морум кади, их вопли сливались в ужасающий хор, звуки эхом отражались от стен каньона и, дойдя до наивысшего предела, возвращались обратно, вплетаясь в новую волну криков, превосходящую все возможности человеческого восприятия. В какой-то момент Майкл услышал, как Эмма лихорадочно шепчет: «Они не настоящие… они ничего мне не сделают… они не настоящие…», и сам забормотал вместе с ней; боль ослабла, и вскоре он снова смог дышать.
Рядом что-то сверкнуло, это Габриэль обнажил свой фальшион и приготовился к бою. Эльфийский капитан обронил одно слово, и все эльфы, выстроившиеся вдоль стен, положили стрелы на тетивы своих луков.
Черное полчище ринулось вверх по склону, теперь враги были так близко, что Майкл видел выщербленные мечи Крикунов и море горящих желтых глаз…
– Вы оба, – приказал Габриэль, – идите…
Но прежде чем он успел прогнать их прочь, черное войско вдруг остановилось в пятидесяти ярдах от стен крепости. Враги закрыли собой весь склон, который теперь пульсировал, будто шкура огромного, ужасного чудовища. Вопли продолжались. Майкл скользнул взглядом по рваным мундирам Крикунов, по их разлагающимся зеленоватым телам, по маленьким, злобным глазкам Нечистей…
Почему они не идут на штурм?
Почему эльфийский капитан не приказывает своему отряду стрелять?
Все, нападающие и защитники, как будто чего-то ждали, но чего?
Ответ пришел в виде одинокой фигуры, возвышающейся над черной долиной. Даже на таком расстоянии Майкл видел, как лысая голова Рурка сверкает на солнце. Вот толпа расступилась, в центре ее возник проход, и Рурк широкой, уверенной поступью зашагал к вулкану. Когда великан приблизился, Майкл разглядел, что он тоже одет по-военному, в какое-то подобие старинной кавалерийской формы: высокие кожаные сапоги, широченные галифе, рубашка цвета хаки с аксельбантами на плече. В одной руке Рурк держал короткий стек.
Дойдя до авангарда своей армии, Рурк остановился и поднял стек.
Визг смолк.
– Приветствую всех, кто внутри!
Ему ответил Габриэль:
– Вам здесь не рады! Убирайтесь! Мы даем вам последний шанс!
Лысый великан рассмеялся.
– Неужели? Что и говорить, вы сама доброта! – Он прикрыл ладонью глаза от солнца. – Неужели это крошка Майкл и малютка Эмма прячутся тут среди негодных эльфов? Вот так сюрприз! Вы даже не представляете, в какую погоню заставили нас пуститься! Что за фантазия была так спешно убегать из Малпесы? Ведь я так хотел свести с вами знакомство!
Он говорил с каким-то певучим, ритмичным акцентом, которого Майкл никогда раньше не слышал.
– Но теперь я наконец могу познакомить вас с моим другом!
Рурк обернулся, и Майкл увидел, как через равнину бредет еще кто-то. В движениях этого человека не было энергичной живости Рурка, он шагал медленно, но твердо. Насколько Майкл мог разглядеть, это был мужчина среднего роста, который шел, опустив голову, словно боялся споткнуться. Проходя мимо больших валунов, высящихся у подножия вулкана, мужчина поднял взгляд, солнце вспыхнуло на стеклах его очков, и Майклу показалось, будто чья-то рука влезла ему в грудь и сжала сердце.
Он охнул и ухватился за стену, чтобы не упасть.
– Майкл? – спросила Эмма. – Что там? Кто там?
– Это… это…
Но слово застряло у него в горле.
Мужчина уже поравнялся с Рурком. На нем были линялые джинсы и старая рубашка, застегнутая на все пуговицы… Короткая бородка и рыжевато-каштановые волосы срочно нуждались в ножницах. Он был очень худ, одежда мешком болталась на его теле. И еще он выглядел страшно усталым.
Майкл почувствовал, как застыла Эмма, и понял, что она тоже узнала.
И все-таки он должен был сказать это вслух, хотя бы раз:
– Это… папа.
Рурк опустил свою гигантскую ручищу на плечо их отца.
– Думаю, вы уже узнали моего друга. Я хочу лишь обратить ваше внимание на то, что мы не причинили ему ни малейшего вреда. Как видите, он у нас здоров и весел, как огурчик! Верно, Ричард? Ну же, иди, скажи это своим деткам!
Отец Майкла и Эммы замешкался, словно не хотел принимать участия в происходящем.
– Ну же, приятель, – в голосе Рурка послышалась угроза. – Не стоит держать нас всех в напряжении! Я уверен, что Майкл и Эмма с ума сходят от тревоги!
Отец с усилием поднял голову. Майкл увидел, как он обвел глазами стены, потом остановил взгляд на сыне и дочери. Увидев их, он будто слегка сгорбился, став меньше ростом.
– Со мной обращаются хорошо! С нами обоими! Ваша мать и я здоровы и невредимы! Мне… мне очень жаль!
Голос у отца был сухой и надтреснутый, но Майкл почувствовал, как он, подобно старому ключу, вошедшему в давно забытый замок, открывает что-то в самой глубине его сердца.
