На что тот устало пожал плечами и коротко ответил:
— Уже нет.
Его распахнутая правая ладонь, словно венец, опустилась на морщинистый и лишённый волос лоб свежевателя. Дёргающийся в путах монстр сразу же замер и замолк, судорожно вытянулся во всю длину, бешено вращая глазами. Ставшие бесплотными пальцы Белого Барона проникли прямо внутрь черепа. Ланн брезгливо поморщился, копаясь в кровавом, пропитанном болью и ненавистью мусоре. А затем, ухватившись, потянул вверх тускло-белёсое, похожее на червя нечто. Пару секунд разглядывал его на свет, а затем прижал к своему лбу. Призрачный червяк юркнул внутрь, глаза барона на миг закатились, а затем он их крепко закрыл.
— Мой лорд… Законы храма обязывают меня спросить, где вы этому научились? — с удивленным выдохом осторожно поинтересовался Азат. — Сие святое таинство, что доступно только Алым Послушникам Матери и немногим святым, избранным Ею.
Айр стянул шлем и вытер пот со лба. Он был очень далёк от всяческой магии, но понимал — то, что сделал Ланн, было непохоже на силы, дарованные Богом-Воином. А ещё барон определённо не помрёт своей смертью — ларийцы вряд ли оценят то, что их таинства кому-то известны. Вон как глаза Бдения заблестели от беспокойства, пока он ожидал ответа аристократа.
— Меня этому научил старый друг. Он гостил как-то у вас, ещё в детстве. Прежде я использовал этот трюк вместе с ним лишь на зверях, в качестве баловства, — барон наконец встретился взглядом с книжником и едва заметно, уголками губ, улыбнулся. — Прошу меня извинить. Я не знал, что для вас это таинство.
— Его имя, надо полагать, схоже с вашим, Ланнард Грейсер? — заметно успокоившись и даже расслабившись, задал вопрос книжник.
— Да. Мы словно братья. Были, по крайней мере, когда-то. Жаль, что сейчас это не так, — опустив голову, горько прошептал барон, а затем тряхнул ею, сбрасывая воспоминания как вуаль. Его лицо вновь заледенело, а перст правой руки указал на едва заметный крепёж для факела, торчавший на стене около лестницы, — Надавите на него. Тут есть подвал, женщины там. Азат, Вигмар, приглядите за нашими бородатыми головорезами. Айр, ты спускаешься вслед за мной.
Почесав репу и осторожно, чтобы не сломать древний механизм, Айр потянул факел. На ум гвардейцу приходил лишь один аристократ с именем, подобным тому, что носил Белый Барон. Это был герцог Восточный — племянник самой Её Величества, а также сильнейший рыцарь их королевства. Человек, о котором ходило столько сплетен, баллад и возмутительных историй, что не слышал о нём только глухой. Зеленоглазому простолюдину этот сиятельный господин, разумеется, не нравился просто по определению — за столь ослепительным образом наверняка скрывались ещё более мрачные тайны.
С сухим хрустом камня часть пола, неподалёку от столешницы без ножек с всё ещё застывшим, словно изваяние, но живым свежевателем, дрогнула и скользнула в нишу, образовав лаз. Узкий, но достаточный для того, чтобы широкоплечий гвардеец протиснулся, не снимая броню. Но вот толстый окованный щит ему придётся оставить. Подойдя к тёмному проходу, Айр принюхался. Открытая, свежая, но уже гноящаяся рана. Живое мясо с гангреной. И ставшее уже привычным отчаяние. Он ощущал что-то подобное в подвале неприметного заведения на одной из многочисленных столичных улочек. Зеленоглазый сразу весь подобрался, как бойцовский пёс за секунду до драки.
Ланн успокаивающе хлопнул его по плечу и безрассудно прыгнул во тьму, не озаботившись даже проверить, как глубоко уходит прогнившая лестница. Спустя секунду его голос чуточку смущённо возвестил:
— Спускайся. Ах да, сначала скинь факел, здесь слишком мрачно и неуютно.
— Неужели вы боитесь темноты, милорд? — не удержавшись от ехидной улыбки, поинтересовался Айр и, швырнув вниз незажжённый светоч, осторожно опустил ботфорт на иссохшую лестницу. Она подозрительно хрустнула, но вроде бы выдержала.
— Скорее таких вот подземелий и тесноты — мечом тут не замахнёшься, — к удивлению гвардейца раздался приглушённый, но искренний ответ барона.
Пока Айр полз вниз, он прислушивался к застойному, тухлому воздуху и окружающим звукам. Но кроме дыхания Грейсона и собственного, он слышал лишь тяжёлый, держащийся на краю сознания голос. Не крик, не вопль и даже не мольбу, а скорее лишь их призрак. Сами стылые камни хранили в себе отголоски тех звуков, которым стали невольными свидетелями.
Лаз вёл вниз лишь на несколько метров, в толщу скалы, на которой была выстроена башня. Когда его сапоги коснулись твёрдого камня, неподалёку уже истекал прогорклым дымом и тусклым пламенем разгорающийся факел. Ланн был ещё бледнее, чем обычно, а на каменном обычно лице был намёк на вполне человеческие эмоции. Загнанный поглубже страх и что-то похожее на смятение. Словно барон и сам был удивлён этим проявлением чувств. Тем не менее, передав факел Айру и достав из ножен длинный кинжал, больше подходящий для боя в узких пространствах, он первым направился вперёд по длинному коридору, который под небольшим градусом вёл ещё ниже, в обширное помещение.
