– Ты цела? – спросил Рэйф. – Поранилась?
Кейт покачала головой. Она была слишком оглушена и тщетно силилась понять, что происходит. Они стояли на крыше состава. Рэйф сидел перед ней на корточках, держа ее руки в своих.
– Скраггз дал мне гламуар, чтобы незаметно прокрасться в дом. Вот почему я был похож на Рурка. Но вот отступление и бегство я не успел спланировать.
Кейт начала бить дрожь.
– Почему… почему ты за мной пришел? – Ее волосы растрепались и летали вокруг лица, ей приходилось кричать, чтобы заглушить грохот поезда. – Зачем ты это делаешь?
Снег вихрем летел за ними. Дома проносились мимо. Мальчик смотрел на нее, свет из пролетающих мимо окон скользил по его лицу. Он снял с себя куртку и накинул ей на плечи.
– Я тебе все расскажу, – пообещал он. – Но сначала давай выберемся в какое-нибудь безопасное место.
Кейт и мальчик проехали на поезде через весь центр и вышли на остановке возле Бауэри. Рэйф не хотел возвращаться в церковь. «Не сейчас», – сказал он. Вдруг Нечисти их все-таки выследили? Кейт не возражала, но к тому времени, когда они сошли с поезда, пальцы у нее так окоченели, что превратились в негнущиеся когти, а лоб и щеки заломило от холода.
По дороге они больше не разговаривали. Было слишком тяжело перекрикивать постоянный грохот колес и металлический скрежет тормозов на каждом повороте и при подходе к станции. Впрочем, Кейт все равно не знала, что сказать. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, она постоянно думала обо всем, что узнала от Грозного Магнуса, и о Рэйфе. Неужели Рэйф был ее врагом? Как много ему известно? И что ей теперь со всем этим делать? Скраггз сказал, что Атлас перенес ее сюда не случайно, но если так, то для чего? Эти мысли сводили Кейт с ума, ей хотелось избавиться от них, но всякий раз при взгляде на Рэйфа она снова и снова вспоминала, как мутные старческие глаза Грозного Магнуса на мгновение стали изумрудно-зелеными, и пляска мыслей возобновлялась.
Когда они спустились по лестнице с платформы, Рэйф сказал:
– Тебе нужно длинное пальто. Это платье не очень по погоде.
Сочельник есть сочельник, почти все вещевые лотки уже закрылись или закрывались, но Рэйф все-таки сумел купить длинное шерстяное пальто, которое укутало Кейт до колен, согрело ее, а также скрыло приметное белое платье.
Очутившись на Бауэри, Кейт испытала странное чувство возвращения к началу. Здесь она оказалась два дня назад и вот теперь вернулась сюда снова, с Рэйфом. Что-то подсказывало ей, что круг замкнулся и события близятся к завершению, но Кейт до сих пор не понимала свою роль в них.
Они медленно шли по улице, и Кейт заметила то, что ускользнуло от ее внимания в первое утро, когда она была здесь с Джейком и Жуки – оказывается, каждое второе здание на Бауэри было баром, театром или дансингом. Громкий смех и музыка выплескивались из-за дверей на улицу, разноцветные вывески в окнах зазывали: «Отпразднуйте конец века!» Мужчины и женщины, обнявшись, раскачивались и пели песни.
Рэйф остановился посреди мостовой и огляделся.
– Через несколько часов никто из них и не вспомнит, что магия когда-то была реальностью. Честно говоря, мне это не нравится. После всего, что они нам сделали…
Кейт поежилась и плотнее запахнула свое пальто. Мальчик взглянул на нее.
– Ты что-нибудь ела после обеда? Верно, проголодалась?
Он хотел отвернуться, но Кейт удержала его за руку.
– Ты пришел за мной, потому что ты меня знаешь? Правда же? Ты узнал меня в первый же день. Но как…
– Не волнуйся, я же сказал, что все тебе расскажу. Обещаю.
Какая-то девочка ходила по улице с подносом горячих кукурузных початков на шпажках, Рэйф купил им по кукурузе, и они стали грызть ее на ходу, петляя в лабиринте улочек среди компаний веселых гуляк. Кукуруза оказалась еще вкуснее картошки, которой мальчики угостили Кейт в первый день, а когда она была съедена, Рэйф купил им на двоих кружку горячего сидра. Они притулились возле тележки продавца сидра и стали по очереди прихлебывать крепкий, пряный напиток, передавая кружку друг другу.
– Ты его видела?
Кейт посмотрела на Рэйфа, но мальчик наклонил лицо над дымящейся кружкой. Она поняла, о ком он говорит, но все равно спросила:
– Кого?
– Того, кому подчиняется вся Нечисть.
Кейт, будто издалека, услышала свой безжизненный голос:
– Да. Я его видела.
– Как его зовут?
– Я… я не знаю. Они называют его… Грозный Магнус.
– Он что-нибудь сказал обо мне?
Кейт показалось, будто шум баров и мюзик-холлов вдруг смолк, и в наступившей тишине слышен был лишь бешеный стук ее сердца.
– Он не называл твоего имени.
По крайней мере, это не была ложь. Но Кейт вновь посетило ощущение, будто события выходят за пределы ее контроля и понимания.
Мальчик кивнул.
– Значит, ты хочешь знать, откуда я тебя знаю?
– Да.
– Тогда идем. Я должен тебе кое-что показать.