– Жаль? – воскликнул Рурк. – Да о чем же тут жалеть, старина? Ты принес долгожданные новости! Эй, детишки, не думайте, будто мы не рады принимать в гостях ваших мамочку и папочку! Да мы с ними просто сроднились! Живем одной семьей. И конечно, как во всякой семье, порой так и хочется проломить им головы! – Он расхохотался и с силой хлопнул отца по спине. – Ладно, перейдем к делу. Не стоит всех задерживать, ребята. Вы же не хотите, чтобы ваши друзья эльфы опоздали к парикмахеру? Я хочу предложить вам сделку и полагаю, вы найдете ее исключительно справедливой: крошка Майкл и малютка Эмма немедленно отправляются ко мне вместе с Летописью или я убиваю доброго старину Ричарда прямо здесь, где он стоит. Вопросы есть? Вопросов нет. Грандиозно. У вас две минуты на размышления.
«Ну вот, – подумал Майкл. – Вот все и кончилось».
Все эти годы он много-много раз представлял себе, как встретится с отцом – то есть с обоими родителями. И всегда он представлял себе эту встречу одинаково. После всех положенных объятий, слез и поцелуев, с которыми Майкл и его отец великодушно смирятся, его сестры с матерью отправятся куда-нибудь по своим женским делам (Майкл в точности не знал, что это за дела такие, но представлял себе нечто вроде утроенной порции объятий, слез и поцелуев), а он протянет отцу «Гномий Изборник» и скажет, что сберег его для него, а папа скажет: «О нет, он твой!», а Майкл тогда ответит: «Мне он не нужен. Я знаю его наизусть», после чего отец соответствующим звуком выразит свое восхищение и они сядут рядышком и будут весь вечер говорить о гномах (вся сцена неизменно происходила вечером). Однажды Майкл поделился своей мечтой с Эммой, но она сказала ему, что никогда в жизни не слышала такого бреда и что в жизни гномы оказались совсем не так прекрасны, как он о них думал. Но Эмма просто не понимала, что гномы тут совершенно ни при чем! Главное – это чтобы отец увидел, что за человек Майкл, и полюбил его. Чтобы он был счастлив провести целый вечер в компании Майкла. Вот что было главное! Вот чего хотел Майкл. Все остальное – пустяки. А говорить можно хоть о гномах, хоть о землетрясениях, хоть о стрекозах или даже вовсе молчать!
Но ничего этого не случится. По крайней мере, теперь.
– Эй, кто-нибудь, застрелите этого лысого! – закричала Эмма Габриэлю и эльфийскому капитану. – Он же стоит прямо перед вами! Чего вы ждете?
– Они не могут, – сказал ей Майкл. – Крикуны убьют папу.
– Но…
– Твой брат прав. Твой отец никак не успеет добежать до крепости. – Габриэль присел на корточки, так что его лицо оказалось на уровне глаз детей. – Я могу сказать вам только одно: если бы это касалось меня, я бы ни за что не позволил вам уйти к врагам. Но решение за вами, и решение страшное. Что бы вы ни выбрали, я не буду стоять у вас на пути.
Майкл посмотрел на сестру.
– Что думаешь?
Эмма, прикусив нижнюю губу, лихорадочно переводила взгляд с Майкла на Габриэля и снова на Майкла.
– Я не… я не знаю. Что ты думаешь, то и я думаю.
Значит, решать ему. Как это сделала бы Кейт, будь она здесь. Неудивительно, что Майкл тут же вспомнил прекрасные слова короля Киллика: «Великая личность живет не сердцем, а головой». Майкл всецело в это верил, он знал, что его отец тоже в это верит, и еще он знал, что Грозный Магнус ни в коем случае не должен получить Летопись. Если это случится, все пропало.
С точки зрения логики план был предельно ясен.
Была только одна проблема: Майкл не мог обречь своего отца на смерть.
«Я предложу им себя и Летопись, – решил он. – Только не Эмму».
– Время вышло! – закричал Рурк.
Майкл почувствовал, как рука Габриэля легла ему на плечо, и поднял глаза. Он мысленно попросил прощения, и Габриэль кивнул.
А потом Габриэль сказал:
– Сделай для меня одну вещь. Попроси разрешения поговорить с отцом. Чем больше времени мы сможем выиграть, тем лучше. Волшебник еще может появиться.
– Ага, – горячо выпалила Эмма, – гениальная мысль! Иди к ним и говори, говори, сколько сможешь! Будь настоящим занудой! Кто-кто, а ты точно сможешь.
Майкл уже принял решение и теперь хотел только того, чтобы все скорее закончилось. Но он ответил, что сделает все, как они просят, твердо зная, что если из этого ничего не выйдет, он готов. Майкл посмотрел на склон. Очки его отца двумя ослепительными дисками сияли на солнце.
– Я… сначала я хочу с ним поговорить!
Рурк пожал плечами.
– Валяй! Имеешь право как следует осмотреть товар перед покупкой!
Эмма крепко обняла брата.
– Только поговори с папой. Больше ничего не делай. Обещаешь?
Майкл пообещал, не глядя ей в глаза. Потом отвернулся, почувствовал, как нежная рука Виламены коснулась его руки, следом за синеглазым эльфийским капитаном спустился по приставной лестнице и дошел до ворот крепости.
Здесь капитан Антон задержал его и негромко сказал:
– Дай только знак, и лысый гигант даже глазом моргнуть не успеет, как мои лучники пошлют в него двадцать стрел. Если твой отец знает, как можно сбежать, то вы оба, возможно, сумеете уйти оттуда живыми. А мы прикроем вас всем, чем сможем.
– А какой должен быть знак?
– Сможешь почесать затылок?
– Смогу! Но… что, если мне вдруг просто захочется почесать затылок?