Разбойники, подозрительно поглядывая друг на друга, дисциплинированно отпустили рукояти оружия, подчиняясь окрику черноволосого. Тот разжал кулаки за секунду до этого, явно собираясь двинуть бастарду, с которым спорил, и поспешил к ларийскому магу.
— Сколько еще сможешь удержать? — Малыш кивнул на едва заметные колебания воздуха, куполом опустившиеся на поляну.
— Не знаю. Час. Может, два. Но я потом на ногах стоять не смогу, — ответил книжник, морщась от боли в разодранных в мясо щеках.
Красные капли, напоминающие кровавые слезы, продолжали скатываться в траву. Трава под ногами книжника зашевелилась — как заговоренная, она покрылась шипами и медленно начала оплетать его длинные сапоги из жесткой, хорошо выделанной кожи. Заметив это, Малыш залез пятерней в сумку, выхватил оттуда чистую тряпку, прижал ее к разорванной физиономии мага и пробасил:
— Даже полчаса хватит. Ударов всегда ровно три, с интервалом в десяток минут. Каждый — вдвое сильнее. Под землю нам здесь не схорониться, так что заткните ухи паклей и соберитесь, как бы нас всё равно не тряхнуло…
— Эй, патлатый, а какого рожна ты не сказал, что мы уже в Чаще? — прокричал, наступая на него, Шейл Крестник.
— Дык нам, знаете, сколько до неё? Пилить — не перепилить. Никогда так далеко эта херня не доставала, мессир граф! — рявкнул в ответ бандюган. Они замолчали, наливаясь гневом.
— Как понял? — с прищуром, сухо спросил Шейл.
Малыш кивнул на его натянутый лук. Зелёная стрела источала свет, глядя острым жалом в землю, а затем прохрипел, исполненный ненависти:
— Хреново скрываетесь. Да и я после Южной войны на землях дома Грейс обосновался, мессир. И прекрасно помню вас в рожу. Правда, тогда она была круглее и счастливее, чем сейчас. Не подскажете, что с лицом, ваше Сиятельство?
— Ты, смерд, верно, забылся? Или решил, что заговорённый? — Шейл отпустил лук, рухнувший ему в ноги, и поднял окутанный аурой кулак. — Посмотрим, что у тебя сейчас от рожи останется?
— А НУ ЗАТКНУЛИСЬ! Я ПЫТАЮСЬ ПОСПАТЬ! — рёк воплотившийся Бог-Воин, как показалось всем на поляне.
Подавляющий, абсолютный приказ, исполненный достоинства, непререкаемый и всеобъемлюще самоуверенный. Воздух сдавило в груди, и, подхваченные первобытным инстинктом, люди замолкли и испуганно уставились на говорившего. Холодный ужас задавил злобу в их сердцах, словно с гор сошла морозная сель. Всем стало полностью очевидно, что тревожиться и ссориться нет причин. Пока ты жив — все проблемы решаемы, кричать незачем, а господина барона лучше не беспокоить.
Спорщики затихли и разошлись в стороны, обычные бандиты юркнули в тень, а последние язычки пламени в догоревшем костре разом потухли. Пришла тьма, тишина и спокойствие..
— Огромное спасибо, — Ланнард вежливо поблагодарил окружающих за понимание, прикрыл синюю бездну в глазах, перевалился на другой бок и с наслаждением засопел.
Повисшей тишиной воспользовался Айр. Он уже успел сообразить, что происходит, и принялся собирать народ вокруг ларийца. Как и предупреждал Малыш, спустя недолгое время на них опять накатило, но под защитой магии странное ощущение лишь обожгло кожу и не проникло внутрь, пронзив мышцы и кости. В уши себе они натолкали мелкого тряпья, к тому же до утра зареклись вести разговоры. Так или иначе, им удалось пережить эту ночь, но до утра никому уснуть так и не удалось.
Касание Чащи наполнило их энергией — исконной и первобытной. Неистово, как никогда раньше, хотелось жить. Даже остывшая каша в котле на утро всем показалась невероятно вкусной. Ощущение силы в руках пьянило лучше вина, ноги сами собой хотели пуститься в пляс, а чресла наливались томным желанием. Будь тут женщина, они бы её, скорее всего, растерзали, и хрен бы кто их смог остановить… Впрочем, последнюю мысль Айр отмёл, едва проснулся Белый Барон. Ланн с огромным удовольствием продрых всю ночь, и даже когда пришла его очередь сторожить, желающих разбудить лежебоку в отряде не оказалось.
— Ладно, выкладывай всё по порядку, — тщательно прожевал полоску вяленого мяса, приказал Ланнард, когда мужики собрались у кострища.
— Херачит эта хренота, как набат, дважды в день. Значится, когда солнце в зените и затемно, в полночь. Но днём она жахает нежно, мягонько так хватает за задницу. Сразу хочется всех холить и лелеять, сопельки там подтирать и все эти телячьи нежности. Даже самые конченные упыри стыдливыми слезами заливаются и целуют оленят в носик. Ну или не в носик — тут как подвернётся, — Малыш шумно прочистил горло, сплюнул в кусты чёрно-алый комок и хрипло продолжил: — Ну а по ночам что творится — сами на своей шкуре почувствовали. Зверь есть в каждом из нас, и дрянь эта его тянет наружу.
— Раньше надо было сказать, мы едва друг другу кровь не пустили, — заметив, что Шейл опять готов взорваться, опередил его Айр, чтобы не допустить повторения ссоры.