Они свернули на соседнюю улицу и нырнули в кроличий садок тесных переулков; вскоре по пути им стали все чаще попадаться гномы, редкие лепреконы, а также люди в длинных плащах, и Кейт догадалась, что они вошли в магический квартал. На какой-то узкой, едва освещенной улице Рэйф свернул в очередной переулок, подошел к ничем не примечательному трехэтажному дому, остановился под пожарным выходом, подпрыгнул и опустил вниз лестницу, стряхнув целую лавину снега, большая часть которого высыпалась ему на голову. Кейт рассмеялась; просто не смогла удержаться.
– Ну да, – с улыбкой отозвался мальчик, – надо было ожидать.
Он по-собачьи отряхнулся, так что снег полетел во все стороны, только его темные волосы на какое-то время оставались припорошены белизной, как у старика. Они залезли на крышу, и Рэйф подвел Кейт к той стороне дома, что выходила на улицу. Не говоря ни слова, он отряхнул снег с парапета, чтобы они могли к нему прислониться. Музыка и смех, доносившиеся из баров и дансингов, теперь звучали тихо, будто издалека. Рэйф указал рукой на улицу.
– Видишь этот дом напротив? Окно на третьем этаже, слева. Смотри, там сейчас зажжется свет.
Кейт стала ждать. На крыше было холодно, она чувствовала, как плечо мальчика прижимается к ее плечу.
– Вот, – тихо сказал Рэйф. Кейт поняла, что все это время он ждал, затаив дыхание. Окно озарилось, и Кейт увидела старую женщину, суетящуюся в маленькой квартирке. – Там мы жили с мамой. Въехали через неделю после того, как перебрались в Нью-Йорк. Я был тогда совсем маленький. Мой отец умер, потому-то мы сюда и переехали. Мама освоила ремесло гадалки, тем и зарабатывала на жизнь.
– Кто такие гадалки? – спросила Кейт. Она глубоко засунула руки в карманы пальто и повернула голову, чтобы взглянуть на Рэйфа. Лицо его оставалось в тени, только глаза блестели отраженным светом уличных огней. Он по-прежнему, не отрываясь, смотрел в окно.
– Те, кто видит события, происходящие не здесь и не сейчас. Мама брала миску с водой, капала туда немного масла и видела все, что хотела увидеть, никакие расстояния не были ей помехой. Люди платили ей за то, чтобы она показала им всякое. Иногда они хотели отыскать какую-нибудь пропажу, кольцо там, часы или еще что. Но чаще всего люди, которые только что перебрались в Нью-Йорк, хотели увидеть тех, кого они оставили, своих матерей, отцов, сестер или братьев. Порой родители приходили взглянуть на своих детей. В маминой миске они могли увидеть, как те растут. Она никому не отказывала. Для нее не было разницы между обычными людьми и магическим народом. За это ее все любили. В нашей квартирке была всего одна комната, моя кровать была отгорожена одеялом, и я часто видел оттуда, как разные мужчины и женщины плакали, обнимая мою маму. Она никогда не брала много денег. Только столько, чтобы мы могли прожить.
– Кто живет там сейчас?
– Никто. Я сам плачу за эту квартиру. Эта старушка живет внизу. Она приходит сюда каждый вечер и зажигает свет.
«А ты приходишь сюда, смотришь и представляешь, что твоя мама все еще жива», – подумала Кейт.
Рэйф снова тихо повторил:
– Все ее любили.
И Кейт поняла, что он говорит о себе.
Они оба молчали. Кейт чувствовала, что мальчик собирается с силами, чтобы рассказать ей обо всем, и его не нужно торопить. Он заговорил неожиданно, без вступлений:
– Однажды ночью к нам пришел мужчина. Он сказал, что хочет увидеть свою жену, я хорошо помню, как он швырнул на стол все свои деньги. Он был пьян и все время выкрикивал имя своей жены. «Покажи мне ее! Покажи! Она прячется от меня! Давай, показывай!» Я сидел за одеялом, отгораживавшим мою кровать от остальной комнаты, и видел, как мама наполняет миску, капает в воду масло, зажигает свечу. Она сказала мужчине, что ей нужно что-нибудь, принадлежащее его жене, – прядь волос, платок или еще что-то. Мужчина со смехом полез в карман и бросил на стол серебряное кольцо. Кольцо было обручальное, точно. Я увидел, как мама взяла его в руки и вдруг замерла, понимаешь, совсем притихла. Она опустила кольцо в миску, я видел, как она тихо шепчет и изо всех сил концентрируется, а мужчина тяжело и громко сопит рядом. Потом он не выдержал и стал спрашивать: «Что ты видишь? Где она? Где она прячется?» Моя мама долго молчала, потом подняла глаза от миски и спросила: «Что ты с ней сделал?» И тогда этот мужчина стал проклинать ее, назвал колдовской мразью, закричал, что это не ее дело и что если она не хочет, чтобы он сделал с ней то же самое, а то и похуже, то она должна немедленно ему сказать, где его жена, но моя мама взяла миску, выплеснула воду на пол и велела ему убираться.
Мальчик замолчал, не сводя глаз с освещенного окна на противоположной стороне улицы.
– Мужчина ударом опрокинул мою маму на пол. Я выбежал, стал кричать на него, ударил, потом услышал, как мама закричала, чтобы я убегал, но тут мужчина ударил меня, я отлетел к стене, ударился головой, и все стало черным. Когда я очнулся, в комнате было тихо, я лежал на полу, мама лежала рядом, она была мертва.