А, вообще, постойте! А сам-то ты где ночевал прошлой ночью?
— А я! — решительно обойдя его кругом, я остановилась лицом к лицу и гордо задрала вверх голову. — А я устала от ТВОИХ шашней!
— Да как ты смеешь? — задохнулся он, как будто это я его оскорбила.
— Могла бы ответить тебе этой же фразой, но не стану повторяться! — отрезала я.
— Брендона тоже нет в замке, — обвиняюще проговорил он.
— А я за него не в ответе. А вот ты, прежде чем кидаться обвинениями, лучше бы просто выслушал меня.
Он отошел к окну, снял с него пленку и высунулся наружу.
Порыв холодного ветра тут же залетел в комнату, сквозняком приподнял подол моих юбок, пошевелил куски тканей на стенах. А я, как завороженная, смотрела на то, как развеваются волосы Дэймона, как он, закрыв глаза, подставляет ветру лицо.
Да он просто подумал, что я снова с Брендоном ему изменяю! Он же... он же просто меня ревнует!
И это было настолько радостно осознавать, что я задохнулась от счастья! Пораженно пялилась ему в спину, отмечая про себя и потрясающую ширину его плеч, и узкую талию и... да, Боже мой! В конце концов, это — мой муж! И раз уж он отказывается верить в то, что я — не его жена! То...
Сердце мое чуть не выскочило от ужаса. Потому что я была уверена, что оттолкнет. Но все равно подошла к нему и... обняла сзади за талию. Уткнулась лицом в плечо и втянула носом его запах.
У меня было такое ощущение, словно комната покачнулась! Ну, сердце-то уж точно, в груди перевернулось, сходя с ума от моей смелости и от того, насколько приятно и сладко мне было самой его обнимать!
— А у меня с Брендоном никогда ничего не было. Ну, я имею в виду, в постели. А теперь уж и подавно не будет. Так что можешь больше не ревновать.
— Что? — переспросил он удивленно и, развернувшись в моих руках, обхватил лицо ладонями и приподнял вверх, заглядывая в глаза. — Ничего не было? Это правда?
Я кивнула.
Руки сами потянулись к его лицу. Я даже не думала о том, что он может не позволить, о том, что, на минуточку, для Дарьи Снеговой трогать чужого мужика тоже как-то не совсем правильно!
Коснувшись кончиками пальцев скул, провела по щекам вниз, осторожно обводя шрам, потрогала подбородок. И, наверное, остановилась бы на этом, честно! Но он так смотрел! Его взгляд словно прожигал насквозь! И кончики моих пальцев, едва касаясь погладили его губы.
Да! Да, я провоцировала! Я так безумно хотела, чтобы он меня поцеловал, что губы покалывало от нетерпения. Но даже больше, чем самого поцелуя, мне хотелось понимать, что и он его хочет!
Что он не равнодушен ко мне...
А он так медленно склонялся к моему лицу, словно боролся с собой, словно заставлял себя самого, не желая. И это было обидно! Поэтому я не выдержала, встала на цыпочки и сама прижалась своими губами к его губам.
И нет, мир на части не рассыпался. И сердце не выпрыгнуло из груди, хоть и очень старалось это сделать.
Просто он ответил с такой страстью, с таким жаром, что меня буквально смело с ног! Я была так поглощена поцелуем, движениями его губ, его вкусом, безумным танцем наших языков, что не заметила даже, как он перенес меня в постель.
А когда оторвался, чуть отстранясь и всматриваясь в мои глаза, я готова была умолять о продолжении! Но... В то же время... Он с такой непередаваемой нежностью гладил мои волосы, он смотрел так ласково, что от взгляда было жарко!
Если вот так было у них с Эсми, то она — просто идиотка от такого отказываться.
А когда его пальцы легли на ворот моего платья, нащупывая ряд мелких пуговиц, я и сама не могла и не хотела сдерживаться. Позволив себе делать так, как хочу, я тоже потянулась к его рубахе, расстегивая и тут же касаясь пальцами кожи на груди. Боже, как же мне нравилось его касаться! Он весь был словно высечен из гранита — скульптура, а не тело! Горячий, с потрясающей словно атласной кожей.
Кончики пальцев пробегали по шрамам.
Сердце отзывалось на эти прикосновения не жалостью, нет! Каким-то другим, более сильным чувством. Мне одновременно было гордо за него — что он вынес все эти страдания стойко. По-другому, я уверена, он не мог. А еще я знала, что получил он их в боях. Он был мужчиной, воином, хозяином, главным. И перед этой силой и мощью я, Дарья Снегова, сама себе хозяйка, сильная женщина, к мужчинам относившаяся с потребительской точки зрения, трепетала... А может быть, трепетала я от того, что сейчас должно было произойти? От того, что обещали мне потрясающие синие глаза, ловящие мой взгляд?
А когда его губы начали прокладывать дорожку из поцелуев по моему подбородку и шее вниз... в дверь постучали!
И видит Бог! Я хотела убить того, кто это сделал!
32 глава. Плохие вести
— Господин! Господин, скорее! — кто-то звал из коридора.
Я еще и понять толком ничего не успела, как Дэймон, набросив одеяло на мое оголенное до пояса тело, слетел с кровати и открыл дверь.
— Простите, простите, но я войду, — испуганно шептал, пытаясь протиснуться в комнату Гринвилд.
