Вскинув вверх руку, Айр принял заслуженную победу и, тяжело дыша, направился к Белому Барону, что, примостившись на газоне в тени башни, наслаждался кувшином вина, лениво поглядывая на бойцов. Присев неподалеку и выхватив у Ланна кувшин, Айр его ополовинил в парочку богатырских глотков. Вино оказалось молодым, кислым, да еще и разведенным с водой, зато чудесно освежало. Жить сразу стало приятнее, а нервный мандраж начал спадать.
— Поздравляю, ты это сделал! Буквально чудом смог побить старика, который тебе в деды годится. Это серьезный повод для гордости, и он точно нуждается в том, чтобы его мы отметили, — воскликнул Ланнард, хлопнув Айра по наплечнику.
— Ваша милость, вы, по-моему, еще с Дикой Чащи втихаря что-то отмечаете, — хмыкнул Айр, бросив взгляд на подозрительно веселое лицо друга. — А ведь я предупреждал, что грибам нельзя доверять, эх…
— Не наговаривай тут на грибочки. Они совсем ни при чем, — ответил Ланн и, запустив руку в сумку, вынул оттуда бережно завернутый в чистое полотно кусок сыра, отломил половину, а вторую протянул Айру. — Я, если честно, и сам не понимаю, что со мной происходит. Еще совсем недавно жизнь была не мила, думал вытащить Сэру в обжитые места и махнуть обратно, на север…
— Зачем это вам? В данном поступке нет никакого смысла, есть способы сдохнуть попроще и не такие обременительные, — нахмурившись, перебил его Айр. Толстое глиняное горлышко кувшина в его руке хрустнуло, и по нему пробежала трещина.
— Не больше, чем во всем остальном. По крайней мере, мне так казалось тогда. Меня что-то звало в Лангард. Что-то тянуло, словно в этом оставалась единственная причина для моей жизни, — Ланн забрал сосуд обратно, оглядел горлышко и укоризненно покачал головой. — Но после Чащи… все изменилось, будто наваждение спало. Вместе с удушающим безразличием. Теперь снова дышать хочется.
— Надеюсь, чтобы вам вправить мозги, нам не придется каждый раз захаживать в это злачное место. Но… признаться честно, я рад, что вы начали улыбаться. Все лучше, чем ходить с физиономией вампира, — прикрыв глаза и откинувшись спиной на траву, Айр с удивлением отметил, что и сам стал куда веселее. Но вряд ли тут дело было во влиянии какой-то магии. Правда была куда прозаичнее — впервые за долгое время он чувствовал, что находится на своем месте.
— Улыбайся чаще! И Чаща улыбнется тебе, — рассмеялся Ланнард, а затем негромко добавил: — Но спасибо, что беспокоишься. Знаешь, я думал, что ты меня ненавидишь.
— С чего бы? — Айр потянулся и, приподнявшись на локте, посмотрел на собеседника.
— Я хорошо чувствую людские эмоции. Что бы ни пытались скрыть за словами, чувства кричат мне о правде. Так что я с самого начала ощущал твою неприязнь и недоверие.
Гвардеец только пожал плечами — удивленным он ничуть не казался. О том, что у барона почти собачье чутье, он подозревал. Ланнард ничего не пытался понять, подвергнуть анализу, полностью доверяя своей интуиции и ощущениям. Как это работает, Айр понятия не имел, так что решил уточнить:
— Это особая способность, что может даровать Бог-Воин?
— Нет, Воля направлена на осмысленные задачи. Лучшие владельцы зеленого типа, вроде Крестника, могут по мимике считывать мысли во время разговора или безошибочно определять ложь. Но в моем случае это наследственное, со стороны матери, — спокойно пояснил Ланн.
— Благодарю за пояснение, милорд. А по поводу того, что вы сказали про мою ненависть к вам… — Айр мягко улыбнулся и отрицательно покачал головой. — Помните, в Чаще Малыш обмолвился, что вас спутал с другим аристократом и потому хотел пришибить вместе с графом? Вот со мной то же самое — я просто вас принял за того, кем вы никогда не являлись.
— Вот как? Это еще за кого? И прекрати наконец так ко мне обращаться! “Милорд” в твоих устах звучит, как название особо породистого вида кошачьих! Мы, вроде бы, вчера еще договорились, — вновь заметно расслабившись и выдув остатки вина из кувшина, обрушился на друга Ланнард.
— За кого, говорите? Пожалуй, что за мужчину… — Айр усмехнулся, заметив, как дрогнула правая бровь барона, и поспешил закончить: — Который наслаждается мучениями слабых.
Следующий его бой должен был состояться вечером следующего дня, чему гвардеец был рад — была возможность нормально отдохнуть и привести в порядок мысли. Победа над главой дома Брасс оставила его выжатым как лимон — как физически, так и психически. А следующий доставшийся на его долю противник был еще большей проблемой, чем даже комендант. Не в плане тактики или боевых возможностей — Айр больше даже мысли не допускал, что может уступить хоть кому-то в этом турнире. Проблема была в другом: благодаря своим ничуть не благородным, но крайне породистым тараканам в голове, парень еще в детстве пообещал себе никогда не причинять вреда девушкам.