Похоже, когда-то оно служило складом для провианта и снаряжения. Свежеватели нашли этому месту иное применение. Сначала из мрака факел выхватил вытянутые силуэты, похожие на раскрытые цветы. Бугрящиеся, мясистые отростки серо-розовых бутонов вырастали из распростёртых тел еще живых свежевателей, а пол и стены кладовой покрывал странный фиолетовый мох, поющий потустороннюю песню.
Сердце сдавила волна холода. Айр попятился и едва удержал в себе содержимое желудка, когда смог рассмотреть получше, что было в центре уродливых горбов, что лишь напоминали цветы. Их было чуть больше десятка. Точно сосчитать он себя заставить не смог.
Человеческие, безусловно женские останки, что медленно срастались с погружёнными в сон чудовищами воедино. Они наполовину истаяли, были покрыты уродливой коростой, руки и ноги несчастных были удалены за ненадобностью и лежали в углу ворохом гниющей массы. Лишь лица были почти нетронуты, и Айр был готов возненавидеть сам свет за то, что смог рассмотреть их выражения.
— Уходи. Я сам. Для тебя это слишком… — напряжённо произнёс Ланнард, на что гвардеец отрицательно покачал головой и хрипло прошептал:
— Я не хочу убегать, милорд. Никогда больше.
— Тогда не дай им закричать. Всё надо сделать быстро. Они достаточно настрадались.
Остатки табака тлели в трубке, а душистый дымок поднимался к далёким, перистым облакам. Солнце ещё было в зените, день обещал быть долгим и ясным. Малыш, прислонившись спиной к каменной кладке неподалёку от входа, неспешно курил. Прямо напротив него, на вывороченном бревне, присел Шейл Крестник и выверенными, плавными движениями точил кинжал, который и так сверкал бритвенной остротой. Они оба молчали. Судя по найденным следам, им удалось истребить большую часть охотничьего отряда, кроме примерно десятка, что сейчас должен был находиться где-то внутри башни. Но крики оттуда не раздавались.
Выбравшись на свет божий и полной грудью вдохнув воздух, Айр нетвёрдой походкой вышел из башни и толкнул плечом черноволосого головореза. Тот бросил на гвардейца быстрый взгляд, крепко затянулся и протянул тому свою трубку из заморского чёрного дерева с серебряным мундштуком:
— На. Попробуй, тут хороший табак. Взбодришься, а то выглядишь откровенно не очень.
Сделав мощный затяг полной грудью, до выпученных глаз, Айр выдохнул дым, словно дракон, а затем раскашлялся. Горячие слёзы хлынули из глаз, в груди жгло домной. Такое же пламя растекалось по мышцам, просилось наружу, жгучим огнём прожигало каждую вену. Чтобы хоть как-то унять внутренний пожар, гвардеец вернул трубку хозяину и схватил с земли кусок гальки. Мелкие осколки шрапнелью ударили из-под сжатых пальцев, и стало легче. Но лишь ненамного.
Вернувшись внутрь башни, он присел рядом с обездвиженным свежевателем и кулаком вогнал тому клыки глубоко в глотку. Вязкие, частые, немилосердные удары превратили голову твари в красно-белую кашу. Только потом Айр смог встать, выпрямиться и начать очищать рукавицы, в пластинах которых застряли обломки костей.
— Куда дальше направимся, сэр Грейсер? — сквозь кровавую дымку до его слуха донёсся вопрос Крестника, и гвардеец, взяв себя в руки, потопал наружу.
— В Чащу. Пройдём по границе, навстречу друзьям этого мрачного парня. Я сдержу своё обещание, ты получишь желаемое отмщение, а господин комендант — несколько десятков стрелков. — Ланн жестом отклонил предложенную Малышом трубку, пояснив с вежливой, но ненатуральной улыбкой:
— Предпочитаю кальян на красном вине. Сколько у вас было парней в банде?
— Полсотни. Торгуем по мелочам, иногда вынужденно нарушаем закон, шоб прокормиться. Только у нас в лагере ещё женщины и десяток детей. Так что на всякий случай хочу поинтересоваться — вы не путаете вино с кровью, господин барон?
Малыш прищурился, сверху вниз глядя на тощего и не слишком высокого аристократа.
— Вино — красное. Кровь — чёрная. Как же их спутать? Мы всех заберём в крепость и защитим, даю тебе слово. — Поправив чуть дрожащими пальцами платиновую шевелюру, Ланнард зашагал к пасущимся лошадям.
"Совсем уж не дорожите вы своим словом, милорд", — подумал Малыш и, пройдя мимо Крестника, направился вслед.
Что роднит горы, небеса и океан? Подавляющее величие. Глядя на них, человек ощущает себя не центром вселенной, а лишь крупинкой на объемном и многогранном полотне мира. Гул, пронзающий небо осколками грома, или момент, когда Мать-Земля начинает дышать, и содрогаются сами скалы, а штормовая волна закрывает собой горизонт… В эти мгновения каждый причастный понимает, что сколь бы ни были велики достижения человечества, они меркнут перед этими древнейшими воплощениями первородных стихий.
Дикая Чаща — необъятный, могучий лес, разделивший королевство Тарсфол на две части, — была такой же стихией. Даже самые старые сказания и легенды не ведали, как она появилась. Просто была — как горы или моря. Столь же величественная и смертоносная. А ее законы были к людям абсолютно безжалостны. Гуляя по ручному парку в центре столицы, среди послушных, ласковых, гладких, дрессированных деревцев, городской житель никогда не поймёт сути Дикой Чащи.