— Заткнись, — отшатнулся от него Айр, вздрогнув от мерзкой догадки.
— Нет, ты меня выслушаешь, раз уж спросил. Я и так слишком долго молчал — в угоду отцу. Слишком долго выполнял все его указания. Они сговорились тебе проиграть, чтобы укрепить полученную Волю. Весь этот турнир, всё вокруг — для тебя одного. Так же было и раньше! Хотя, надо признать, я старался по-настоящему, выбивая из тебя дурь. Жаль, что тебя не получилось сломать…
— Зачем им идти ради меня на такое? — сделав шаг назад, Айр крепко сжал кулаки, едва сдерживаясь от того, чтобы заткнуть бывшего друга ударом.
— Ради тебя? Ты ещё не понял, как работает этот мир? Ты ничего здесь не значишь — в отличие от своей родословной! А ты — породистый пёс, — Вигмар посмотрел по сторонам и хрипло рассмеялся. В его рту виднелись сгустки чёрной крови. — Я не должен был тебе этого говорить. Клялся молчать. Но при виде твоего высокомерного хлебала не мог сдержаться. Это вторая причина моей к тебе ненависти! Ты считаешь, что вправе судить всех вокруг — меня, весь этот мир. Но не видишь дальше своего носа.
— Ты лжёшь. Придумал всё это, чтобы надломить мою Волю, — произнёс Айр, попытавшись взять себя в руки.
— Вот как? Тогда скажи — почему мой отец тебе проиграл? Опытный рыцарь, прошедший десятки сражений, сливает бой оруженосцу-недоучке. Но если это тебя не убедило, то сегодняшний бой окончательно всё расставит по своим местам. Ты опять одержишь победу. Как же иначе… — сплюнув спёкшиеся во рту куски, пахнущие обсидианом, Брасс Младший оттолкнулся от стены и направился ко входу в замок. Его лихорадило, а в груди разливалась жгучая боль, но до следующего боя ещё было время поспать.
Земля уходила у Айра из-под ног, он едва удержался на ногах, пытаясь осмыслить слова Вигмара. Любые сомнения — это яд для Воли, а слова бастарда не просто заронили зерна, они уже взошли буйной порослью и оплели его душу. Ему был нужен совет — от кого-то, кто точно никак не мог быть с этим связан. Грузд, наставник, что первым пришёл ему в голову, отпал, разумеется, сразу. Как и Ланнард — он получил от Хардебальда письмо и тоже, возможно, был частью этой игры. В паническом отчаянии зелёноглазый парень пытался припомнить ещё хоть кого-то, на кого мог бы опереться. И в итоге ноги сами собой принесли его к стоянке разбойников у первой стены.
Оглядев бородатые рожи, он почувствовал облегчение. Уж эти бродяги точно никак не были связаны с играми знати. Отыскав Малыша, что сидел у костра неподалёку от гудящего котелка с плотно закрытой крышкой, он присел на бревно напротив разбойника. Тот окинул его взглядом, полез за пазуху, вынул плотно набитый кисет и длинную трубку, которую споро и умело почистил, после чего принялся набивать.
— Кисы нет, она минут тридцать как утопала с парнями в разведку по приказу господина коменданта, будь он неладен. Чё нам там смотреть — и так ясно, что вся эта орава сюды ломится, — раздражённо поведал атаман, прежде чем Айр успел открыть рот. Затем выпустил клуб зеленоватого дыма и принялся раскуривать.
— Жаль… Я поговорить с ней хотел… — тоскливо вздохнул гвардеец.
От протянутой трубки он отказываться не стал и сделал глубокий вдох во всю силу своих могучих лёгких. Содержимое раскалилось докрасна и обратилось в пепел, а Малыш осуждающе покачал головой, когда Айр, закашлявшись, начал выдыхать тучи дыма, аки дракон.
— Ядрёный у тебя табак, — прошипел гвардеец, ударив себя пару раз в грудь кулаком.
— Какой нафиг табак, служивый? Где я его тебе возьму посреди чащи? — заржал черноволосый бандюга и хлопнул собеседника по спине. — Эт нашенские грибочки сушёные и травный сбор. Мой собственный рецепт. Ну у тебя и дыхалка — выдул всё разом, а мне опять набивать!
Голос атамана колыхался в воздухе буро-зелёными разводами, а его лицо медленно-медленно начало вытягиваться в стороны, становясь шире. Из-под нижней челюсти вырастали могучие бивни. Айр моргнул и протёр глаза. Сделал глубокий вдох, резко выдохнул, очищая лёгкие от остатков дыма — и от души матюгнулся.
— Чё, накрыло? — сочувственно поинтересовался усатый кабан голосом Малыша. Хотя в этом Айр уже не был уверен.
Если всё вокруг — ложь, то возможно, в этой реальности нет вообще ничего настоящего. А значит, и отвечать не было никакого смысла… но слова пролились сами, усталым весенним дождём. Огонь сомнений вспыхнул сильнее и разгорелся, грозя испепелить остатки решимости и желания сражаться. Какой смысл в победе, если она — лишь результат чьих-то планов, а не его собственное достижение?
— Ты эт, давай-ка помедленней. Каких-таких планов? — прогрохотал хряк, а возможно, злой дух, скрывающийся под личиной разбойника, впервые показавший свой истинный лик.