— Да служивый, и ты туда… Говорил уже, ну не задевало никогда так далеко. Мы ближе к границе Чащи обосновались, ну так раньше до нас едва-едва доставало, а тут и вовсе была тишь да гладь. Так что я за парней наших чуток ссыкую, поторопиться бы, — почесав неухоженную копну волос, ответил бандит.
— Шейл, ты по таким местам ходил, что скажешь? — повернулся к разведчику Белый Барон.
— Лишь по южной границе у центральных земель. Не похоже, что разбойник обманывает, мне тоже кажется, что мы должны быть далековато, да и накрыло очень уж сильно, словно мы уже в саму Чащу зашли, — откликнулся Крестник.
— Тогда выдвигаемся. Малыш, не обессудь, но ты с парнями пойдёте впереди, а Крестник за вами присмотрит. Вы эти места знаете, так что мне так будет спокойней. И если ещё есть какие-то сюрпризы — лучше предупреждай заранее, — холодно скомандовал Белый Барон, после чего отряд начал собираться в дорогу.
Чем дальше они углублялись в океан зелени, тем сильнее ощущалась чуждость этого места всему остальному миру. Здесь всё было иначе, каждое действие чувствовалось более натуральным, настоящим, чем во внешнем мире. Ощущения были острыми, словно стилет, а все эмоции работали на пределе.
Вспомнив наказ барона, Айр присматривался к встречающимся пням и рухнувшим древесным стволам, разыскивая грибы с розовой шляпкой под названием “Убивашки”. В конце концов гвардеец всё же решил обратиться по этому поводу к Крестнику, который не сводил задумчивого взгляда с черноволосого крепыша-разбойника.
С помощью таинственного графа ему удалось обнаружить искомое. Нужный ингредиент не любил свет, а посему рос только внутри упавших деревьев. Пышущий жизненной силой Айр принялся переворачивать и потрошить все окрестные стволы, словно молодой медведь, пока их не окликнул встревоженный Малыш:
— Всё, подходим к окрестностям нашего логова. Сейчас идите за нами след в след, ничего не трогайте — здесь повсюду ловушки. И, Айр, заклинаю тебя, будь осторожней с грибами.
— Ну так я осторожен, голыми руками не беру, да и есть их не собираюсь, так, чуток надкусил на пробу только. — поддавшись странному веселью гвардеец показал ладони, одетые в плотные кольчужные рукавицы, на которых виднелись фиолетово-лиловые разводы.
— Я скорее беспокоюсь о том, как бы местные грибы не съели тебя. Мы уже близко к самой Чаще. Всё вокруг — не то, чем кажется, так что если не хотите угробиться, будьте настороже, но не показывайте страх. Лес его чует, — мрачно предупредил черноволосый бандит.
Спустя недолгое время Малыш и Шейл начали всё чаще останавливать отряд и о чём-то негромко переговариваться, рассматривая покрывало из прелых листьев, что полностью закрывало собой землю. Но опытному разведчику что-то не нравилось всё больше и больше. В конце концов Крестник хмуро сообщил Ланнарду:
— Сэр Грейсер, бежавшие бандиты живы-здоровы, но их преследовала орда свежевателей. Похоже, монстры уже обосновались в лесу, их несколько отрядов, сколько именно — я пока не уверен.
— Да не боись, господин барон. У меня, ну точнее, у нас, в ватаге калачи тёртые. Да и земли вокруг уже наши, просто так не пропадут. Но поторопиться нам стоит, — заметив задумчивый взгляд Ланна, поспешил его успокоить Малыш.
Первое насаженное на колья тело они обнаружили спустя два часа, ближе к полудню. Свежеватель неудачно оступился и угодил в волчью яму, прикрытую тонкой кожей и прошлогодней листвой. Чем глубже их небольшой отряд углублялся в вотчину Бородача, тем чаще они зрели подобные картины. Опережающие их отряды отродий Лангарда несли огромные потери, несмотря на то что бандиты ни разу не вступили с ними в прямую схватку.
Чёрную дань взыскивали многочисленные западни и хитроумные ловушки, которыми был усыпан этот лес. Свежевателей пронзали шипастые оглобли, вырывавшиеся из-под земли, вздёргивали за ноги покрытые ядовитыми шипами лозы, давили падающие сверху брёвна и проглатывали огромные хищные пасти растений, что прятались здесь в тенях. Это была даже не бойня, а скорее жертвоприношение.
Листва ощетинилась тонкими лезвиями, а трава под ногами царапала сапоги. И всё это великолепие жадно, словно вампир из легенд, пило чёрную кровь, текущую из оставленных ран. Чаще было плевать, из какого кошмара вырвались безжалостные северные монстры, она ненавидела всех одинаково. Для неё не было других законов, кроме одного — слабые должны кормить сильных. И пока что умело пользующиеся хищным окружением разбойники были здесь на вершине пищевой цепи.
— Нагоняем. Но далеко же залезли сссуки… — хмуро прошипел Малыш, вскинув руку. По его жесту все замерли.
Здоровяк указал вперёд, на небольшой холмик, покрытый розовыми кустами. Когда-то прекрасные белые цветы теперь стали чёрно-фиолетовыми. Десяток запутавшихся свежевателей стебли удерживали, словно стальные канаты, спеленав и пронзив уродливые тела своими шипами. Многие из тварей ещё были живы, вяло трепыхались, пытаясь освободиться, разумеется, тщетно. Чаща не знала жалости или пощады — её прекрасные розы с удовольствием впитывали в себя северное проклятие.