Воспоминания о прошлой ночи не заставили себя ждать. Мысли о крысах и охранниках сменились в голове Кэтрин совсем другими. Перед глазами у нее теперь были не мешки, а обнаженный торс Джеральда в свете множества горящих свечей… Она чувствовала его сильную руку, обхватывавшую ее стан, — и это ощущение было божественным. Пусть бы эта рука все время оставалась там! Кэтрин уже не хотелось никуда ни идти, ни ползти, ни тем более бежать.
В каких-нибудь десяти метрах от нее охранники играли за столом в карты и ели сэндвичи, а кругом, возможно, шныряли крысы, но вместо ужаса Кэтрин теперь внезапно ощутила другое — горячее, необоримое желание, охватившее все ее тело. Как будто страх и напряжение, не отпускавшие ее до этого момента, вдруг преобразовались в другую энергию. Ее охватила страсть. Тело требовало движения. Кэтрин осторожно начала двигать бедрами, теснее прижимаясь к бедрам Джеральда. Умом она понимала, что это не лучшее, что можно было сделать в ситуации, в которой они находились, но справиться с собой уже не могла. Сила, более могучая, чем воля или разум, управляла ею.
Рука Джеральда напряглась. Ритм его дыхания сделался чаще, и она почувствовала под собой, что рельеф поверхности его джинсов ощутимо изменился.
— Что ты… задумала… Кэт?
Шепот звучал уже не ровно и успокаивающе, а хрипло и прерывисто, выдавая перемену, произошедшую за эту минуту с Джеральдом.
Поскольку второй рукой он все еще зажимал Кэтрин рот, она не могла ответить ему, да и не хотела. Гораздо убедительнее был язык ее телодвижений. Что может быть красноречивее женских ягодиц, прижимающихся к напрягшемуся естеству мужчины?
Не могло быть сомнений в том, что тело Джеральда откликнется на призыв, обращенный к нему ее телом. Кэтрин почувствовала, как он захватил губами мочку ее уха и стал покусывать, а потом водить по ней кончиком языка. Потом его губы перешли на затылок Кэт, покрывая его поцелуями, от которых сладостная дрожь пробегала вдоль позвоночника. Мускулистая рука поднялась выше и, скользнув под черный жакет, добралась до ее груди.
Руки Кэтрин гладили его бедра снаружи, поднимаясь к пояснице. Возбуждение, охватившее ее, достигло предела, когда, чуть приподнявшись, она провела рукой по упругому горячему бугру, вздувшемуся на джинсах агента Крафтона, и застонала — сперва еле слышно, потом громче.
— Тс-с! Тихо, — хрипло выдохнул он.
Правая рука Джеральда крепче зажала ей рот, но левая начала вытворять такие восхитительные вещи с ее соском, что Кэтрин захотелось не стонать, а громко кричать от наслаждения. И запрет только усиливал это желание.
Если бы Джеральд действовал не одной рукой, а двумя, Кэт точно уже давно кричала бы в полный голос. Его правая рука была такой умелой! Можно сказать, талантливой! А сейчас, зажимая ей рот, его ладонь выполняла чуждые ей функции. На теле Кэтрин было еще много мест, где присутствие его ладони требовалось сейчас куда более неотложно…
Кэтрин стала дергать головой вверх и вниз. Джеральд, наконец, убрал ладонь с ее рта, зубами стянул перчатку и тут же поместил руку туда, где было жарче всего. Сделать это было легко, поскольку Кэтрин развела колени в стороны и ее короткая юбка поднялась к самой талии. Рука его прошлась по внутренней стороне бедра и, дойдя до точки кипения, остановилась, словно в нерешительности.
— Ненавижу колготки, — с досадой прошептал Джеральд и убрал руку. Не успела Кэтрин продемонстрировать ему всю меру своего разочарования, как он достал что-то из кармана. Скосив глаза вниз, она похолодела от ужаса: это был перочинный нож.
— Что ты…
— Тс-с-с.
Джеральд быстрым и ловким движением бесшумно раскрыл лезвие. Затаив дыхание, Кэтрин закрыла глаза и секунду спустя почувствовала, как прохладный воздух хлынул через разрез, сделанный Джеральдом в капроне.
Дуновение воздуха было холодным, но остудить пыл Кэтрин оно не могло. Она еще никогда не чувствовала себя такой разгоряченной. Желание, бесстыдное, неистовое, охватило ее, как лихорадка. Она страстно, жгуче желала принять в себя Джеральда. Краешком сознания, еще не замутненным безумной страстью, Кэтрин понимала, что это лихорадочное возбуждение отчасти было вызвано опасностью. Риск придавал игре пряный, острый аромат.
Кэтрин пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть, когда пальцы Джеральда проникли сквозь прорезь ее бывших колготок.
— Вот это мне нравится, — прошептал он, отодвигая пальцем полоску уже совершенно мокрого шелка. Кэтрин почувствовала, как его пальцы скользят вверх. Она не ожидала, что возбуждение может стать еще сильнее, но от его прикосновения ее словно подбросила к небу горячая волна. А потом Джеральд вдруг снова зажал ей рот и, прежде чем она догадалась, зачем он это делает, резко и глубоко погрузил в нее указательный и средний пальцы другой руки, сложенные вместе. Потом вынул их почти полностью и погрузил снова, на этот раз чуть медленнее, зато разведя их немного, так что они сильнее надавили на стенки ее свода.
От первого движения в глазах у Кэтрин потемнело, и если бы не рука Джеральда, зажимавшая ей рот, она точно вскрикнула бы. С каждым следующим его проникновением она впивалась пальцами в его бедра все сильнее и сильнее, стараясь удержаться, в то время как все ее тело стремилось то ли взлететь, то ли, наоборот, провалиться в сладкую бездну. И, наконец, внутри ее взорвалось множество фейерверков. Все вокруг исчезло для Кэтрин. Несколько минут она была одна в сияющем море наслаждения, сладкие молнии пронизывали ее, она плыла, невесомая и абсолютно счастливая.