Шум в ушах приходил и отступал, как прибой далёкого Ларийского моря. А цвета искажались. Он видел чужое дыхание, и то, как от его рук к небу парил сизый дым. Это сгорала его Воля, столкнувшись с первым серьёзным испытанием. Жалкая подделка, которую он посмел считать несгибаемым оригиналом. Всё было ложь.
— Ты это, на, глотни пока, служивый. А я обмозгую…
К губам приложился источник глубочайшей мудрости. На самом его дне Айр надеялся отыскать истину. Но увидел только неизбывную глупость и юношеское высокомерие. Он отбросил его и взглянул на свои руки, обдумывая то, что ему открыл Бог-Отец, который с лёгкой издёвкой изрёк:
— Ясно всё с этим. Ты не просто хотел победить, чтобы сделать мир справедливей. Ты хотел это сделать красииииво. Ну смирись — так не бывает. От еды, как говорится, носы воротят лишь те, кто зажрались. А мы люди простые — хаваем, что дают. Так что давай, определяйся: чего ты на самом деле желаешь? Изменить наши жизни? Или остаться в белом плаще, не замызганном грязью?
Глубокий вдох принёс осознание истины. Она была проста, обыденна и даже в чём-то уродлива. Совсем не идеальна — но зато человечна. Айр за неё ухватился и вынырнул, вцепившись взглядом в свои напряжённые кулаки, сжатые для удара. Облизав губы, он с трудом разжал пальцы и хлопнул себя по лицу ладонью. Она встретилась с кожей, обожгла её пламенем боли. Гвардеец зло усмехнулся и спросил:
— Считаешь, что от дармовой силы нос не воротят? Надо пользоваться всем, что есть?
— Не, ты берега-то не путай, я такого не говорил. Одно дело быть замызганым в грязи, а другое — в детской кровищи. Конечно, должны оставаться хоть какие-то… ну, понятия. Но конкретно в этой подставе я голимого дерьма не наблюдаю. А ты распереживался, аки принцесса, унюхавшая собственный ночной горшок, — расхохотался черноволосый разбойник, на котором Айр наконец-то сфокусировал взгляд. А затем тот прокомментировал: — О, быстренько оживаешь. И даже дров наломать не успел.
— Всё равно это стрёмно, Малыш. Я готовился, тренировался, не жалея себя… а это всё просто спектакль, — проворчал Айр.
— Во-первых, это пока вилами по воде писано. Твой кореш легко мог и припиздеть, а проверить не выйдет. А во-вторых… — он на секунду задумался. — Если то, что ты сказал о своём «справедливом мире», правда… ну, мне он определенно нравится, парень. Только пойми: ты сражаешься один против толпы. Шансы не на твоей стороне. А потому и все ухватки должны пойти в ход, чтобы выиграть. Надо — шибани головой в кулачной драке. Или вовсе ногами! Подло? Ни хрена. Их больше, и щадить тебя они не намерены.
Он перевёл дух, бросил на Айра прямой взгляд.
— Нужно будет — бей по яйцам. Или вцепляйся в горло зубами. Главное — не забывай, кто ты есть. И что после драки тебе предстоит с этим жить, — просто пояснил Малыш. Затем почистил трубку и убрал её вместе с кисетом за пазуху.
Они оба привыкли сражаться в схожей манере. Крупные мужчины в тяжёлой броне обменивались осторожными ударами, проверяя защиту друг друга. В этот раз Айр не ярился, как в сражении с комендантом, а проявлял осмотрительность. Пытался привыкнуть к темпу противника, запомнить его тяжесть ударов, запомнить его скорость реакции. Разговор с Малышом, случившийся пару часов назад, избавил его от лишних сомнений, и Айр был настроен исключительно на победу, но хотел убедиться в том, станет ли его противник поддаваться в бою.
Люгер атаковал в основном по верхней части корпуса мощными сокрушительными взмахами, способными раздробить камни. Айр, даже не пытаясь хитрить, отбивал его выпады, постепенно наращивая темп атак. Спустя десяток ударов их клинки вошли в клинч и заискрили. Упрямые, словно скалы, бойцы давили друг на друга, даже не задумываясь о том, чтобы сделать шаг назад, позволить противнику провалиться в воздух и контратаковать. Никакой хитрости — только решимость и сила характера. Увидев, как в узком забрале глаза противника горят от боевого задора, Айр издал низкий рык и, усилив нажим, проломил его оборону одной грубой силой.
Люгер удержал равновесие и успел парировать вертикальный рубящий удар, нацеленный ему в шею, отбив его в бок. Гвардеец флегматично подправил движение своего меча, и тот врубился противнику в набедренную пластину. Обычному человеку это могло бы сломать ногу, но шевалье дома Трей даже не покачнулся, проведя мгновенную контратаку. Айр не успел вернуть свой клинок в верхнюю позицию, и на его правый наплечник обрушился мощный дробящий удар, под которым прочная стальная пластина треснула, а кости заныли. Он ударом левой руки заставил врага отступить и отпрыгнул сам, разрывая дистанцию, чтобы дать время отсушенной руке восстановиться.
Простой, понятный и правильный бой. Сила против силы, решимость против решимости. Как Айр ни старался, он не чувствовал в Люгере фальши. В его ударах была решимость и тяжесть, присущая людям, выкладывающимся до конца. И это по-настоящему вдохновляло. Окрылённые пламенным задором, они сшиблись снова, и все мысли выдуло из головы. Остались только рефлексы, шелест ветра и звонкое пение мечей. Они сталкивались и разлетались, а воздух стенал от яростного упрямства мужчин.