– Я тоже так подумала, – ответила Эмма, чрезвычайно обрадованная его словами.
– Ты готова? – спросил Майкл.
– Я? Еще бы!
– Погоди! – Майкл вытащил из-за пазухи серо-голубой шарик и повесил его поверх рубашки, как кулон. Он никогда в жизни не носил украшений, но сейчас почувствовал, что стеклянный шарик придаст ему определенный шарм. Он с удовольствием увидел, как у Эммы восхищенно заблестели глаза.
– Ах, я тоже хочу такой!
– Я потом дам его тебе поносить. Бежим!
Но когда дети уже готовы были выбежать на поляну, песня внезапно изменилась.
Мы тебе приносим это,
Чтобы ты не забывала,
Кем была когда-то в жизни.
Ибо мы всем сердцем знаем,
Ибо мы все время помним –
Глубоко под мерзкой шкурой
Скрыта милая принцесса.
Ах, вернись, вернись, принцесса!
По тебе мы так тоскуем…
Ах, вернись, вернись, принцесса,
Обменяй златой свой обруч
На корону золотую…
На глазах у детей четверо эльфов вышли из-за деревьев, неся на носилках нечто, завернутое в черную ткань. Толпа пела все громче, эльфы взялись за руки и стали водить хоровод вокруг носилок.
Чувствуя, что сейчас произойдет нечто очень важное – и скорее всего удивительное, – дети застыли на краю поляны.
Четверо эльфов вынесли свою ношу на середину поляны и поставили на землю. Было не так-то просто понять, что происходит, ибо колеблющийся свет факелов и проносящиеся в хороводе эльфы постоянно загораживали вид. Но вот двое эльфов откинули черную ткань, Майкл увидел нечто белое и призрачное, потом сверкнуло золото. После этого ликование многократно усилилось, пение заполнило всю долину, танцующие эльфы кружили все быстрее и быстрее, и Майкл понял, что если он немедленно не пустится в пляс, то уже никогда в жизни не будет знать счастья.
– Майкл! – завопила Эмма. – Мы должны…
– О, я знаю, знаю!
И дети, торопливо распушив свои лиственные головные уборы, вскочили на ноги. Но им было не суждено вступить в хоровод, ибо в этот самый миг пронзительный вопль прорезал долину. Это был тот же самый свирепый, жуткий, леденящий кровь крик, который они слышали вечером, спускаясь по каменной лестнице, вырубленной в склоне горы. Пение тут же оборвалось, факелы погасли, и все эльфы, вместе с купальной кабинкой, деревянными туалетными столиками, корзинками для пикника и огромным велосипедом с разными колесами, пропали без следа.
Стало темно и тихо, а дети в своих папоротниковых коронах растерянно стояли на краю поляны.
Майкл почувствовал, как тоскливая тяжесть вновь овладевает его телом. Ему больше не хотелось ни петь, ни танцевать. Он вдруг вспомнил, что терпеть не может танцы. И что это такое у него на макушке? Он посмотрел на Эмму, смутно различимую в звездном свете, и увидел у нее на голове безобразное месиво из глины и рваных папоротников. Несколько обрывков стеблей уже начали лениво сползать вниз по ее щеке.
– У меня на голове мерзкая пакость из листьев и грязи? – тихо спросила Эмма.
– Угу, – ответил Майкл, всей душой надеясь, что нечто, проползшее по его уху, не было огромным жуком. – А у меня тоже?
– Ага.
Не говоря ни слова, дети сорвали с себя папоротники и, как смогли, вытерли с волос полузасохшую грязь. У них пропало всякое желание спрашивать друг у друга, как они выглядят.
– Куда подевались эльфы? – спросила Эмма.
Майкл пожал плечами, он был слишком взбешен, чтобы думать об этом. Он всегда знал, что эльфы неумны и тщеславны, а теперь оказалось, что они еще поют песни, от которых приличных людей охватывает идиотское желание наряжаться, обмазывать голову грязью и… и…
«Они просто дети! – со злостью подумал Майкл. – Всего-навсего глупые, безмозглые дети!»
Окинув взглядом поляну, Майкл увидел, что эльфы бросили на траве загадочный предмет, который спустили с носилок. Внезапно ему захотелось выяснить, что это такое.
– Подожди меня здесь.
– Что? Майкл, не…
Эмма хотела удержать его, но Майкл, низко пригнувшись, выбежал на поляну. Он был уже совсем рядом с оставленным предметом, когда новый жуткий вопль эхом прокатился по долине. На этот раз он прозвучал гораздо ближе. Следовательно, тот, кто его издавал, стремительно приближался.
Но несмотря на это, Майкл целую минуту просто стоял и смотрел. Загадочный предмет оказался фигурой эльфийской девочки, вырезанной из прозрачного льда. Девочка была примерно одного возраста с Майклом, хрустальные волосы струились по ее спине, неизвестный скульптор изваял ее счастливой и смеющейся. Несмотря на все свое предубеждение против эльфов, достигшее наивысшей точки после недавнего эпизода, Майкл был вынужден признать, что никогда в жизни не видел никого прекраснее этой ледяной эльфийской девочки. Протянув руку, он провел пальцами по руке статуи, чувствуя холод и гладкость уже начавшего подтаивать льда. Тонкий золотой обруч, похожий на корону, обвивал голову девочки. Почти не задумываясь над тем, что делает, Майкл взял и снял его. Ледяная девочка была так похожа на живую, что он почти ждал, что она рассердится. Но она, разумеется, даже не шелохнулась, а Майкл, взглянув на обруч, увидел, что тот представляет собой венец из переплетенных тонких золотых лент.