А Киса, несмотря на бойкую натуру, откровенно вызывающее поведение и превосходные боевые навыки, определенно была женского пола. К этому времени она смогла одолеть уже пятерых мужиков, притом в последнем бою каким-то чудом справилась с Кривым — вторым гвардейским десятником, находящимся в крепости помимо Грузда. Айр видел их бой, и, судя по тому, как лихо закручивались усы ветерана и весело блестели глаза, бой он продул специально, восхищенный красотой соперницы. А может быть, Киса сделала ему предложение, от которого старый развратник не мог отказаться.
Даже поединки с Ланном после появившихся подозрений стали для Айра в тягость, но в случае с Белым Бароном гвардеец был уверен, что при всем желании не сможет его зашибить. Вдобавок накладывалось то, что они были боевыми товарищами, но главное — Ланнард искренне дорожил этими тренировками и радовался каждый раз, как ребенок. Так что они договорились, что барон будет носить нагрудник. Который сейчас начал надевать повсюду, чтобы привыкнуть к новой тяжести, появляясь перед солдатами на турнире только в блестящей броне. С Кисой же все было иначе — несмотря на внешнюю суровость, она воспринималась куда более уязвимой и женственной. Да и небольшая, но крепкая и вполне заметная грудь, выпирающая из-под одежды, вполне очевидно давала понять, что с ее полом ошибки быть определенно не может. Нужно было как-то разобраться с наметившейся проблемой.
Накануне осады многие привычные вещи чувствовались совершенно бессмысленными. Например, золото. Оно больше не стоило ничего — здесь нечего было купить или продать, кроме собственной жизни, а за нее цена взималась кровью врагов. Простые монеты переходили из рук в руки чаще, чем в лавке купца, но им никто не придавал ценности. Они были просто подспорьем в веселых играх взрослых и очень суровых мужчин. Победа девушки, как и до этого Айра, вызвала в толпе раздраженные крики — выигрышей по ставкам было куда меньше, чем проигравших, но никто не злился всерьез на такое странное стечение судеб. Для солдат это было лишь зрелище — захватывающая постановка, призванная отвлечь от иссушающего страха.
Поздним вечером, после завершения всех поединков, проходя мимо солдатских палаток, Айр прислушивался к их разговорам. У затухающих лагерных костров можно было услышать то, что на самом деле у людей на душе, то, о чем они никогда не расскажут отцам-командирам. В основном их волновали сущие мелочи — стоптанные сапоги, доспехи с чужого плеча, что всегда были либо тесными, либо висели словно на чучеле. Ну и, разумеется, говорили о женщинах, вспоминали вечерние танцы южаночки-Марты — по доброй и мягкой девушке здесь многие скучали. Как и по пиву, что зачастую наливал в долг корчмарь.
Но за всеми этими разговорами они прятали главное — страх. Глубокий, пожирающий изнутри ужас, что внушали рассказы о свежевателях, страшные байки разбойников, что пришли из Чащи, да собственная небогатая, но очень яркая фантазия. Устроив турнир, Филиш Брасс создал новое поле для слухов и пересудов, чтобы котелки рядовых не вскипели раньше времени. А также была еще одна причина, к которой комендант уже отношения не имел.
Подобные турниры накануне или после великих сражений были традицией аристократии Тарсфола. На них возвышались проявившие себя бастарды, а простолюдины на собственной шкуре могли прочувствовать всю мощь благородных. Использовались проявления Воли или же нет — сами их тела были мощнее, и ни о какой честной дуэли не могло быть и речи. Страх и преданность — вот что правит людьми. Турниры были инструментом проведения этих двух чувств в умы смердов.
Сражаться с девушкой, да еще и в бесчестном бою, Айр себе позволить не мог. Это было полностью против его внутренних правил. Так что он приперся к стоянке разбойников, которые, расположившись у внешней стены лагерем, варили странно пахнущую бурду в пузатых, начищенных котлах. Плавающие куски мяса намекали, что это, скорее всего, просто ужин, но периодически всплывающие со дна разноцветные грибы заговорщицки подмигивали и просили никому о них не рассказывать. Гвардейцу, в принципе, было безразлично, чем там себя травят разбойники — он неплохо понимал Малыша и знал, что совсем лютой дичи тот не допустит.
Услышав трели лютни и переливы свирелей, Айр обошел ряды палаток и обнаружил небольшой пятачок, на котором полукругом собрались бородатые головорезы. Они, как большие восторженные дети, наблюдали за волшебным представлением парочки музыкантов и одной танцовщицы. В тусклом отсвете костров фигура порхающей в воздухе женщины в кожаной броне приковывала взгляд и не отпускала — она казалась магическим призраком, пришедшим из грез подсознания. Порочная, прекрасная, обворожительная первобытная богиня, исполненная энергией жизни. У гвардейца перехватило дух, и до конца он вместе со всеми внимал головокружительному танцу.
Истинная красота всегда проста, она очевидна. И никакие человеческие потуги ее изобразить не смогут до конца передать прелесть столь яростно и жадно живущих людей. Раскрасневшаяся, счастливая Киса, праздновавшая свой триумф, была именно такой, и оставленное мстительным любовником клеймо этому никак не мешало. Подхватив протянутую Малышом флягу, воительница напилась, что-то шутливо шепну