил меня по спине, жар его руки прожигал даже сквозь ткань моей блузки. Мы были как мороз и жаркое солнце.
— Я рядом, — прошептал он мне на ухо. — Это пройдет. Я с тобой. Ты в безопасности. Она нас не видит.
Я сосредоточилась на дыхании. Бороться с таким состоянием не было смысла. Я должна была позволить панике омыть меня и позволить ей пройти. Просто пережди. Это было страшно, это было похоже на смерть, но она не причинит никакого длительного ущерба. Я чувствовала такое и раньше, и после я была в порядке. Это тоже пройдет, и я снова буду в порядке.
Он обнял меня. Он не знал этого, но в тот момент я сделала бы все, что угодно, лишь бы удержать его.
Постепенно мое дыхание замедлилось. Я выпрямилась и откинулась на спинку сиденья. Алессандро стоял рядом со мной, все еще обнимая меня за плечи. Должно быть, он вылез из машины, обошел ее и открыл мне дверь, а я ничего этого не заметила.
И теперь он видел меня в момент слабости. Блин.
— Я в порядке, — сказала я. — Спасибо.
Он убрал прядку волос с моего лица. Его голос был тихим и теплым.
— Такое часто происходит?
— Нет. Только когда я встречаюсь с бабушкой. Говорить с Викторией — все равно, что бежать по краю бритвенно-острого лезвия. Иногда я поскальзываюсь, и она меня режет. Обычно все не так плохо. В прошлый раз я просто остановилась здесь и тихо сидела несколько минут.
— Что случилось сегодня, что все так плохо?
— Она хотела, чтобы я наехала на Альберта Равенскрофта и выяснила, не замешана ли его семья в нападениях на нас. Я воспротивилась, и она пригрозила навредить ребенку Невады.
Янтарные глаза Алессандро потемнели.
— Она бы навредила собственному правнуку?
— По ее словам, он будет внуком Дома Роган. Для нее он пустое место, как и Невада. У них с ней один талант, но Невада выбрала Коннора. Виктория никогда ей этого не простит.
Он наклонился ближе, его глаза изучали мое лицо.
— Почему ты ее любимица? У нее есть что-нибудь на тебя? Ты ей что-то обещала?
— Да, обещала.
— Что ты пообещала?
— Я не хочу тебе говорить.
— Это как-то связано со мной?
Он был слишком проницателен.
— Что случилось с тобой после того, как ты уехал? — Иногда лучшая защита — это нападение.
Алессандро скрестил руки на груди и прислонился к открытой двери. Солнечный свет просачивался сквозь деревья вокруг нас, рисуя светящиеся полосы на тротуаре и машине. Одна полоска поймала его, и на мгновение, прежде чем он сдвинулся с ее пути, он выглядел золотым.
— Я отправился на поиски убийцы моего отца. Тогда я был очень доволен собой.
— Был?
— Больше, чем сейчас.
— Как такое возможно?
Он вздохнул, излучая невероятное обаяние.
— Я чудо природы.
Я подняла руки.
— Защита настаивает на своем, Ваша честь. — Мой голос слегка дрогнул. Последние толчки паники утихали.
Он склонил голову набок.
— Хочешь, я отвезу тебя домой?
— Это первый вопрос, от которого ты уклонился с тех пор, как вернулся.
— Ты не рассказываешь мне о сделке, которую заключила.
Туше. Я вышла из пикапа. Он стоял у меня на пути, и мне пришлось обойти его. Он поднял руку, преграждая мне путь. Наши тела соприкоснулись. Электрическая искра возбуждения пронзила меня. Я специально посмотрела на его руку. Он отказался убрать ее. Мы стояли слишком близко, пространство между нами было таким напряженным от ожидания, что если мы сократим разрыв, то взорвемся.
— Куда ты направилась? — Его голос был низким, интимным.
— Куда хочу.
— И куда ты хочешь?
— Зачем тебе это знать?
Это, должно быть, был самый глупый разговор на свете. Все мои мысли уходили на то, чтобы стоять неподвижно и не поднимать голову, чтобы поцеловать его. Он едва прикасался ко мне, но было что-то горячее и собственническое в том, как его пальцы легли мне на плечо. Я чувствовала себя в ловушке, но страха не было, только предвкушение и вожделение, такое сильное вожделение, что мой мозг заикался.
Он наклонился на полдюйма ближе, его глаза были полны оранжевого огня, который окрашивал его магию. Это был мужчина, который преследовал меня по коридору «МРМ».