Она никогда никого не выделяла. Монументальному лесу было плевать — нищий ты или богач, благородный или простолюдин, зверь или человек. Обжигающий стук в её сердце будет звучать для всех одинаково. Ещё у входа под тёмные своды деревьев, чьи кроны полностью закрывали небосвод, ты ощущал каждой клеточкой кожи непреложную истину, закон этого места: сильный пожирает слабого. Слабый размножается, чтобы выжить и кормить собой сильного. Это было её выражение ненависти и любви к своим детям — тем, кто дерзнул нарушить непреложный завет и услышал таинственный зов, лишающий разума, взывающий к первобытным инстинктам.
Здесь затерялись сотни исследователей и путешественников. Тайна изумрудной, ласково-безжалостной мглы привлекала авантюристов, разбойников, рыцарей и торговцев — всех тех, кто хоть раз заходил неглубоко под эти своды. Кто причастился дикого, свободного духа и слышал стук собственной крови в ушах по вечерам, когда лес начинал петь. Разумные люди, дружащие с головой и ценящие свои жизни, старались держаться от этого места подальше. В конце концов, из тех, кто поддался зову и ушёл вглубь, — никто и никогда не возвращался.
Кем бы ни был таинственный Бородач, он понимал законы этого места. Логово бандитов находилось в подлеске — слишком глубоко, чтобы даже самые безбашенные гвардейцы туда забредали, но недостаточно, чтобы выть на луну и голышом убегать по ночам. Да и местечко он подобрал идеальное — широкая и глубокая рана в центре земли, где добывали уголь и торф.
Глубокий открытый карьер разрабатывали ещё во времена, когда эти земли принадлежали Лангарду. Но даже северяне были в этих землях не первыми, ведь под толщей породы и полезных ископаемых ими были найдены странные рукотворные пещеры, которые и решили облюбовать «Вольные охотники», надеявшиеся закопаться так глубоко, чтобы их не смогли найти даже свежеватели..
До границ Чащи их небольшой отряд добрался уже, когда Лучина Матери затухала, оставляя по небу кроваво-красные разводы на белых облаках. Айр не верил в приметы, но его бывший десятник не любил такие закаты, будучи уверенным, что они сулят скорое кровопролитие. И в этом конкретном случае гвардеец бы с ним согласился. Его не оставляло ощущение, что слишком уж легко Малыш принял новые правила игры.
Борислав, ещё когда они ехали вместе, старался с этим бандитом не спорить, а остальные разбойники слушались его беспрекословно. Да и в самом черноволосом детине чувствовалась воинская выправка и умения заправского командира. Ту засаду у старого дуба придумал именно он. А ведь не каждый гвардеец решился бы дать бой свежевателям, чтобы рассчитаться за павших. Отчего такой умелый и решительный воин стал обычным разбойником и подчиняется какому-то там Бородачу на задворках мира? Для ответа на этот вопрос очень не хватало осколков мозаики.
Эти мысли не давали Айру покоя, пока отряд разбивал лагерь, чтобы переночевать. До «настоящего» леса тут ещё было далече — деревца вокруг были мелкие, основание стволов можно было бы обхватить силами всего одного десятка взрослых мужчин. Вскоре в собранном валежнике весело захрустело невысокое пламя, а походный котелок, позаимствованный предприимчивым Айром у благодарного трактирщика, медленно закипал, наполненный набранной в ближайшем ручье водой.
Тьма опускалась медленно, скрывая оставшихся за краем освещённой области караульных. Стоявшие на страже первыми Крестник и Малыш были не дураки, и пока остальные поглощали нехитрую стряпню из крупы и вяленого мяса, эти двое внимательно следили за окрестностями, не поворачиваясь к огню. Лишь набив брюхо и привалившись спиной к широкому, как стена, древесному стволу, зеленоглазый гвардеец позволил себе немного расслабиться.
Рядом, на покрытую прошлогодней листвой землю, опустился Ланнард. Барон лёг на спину, правым боком к огню и закинув руки за голову, скучающе изучал тёмные кроны, к которым медленно поднимался дым от костра.
— Герцог Лейнард Восточный… Вы знаете его, мой лорд? — поддавшись внезапному любопытству, задал вопрос Айр и сразу же пожалел об этом.
Он всё ещё не доверял среброволосому — слишком много вопросов было по поводу его сестры. А потому и лезть к нему в душу не собирался. Повисла тишина, прерываемая только догорающим треском костра. Ему недолго осталось, скоро на лагерь опустится тьма. Решив, что ответа не будет, Айр подумал, что он сам себе не враг, и давить на аристократа не стоит. Прикрыл глаза капюшоном и, прижав меч в ножнах к плечу, приготовился засыпать, когда Ланн негромко заговорил:
— Ты когда-нибудь встречался с идеализированной версией себя, на которую все призывают тебя равняться? Умный, богатый, старательный, трудолюбивый, да ещё и красавец. Он жил у нас в имении с десяти до шестнадцати лет. Отец нас сравнивал постоянно, разумеется, не в мою пользу. Несмотря на соперничество, мы тогда очень дружили, пусть я и проигрывал во всём, кроме одного.
— Его Светлость в юности гостил у барона? — усомнился Вигмар, услышавший их разговор.