Когда она снова спустилась на землю, она ясно почувствовала, что это еще не все. Этого было мало! Джеральд не утолил ее голода, а только дал ей понять, насколько она была голодна.
Кэтрин перевернулась и встала коленями на пол. Дрожащими от нетерпения пальцами она стала нащупывать застежку молнии на джинсах Джеральда. Не сразу, но нашла и стала потихоньку тянуть ее вниз. Это было упоительно, и через несколько секунд Джеральд уже пожирал глазами ее лицо и руки, с благоговением обхватившие твердую горячую плоть, вырвавшуюся наружу. Кэт наслаждалась ощущением силы и желания, распиравших решительного повстанца. Ей до боли хотелось сейчас же, немедленно принять его в себя. Она не могла понять, что ее удерживает. И тут Джеральд, словно прочтя ее мысли, прошептал:
— В левом кармане…
Предусмотрительность агента Крафтона уже давно ее не удивляла. Этот человек был экипирован на все случаи жизни. Он бы наверняка и батарейки не забыл вставить в фонарь… Вытаскивая презерватив из кармана джинсов, она бросила взгляд на запястье его левой руки. Так она и думала: стрелки и цифры на часах светятся. Кэт улыбнулась. Истолковав ее улыбку по-своему, Джеральд шепнул:
— Я собирался сегодня ночью прийти к тебе.
Отметив с удовлетворением, что этот мужчина, прежде только командовавший или требовавший отчета, теперь вдруг чувствует себя обязанным объясняться перед ней по поводу того, откуда у него в кармане презерватив, Кэт снова улыбнулась. Блаженная улыбка не покидала ее лица, пока она аккуратно облачала воинственного повстанца в прозрачный латекс и когда затем, приподнявшись и помогая себе рукой, опустилась на него, приняв в свое влажное и жаркое лоно его напор.
Она смотрела Джеральду в лицо. Оно было напряжено, челюсти крепко сжаты, глаза полуприкрыты. Ему, похоже, с трудом удалось сохранить над собой контроль и не закричать. Кэтрин приложила свою ладонь к его губам, а другой рукой взяла его ладонь и приложила к своим. После этого она начала совершать медленные движения вниз, а потом вверх, наслаждаясь каждым миллиметром. Все глубже, глубже… Не быстро, не быстро… Она сама задавала темп и старалась двигаться помедленнее — отчасти для того, чтобы не производить шума, отчасти — чтобы растянуть удовольствие. Но главная причина, как она призналась себе, состояла в том, что ей очень нравилось видеть беспомощное выражение в глазах мужчины, лежащего под ней. На лбу его выступили бисеринки пота. Дыхание стало тяжелее, ноздри раздувались. Втягивая воздух во время каждого глубокого вдоха, Кэтрин ощущала запахи кофе, пыли, цемента, кожи и сока собственного желания, который она сейчас источала в изобилии. Эта терпкая смесь возбуждала еще сильнее. Наконец Кэт почувствовала, что до пика осталось совсем чуть-чуть, и крепче прижала ладонь к губам Джеральда, сигнализируя, что и он должен сделать то же самое. Их вытянутые навстречу друг другу руки напряглись, а глаза неотрывно смотрели в глаза, говоря все то, чего они не могли сейчас произнести вслух. Кэт ускорила движение бедер, и, наконец, сжав коленями бока Джеральда, упала головой ему на плечо, содрогаясь в сладостных волнах. Секундой позже достиг пика и он. Его тело вдруг выгнулось в напряженную дугу под нею и разом обмякло, резко опустившись на пол.
Они уже не думали о том, что их могут услышать. Впрочем, охранники были поглощены собственным разговором и игрой в карты.
— Бито! Понял? — ревел Гарри.
— Ну, сегодня тебе одному везет, — добродушно отзывался любитель крыс.
— Неправда, — прошептал Джеральд, когда Кэт потихоньку убрала руку с его губ, — сегодня везет мне.
Ей так хотелось обнять его, покрыть тело Джеральда поцелуями, слушать слова любви из его уст, а потом блаженно заснуть, положив голову на его могучую грудь… Но, учитывая обстоятельства, она заставила себя ограничиться долгим-долгим поцелуем в губы. Джеральд отвечал ей, но что-то подсказывало Кэтрин, что он не всей душой предавался этому занятию. Что-то его отвлекало.
— В чем дело? — спросила она сонным шепотом, который в других обстоятельствах заставлял Джеральда сходить с ума от нежности.
— Не хотелось бы, чтоб меня застукали с голой задницей, — пробормотал он в ответ, приподнимая Кэтрин, чтобы поправить на себе одежду.
— Это верно.
Она тоже застегнула блузку и опустила юбку, насколько смогла, но разрез, сделанный Джеральдом на ее колготках, превратился в огромную дыру, которую было никак не скрыть. Прохладный воздух холодил влажную кожу. Кэтрин села рядом с Джеральдом, прислонившись спиной к мешкам, взяла его ладонь и положила себе между сдвинутыми бедрами. Теперь ей было тепло и очень, очень приятно. Она в блаженстве закрыла глаза, прижалась к его плечу и почти не думала ни об охранниках, ни о том, где сейчас находятся Уолли и Билли, и есть ли тут другие крысы… А если и думала, то мысли эти нисколько ее не беспокоили, потому что рядом был Джеральд, самый прекрасный, самый сильный и отважный мужчина на свете, с которым ничто не страшно…