Дэймон посмотрел на меня, как бы проверяя, достаточно ли я скрыта от глаза управляющего. Я, очнувшись, закуталась по горло в одеяло.
— Гринвилд, идем в кабинет, — сказал мой муж, пытаясь направить его в нужную сторону.
— Нет, нет! Времени нет! — все-таки войдя, Гринвилд крепко закрыл дверь и так и остался стоять, держась за ручку. — Ширбасы напали на наши деревни на окраине! Вот сейчас к нам гонец прискакал! Там началась настоящая бойня — эти поганцы не щадят даже стариков и маленьких детей!
— Мы разбили их войско наголову! Это невозможно!
— Гонец сказал, что на их стороне выступили некоторые из княжеств. Это — настоящая война, мой господин! Это будет настоящая страшная война!
— Кто? Кто предал? Кто выступил на их стороне?
На моих глазах нежный и ласковый, горячий и страстный мужчина становился тем, о ком все твердили мне с самой первой минуты моего нахождения здесь — опасным воином, жестоким и могущественным. Он даже внешне менялся — кажется, даже стал выше и мощнее!
Спрашивая Гринвилда, он уже одевался, натягивая поверх рубахи кожаные доспехи.
Кое-как застегнув под одеялом свое платье, я вскочила с постели.
Да-да, мне очень хотелось послушать, о чем они там дальше разговаривают! Мне нужно было знать о планах Дэймона, о том, что дальше, и что делать мне самой. Но...
Я ДОЛЖНА была делать сейчас другое. И понимание своего предназначения вело меня прочь из комнаты!
Я неслась в кабинет со скоростью ветра, забыв напрочь и о своей неуклюжести и о своем немаленьком животе. Хорошо хоть в длинном коридоре на некотором расстоянии друг от друга на небольших каменных выступах были установлены специальные зажженные масляные лампы, которые, пусть неярко, но все же освещали путь. Иначе бы точно убилась где-нибудь!
Я бежала, боясь только одного, что ОН уедет, а я не успею!
Взяв самую последнюю перед кабинетом лампу, я открыла своим ключом дверь.
Поставив на стол саквояж с камнями, не раздумывая, вытащила оттуда изумруд.
Да, я смутно помнила свойства камней. Но... То, что изумруд укрепляет здоровье, дарует долголетие и спасает от всякого отрицательного магического влияния, я почему-то сохранила в памяти! Сейчас мне был нужен именно он!
Мои руки тряслись от того, как сильно я торопилась. И я последними словами шепотом ругала себя саму! Почему? Почему не додумалась до этого раньше? Почему не сделала для него амулет? Должна была! Должна! Защитить его. Спасти! Сделать так, чтобы он снова вернулся домой. Ко мне. К ребенку. Да нет, не ко мне, а к... Эсми? О, Боже, не думать! Не думать об этом!
Маленькое сверло скользило в пальцах, не желая проделывать отверстие в камне. То и дело срывалось с поверхности, упираясь острым концом в столешницу. Соскочив в очередной раз, воткнулось в подушечку большого пальца.
Взвыв от боли, я вытащила сверло из раны, оторвала от подола нижней рубахи кусок ткани, обмотала кровоточащий палец и, сосредоточившись, постаралась как можно более спокойно доделать свое дело.
Наконец, просверлив отверстие, вставила в него тонкую кожаную ленточку и, пачкая кровью, зажала в руке. Да, это — совсем не то, что я могла бы сделать! Да, это не красивое ожерелье, не украшение в обычном понимании слова! Но я всем своим сердцем, всей душой хотела, чтобы оно было наделено всеми теми свойствами, которые, я помнила, были у камня! Я искренне хотела, чтобы оно защитило Дэймона! И хоть я и не понимала, как происходит процесс наделения мною чудесными свойствами моих поделок из камней, но очень надеялась, что и в этот раз получится!
В замке и во дворе всё пришло в волнение. Туда-сюда сновали знакомые и незнакомые мне люди. Причитали женщины. Сурово и отрывисто кто-то отдавал команды. Время от времени раздавался короткий призывный звук чего-то похожего на горн — видимо, сюда сзывали всех, кто мог сражаться.
В середине двора горел огромный костер. В свете его воины седлали коней, мальчишки, их сыновья, подносили упряжь и оружие, а женщины, плача и причитая, складывали в холщевые дорожные сумки что-то съестное.
Всё смешалось — люди, орки, кони, слезы и слова прощания.
Я в растерянности остановилась посередине двора. Где он? Куда делся? Неужели я опоздала, и Дэймон уже ускакал?
— Госпожа, — подбежала запыхавшаяся Пиппа и, сунув мне в руки мешок с продуктами, указала пальцем за ворота, туда, где выстраивались в походный строй воины. — Он там, госпожа! Торопитесь!
Я бежала и плакала.
Я чувствовала общее настроение, наверное. И понимала, как понимали и все присутствующие, что некоторые не дождутся обратно своих родных! А я многих из этих людей даже не знала, но не хотела им зла, а наоборот, желала, чтобы все вернулись невредимыми!
Выскочив за ворота, едва не попала под копыта лошади. Увернулась, споткнулась и упала бы прямо на свой живот, если бы меня не подхватили сзади за руки.
Это был молодой орк Гарет, брат Джоди.