— Не «гостил». Лейни рос вместе с нами, а отец его посвящал в путь Воли и меча с одобрения Её Величества, что опекала герцога после гибели его матери, — спокойно ответил Ланн. Рассказывая о прошлом, его голос потеплел, в нём послышались мягкие, почти нежные ноты.
— Но вскоре после его возвращения из поездки в Ларию, он оскорбил мою честь и наши пути разошлись. После герцог повздорил с отцом и покинул наш дом навсегда.
— Оскорбил вашу честь, барон? И вы оставили это без внимания? — не утерпел бастард, вспомнивший произошедшие с ним недавно события.
— Этот нахал позволил себе усомниться в моей мужественности. То, что я лучше вышел лицом, чем этот дамский угодник, ещё не повод называть меня девицей, — фыркнул Ланнард и, вскипая от гнева, привстал, опершись о землю руками.
В профиль, на фоне костра, даже Айр был вынужден согласиться, что лицо Белого Барона, с его нежными, правильными чертами, скорее напоминало женское. Вот только тёмно-синие глаза сейчас пылали Волей, что была доступна исключительно мужчинам. Вспышка оказалась недолгой — вскоре, потеряв ко всему интерес, он опять рухнул на спину и, прикрыв лицо сгибом руки, расстроенно добавил:
— Я вызвал его на дуэль и, разумеется, проиграл, как и всегда.
— В этом нет ничего позорного, милорд. Всё же Лейнард пять лет подряд побеждал на турнирах меча, — попытался его утешить Айр.
— Но про ваше участие в них я даже не слышал, — вновь вклинился Вигмар. — А ведь мечник, способный одержать верх над моим отцом, неизбежно вошёл бы в десятку сильнейших.
— Это как раз из-за Лейни. Какой смысл в серебре, если золотом мне не стать никогда? — хмуро посетовал Белый Барон.
Айр едва сдержался. Похоже, Ланн искренне считал, что смог бы стать вторым клинком королевства, но этот титул его не устраивал. Гвардеец не знал, плакать ему или смеяться — сам он на подобный турнир даже не попал бы. Как и бывший друг — Вигмар, недавно ставший оруженосцем.
— Вы сказали, что в детстве в чём-то его превосходили, верно? — чтобы хоть как-то поддержать погружающегося в пучину уныния собеседника, спросил зеленоглазый гвардеец.
— Герцог Восточный ужасно поёт. Так что, если захотите его смутить, то попросите спеть какой-нибудь куплет из баллад — работает безотказно, — растянув губы в подобие тусклой улыбки, поделился Грейсер.
— А потом он вызовет на дуэль и убьёт? — нахмурился шевалье Брасс.
— Нет, конечно. Лишь рассмеётся и предложит перекинуться в карты, оставив вас без штанов. Лейнард слишком высокомерен для мелочных обид. А теперь, господа, если позволите, я собираюсь поспать.
Глава 8. Дыхание Чащи
Холодный инстинкт выживания проснулся и заставил зарычать скрывающегося в глубине души первобытного самца. Вспышка страха быстро сменилась агрессией. Все окружающие разом стали восприниматься соперниками. Угрозой. Добычей. А волоски по всему телу зашевелились, отчего одежда и доспехи, в которых Айр еще только приучался спать, стали невероятно неудобными. Широко распахнув глаза, гвардеец уселся, а затем быстро и ловко вскочил, лязгнув железом. В лагере уже никто не спал — схватившись за топоры и ножи, сонные разбойники зло озирались вокруг.
Шейл, оскалив зубы, вцепился в длинный лук, на тетиве которого подрагивала налившаяся ядовито-зеленой аурой Воли стрела. Вигмар и Малыш, которые должны были в это время находиться на страже, уставившись друг на друга, о чем-то яростно спорили на повышенных тонах, но за шелестом разбушевавшейся листвы слова было не различить. Стоявший на коленях Азат Бдение, вскинув голову к кронам, вцепился в нее и разодрал щеки ногтями. Тягучие алые капли текли по его пальцам, и столь же протяжный стон он возносил скрытым от всех небесам. И лишь Ланнард Грейсер неподалеку продолжал спать сном младенца, ничуть не обеспокоенный происходящим безумием.
— **** **** ** *****! — пропел какую-то фразу на незнакомом и непроизносимом языке Азат. Маг вскочил на ноги и, закружившись на месте, очертил круг своими окровавленными пальцами.
Вой смолк вместе с хаотичным шквалом окружающих звуков, сводящий с ума шелест листвы потух последним. Благословенная тишина опустилась на воспаленный и раненный разум, словно компресс, но лишь смягчила симптомы. Айр, до треска сжав зубы, медленно, чудовищно медленно заставил напряженные мышцы расслабиться. Длинный меч в его правой руке блестел хищным блеском, а прикушенная нижняя губа сильно кровила. Гвардеец никак не мог сообразить, зачем он собирался ударить в спину стоявшего неподалеку Вигмара Брасса. Но он все еще сгорал от ярости, его руки дрожали, а все естество требовало чьей-нибудь крови.
— А я сказал — полночь! Меняться пора. Я ее чую! По мозгам там, ближе к центру, всегда бьет в полночь, стабильно! — слух смог наконец разобрать злой рев Малыша, а пару мгновений спустя он же смущенно воскликнул: — Епт… Народ, да нас же накрыло! Бросайте клинки, полудурки, и поскорее!