Что все это значило? Кто она такая?
Из оцепенения его вывели новые жуткие крики. На этот раз они были совсем близко. Нечто приближалось, причем очень быстро.
– Майкл!
Эмма бежала к нему через поляну. Не раздумывая, Майкл сунул золотой венец в сумку и только собрался приказать сестре немедленно возвращаться в рощу, как послышался еще один крик, и из-за деревьев с противоположной стороны поляны выбежал Габриэль.
– Ложись! – не своим голосом прогремел он. – Ложись!
Дикий вопль повторился, на этот раз сверху, и прежде чем Майкл успел поднять глаза, его с силой швырнули на землю.
– Лежать! – рявкнул Габриэль.
Эмма продолжала звать его, а потом лежавший на животе Майкл услышал над головой громкое хлопанье крыльев; посмотрев за спину Габриэлю, он увидел, как чудовище спикировало с ночного неба, подхватило его сестру и взмыло ввысь.
Глава 11Снежное побоище
– Эй, вставай! Давай, просыпайся!
Маленькая девочка по имени Абигейль, которая вчера помогала Кейт подобрать одежду, теперь трясла ее за плечо.
– Я уже проснулась, – сонно пробормотала Кейт. Вокруг нее, в старой церкви уже вовсю кипел новый день. Дети заправляли свои постели, разжигали огонь в печах, подметали каменный пол. Было так холодно, что Кейт видела облачко своего дыхания.
– Угадай, что случилось? – спросила Абигейль.
– Пошел снег? – зевнула Кейт. Потом сунула руку под подушку, нащупала материнский медальон, который положила туда на ночь, и незаметно переложила его в карман.
– Нет. То есть да. Всю ночь валил. Но я не об этом. Рэйф только что был здесь, – воскликнула девочка, не в силах больше сдерживать свой восторг, – и сказал, что раз уж сегодня сошлись и сочельник, и большое Разделение, то мисс Бёрк хочет закатить настоящий праздник!
– Да? – Кейт огляделась по сторонам, но Рэйфа нигде не было видно.
– В прошлый раз, когда у нас была вечеринка, Скраггз устраивал фейерверки! А еще вызвал гоблина, представляешь? Все наши перепугались, давай визжать! Только не я. Ну, может, самую капельку повизжала. А если он снова его вызовет, я ни за что не закричу. Что я, совсем дурочка, что ли? Давай, обувайся и пойдем завтракать. Ну и копуша же ты по утрам! Это у тебя возрастное, да?
Завтрак был накрыт на двух длинных столах в подвале. Подавали яичницу-болтушку, картошку и толстые ломти поджаренного хлеба. Главной кухаркой оказалась тринадцатилетняя девочка, которой помогала целая ватага малышей, относящихся к своим обязанностям с величайшей серьезностью. За едой только и разговоров было что о предстоящем празднике да о том, как все будет после Разделения.
– Но если магический мир станет невидимым, – спросил маленький мальчик с торчавшими во все стороны волосами, – значит, мы все тоже превратимся в невидимок?
– Нет, тупица! – одернула его Абигейль. – Невидимыми сделаются только некоторые улицы и все, что на них!
– А обычные люди навсегда-навсегда забудут про волшебников и драконов? – спросила девочка, сидящая в дальнем конце стола.
– Ничего они не забудут! Просто станут думать, будто это все сказки!
– Но если я сделаюсь невидимым… – снова начал маленький мальчик.
– Ты не сделаешься невидимым! – оборвала его Абигейль.
– Может, у него мозги сделаются невидимыми? – заорал другой мальчик.
– Ага, они у него и так невидимки! – поддакнул третий.
– А вот и нет! – воскликнул маленький мальчик, однако было видно, что он не на шутку встревожился и даже ощупал свою голову.
Кейт слушала, не принимая участия в беседе. Она думала о том, как проснулась среди ночи в тихой и темной церкви и увидела рядом с собой свернувшуюся клубочком Абигейль. Кейт обняла ее, как тысячи раз обнимала Эмму, и уже начала засыпать снова, когда вдруг заметила какую-то тень, бесшумно двигающуюся среди спящих детей. Это был Рэйф, которого Кейт не видела после разговора с Генриеттой Бёрк на крыше. Он на цыпочках шел от кровати к кровати, дотрагиваясь до плеча или головы детей, и тихо шептал какие-то слова, давая понять, что он рядом.
Внезапно послышался оглушительный грохот кастрюль и сковородок, и Кейт, выйдя из задумчивости, увидела Джейка и Жуки, стоящих на скамейке и требующих всеобщего внимания. Перекрикивая вопли ребятишек, глашатаи сообщили, что получили особое задание от самого Рэйфа, такое задание – они не пожалели усилий, чтобы донести это до всех присутствующих, – которое Рэйф никак не мог доверить менее сообразительным детям (что немедленно вызвало громкие стоны, вопли «Ага, как же!» и «Хотите сказать, что Рэйф не смог найти более безнадежных тупиц!» и град хлебных корок, которые Жуки ловил на лету и совал в рот).