обы передать эту легенду другим.
Грейсер толкнул его в грудь, усадив на завалинку, и навис сверху, буравя встревоженным взглядом. Это непривычно — видеть тревогу у этого человека. Засосало под ложечкой от ощущения, что он что-то сделал не так. Свернул не туда и, кажется, чуть не шлёпнул ненужного человека.
— Ланн, я… Чёрт, нужно нажраться, — наконец прохрипел он.
— Вряд ли это поможет. Лучше попробуй объяснить, что происходит. В твоей ауре такие же оттенки мрака, что и у Вигмара. Крайне сомнительно, что вы оба внезапно пробудили Волю Убийцы. Это не может быть совпадением, — требовательно произнёс Белый Барон.
— Я не знаю, демон тебя побери! — прогрохотал Айр, затем скривился, почувствовав себя виноватым, и до треска металла сжал между собой латные руковицы, будто пытаясь задушить в них собственную злость. Кровь ещё клокотала, но постепенно ярость начала отступать.
— Не понимаю… В тот момент, когда мы разменялись ударами, у меня словно наитие какое-то произошло. То, что я считал совершенно немыслимым, стало попросту нежелательным… но возможным. Словно все решения и мысли — не только мои, но и чьи-то ещё, — уже тише, стараясь держать себя в руках, пробормотал зеленоглазый.
— Снимай броню и дай осмотреть рану, — придвинулся Ланн и потянул его за ремень, удерживающий левый наплечник.
— Да какая рана? Там царапина пустяковая, — пожал плечами бывший гвардеец и принялся стягивать с себя нагрудник с кольчугой.
Находящийся под ними поддоспешник оказался окровавлен, впрочем, чёрное пятно было совсем небольшим. А вот цвет самой крови им не понравился — она была чёрная, словно сажа, и, свернувшись, осыпалась песчинками камня. Айр вздрогнул, задрал плотную шерстяную ткань и уставился на центр своей груди, на которой был странный символ, словно выжженный прямо на коже, вокруг раны, оставшейся от меча Вигмара. Похожая на закрученный лабиринт спираль, что вела к расколотому надвое сердцу. Это не было символом ни одного из известных Ланнарду богов, но ему этот знак все же встречался. В почти позабытом видении, похожем на сон, о котором он старался не вспоминать и не думать.
— Какого хрена? — прошептал Айр..
— Боюсь, что в бане отпарить и оттереть это тоже вряд ли получится. И без якоря я один тут не справлюсь… — прошептал Ланн. Он словно призрака увидел — бледные губы едва шевелились. — Придётся просить о помощи Сэру.
— Ланн, а по-человечачьи можно? Я эти ваши колдовские штуки не разумею. Насколько всё плохо? — встревожился Айр.
— Эта рана — словно канал для чьей-то Воли, лишённой плоти. Я… думаю, её когда-то встречал, но понятия не имею, что сейчас делать. Возможно, если мы свяжем наши сознания, то сможем её изгнать, — наконец, сделав глубокий вдох и привычно опустошив мысли, твёрдо произнёс Ланнард.
— И как нам в этом поможет твоя сестра? — отстранившись и поднявшись на ноги, Айр быстро огляделся по сторонам и поправил поддоспешник, скрыв рану.
— Сэра — мой якорь. Я обязан её защищать, а потому смогу вернуться в реальность, если она позовёт, — пожал плечами и выразил очевидную мысль Ланн.
— Проще говоря, вы собираетесь мне залезть в голову, а Сэра вас спасет, если что-то пойдёт не так. А что будет со мной в таком случае? — нахмурился гвардеец, заканчивая напяливать на себя железо — в нём он себя чувствовал комфортнее, пусть от колдовства оно и не спасало.
— Я же говорил, что никого больше не хочу оставлять позади? Так что вытащу, не беспокойся, — как всегда уверенно ответил Белый Барон и указал рукой в сторону крепости. — Пойдём, нужно успеть до темноты. Не хочу оставлять стены без надзора.
Девушка с пепельными волосами внимательно разглядывала спиральную печать на груди Айра. Ему пришлось раздеться по пояс, так что парень, стыдливо мялся у двери опочивальни. Предстать пред юной баронессой в таком виде — сильно смущало, и даже воющее подсознание не могло этого смыть. Да, её род построил свою власть на крови невинных и наверняка совершил множество несправедливостей, но сама Сэра к этому точно не была причастна. Он это понимал. Пока понимал.
Выслушав осторожные объяснения Ланнарда и взглянув на страшную метку, вплавленную в плоть их общего друга, девушка вздрогнула от ужаса, попятилась назад, словно увидев призрака, а затем замерла, опустив голову. Когда, пару секунд спустя, она вскинула лик, то полностью преобразилась — холодная, собранная и уверенная, Сэра тоненьким пальцем повелительно указала на своё ложе:
— Айр, ложись туда, прямо напротив окна. Скоро полдень — это лучшее время. Ланн, шире отвори ставни и передай остатки джема, что мы ели вчера.
Что-то в том, как она держалась, как говорила, вызывало лёгкую оторопь и желание следовать указаниям. Пока Айр осторожно сворачивал в сторону постельные принадлежности, прежде чем растянуться во всю длину на немилосердно скрипнувшем ложе, пепельноволосая невозмутимо пояснила:
— То, что вы придумали, милый брат — это самоубийство и не сработает. Хоть ваша решимость рискнуть жизнью ради друга — похвальна, даже у безрассудства должны быть пределы. Зная, как в том кошмаре умер Азат, ваш товарищ, вы всё равно готовы бросить вызов сущности, что выше разумения и понимания. То, что гнетёт и грозит поглотить сего юношу… — девушка неторопливо обмакнула указательный палец в блюдце с ягодным джемом, попробовала его на вкус, а затем ткнула в грудь Айра:
— Не какой-то жалкий злой дух, не лишённый тела пришелец с изнанки и даже не низший из демонов. Это древнее чудовище, пришедшее из места, что породил сон человеческого разума.
— Сэра, ты… — удивлённо начал говорить Ланн, но девушка его сразу же перебила, продолжая что-то чертить на могучей груди гвардейца:
— Сейчас нет времени. А после я всё равно ничего и не вспомню, потому и в словах нет смысла. Внимайте же! Помочь можно. Подобное изгоняется только подобным. И на нашу удачу в лесах Дикой Чащи спит столь же древняя и могучая сила. Мы призовём её на сей бой, а ты, дорогой “брат”, станешь проводником. Но знайте! Времени у вас будет лишь час. Сущность Чащи непостоянна, как сама страсть, непокорна и не терпит законов. Но именно в полдень она безусловно блага и поможет. Но если задержитесь — её непостоянство может выйти нам боком. Всё ясно? Тогда рубаху снимай и изволь лечь рядом!
Ясно было ровным счётом нихрена. Айр понял только, что младшенькая Грейсер предложила выбить клин клином, но по её безапелляционному выражению лица было совершенно понятно, что объяснять что-то более подробно она вряд ли станет. А значит, выбора было ровно два: либо сверкая пятками попытаться бежать, отдавшись на милость проклятия, что превращало его в кровожадного монстра. Либо смириться, доверившись девушке, даже более таинственной, чем её старший брат. Такой вот выбор без выбора, как в пошлой солдатской шутке про два стула. Ланн рассудил так же, оголив ужасающие шрамы на торсе, но медлил.
— Есть ещё один парень, поражённый тем же проклятием, мы можем его тоже… — нерешительно попытался он задать вопрос.
— Нет, — качнулись пепельного цвета волосы, а глубокие, серые глаза девушки потускнели от чужой боли, — нет, всегда приходится выбирать. А это не тот риск, на который можно пойти дважды. Сей друг для тебя важен — так думай же пока лишь о нём и борись!
Ланн молча кивнул, обошёл кровать и лёг рядом, коснувшись Айра плечом. Сэра закончила рисовать липкий след на поражённой плоти гвардейца и направилась к своему брату, негромко и собранно объясняя, с интонациями учителя, проводящего давно выученный наизусть и успевший надоесть урок:
— После того как я закончу, вы погрузитесь в подобие сна. Айр, это будет отражение твоего Эго, и ты будешь властен там над некоторыми из законов, но без нужды не рискуй менять себя слишком сильно. Знай главное: в этом пространстве ты будешь бессмертен, какие бы страшные раны ты ни получил — коли не иссякнет твоё желание сражаться, ты не падёшь. Посему защищай Ланна — он там рискует не только жизнью, но и душой.
— Сэра, а чем рискуешь ты? — спросил Ланнард, взволнованно вглядываясь в непроницаемые, глубокие глаза девушки.
— Ничем. В моих силах пока лишь вас проводить в путь и молиться судьбе, ожидая возвращения. Но в этот раз… всё точно получится. А сейчас — спите!
Звенели цепи. Оковы протянулись над жаркой бездной, способной расплавить даже камень. Её жар возносился вверх, к бесконечному переплетению сотен и тысяч сверкающих звеньев, каждое из которых было десятки метров в обхвате. Их переплетения на немыслимой высоте закрывали от яростного жара весь мир, принимая его на себя. Но нерушимый металл даже не нагревался, лишь мелодичный звон от ударяющихся друг о друга цепей заполнял собой это место. Восходящие потоки воздуха делали всю эту конструкцию очень шаткой, а бесконечно долгое падение вниз грозило неминуемой смертью. Откуда шёл жар, было не видно, лишь блеск алых углей иногда проглядывал сквозь густой, потусторонний мрак. Глубочайший котёл скованных грёз и пылающей ненависти не могли пронзить лучи далёкого солнца.
Жарко было, словно в печи. Айр собственной шкурой чувствовал испепеляющий сухой жар, от которого кожа начала пузыриться и плавиться. Каждый вдох был невыносимым страданием, раскалённый воздух опалял легкие. Его глазные яблоки ссохлись и впали внутрь черепа, но он всё равно видел. Собственные обожжённые руки и чёрную фигуру вдали. Он заметил этот силуэт, и боль сразу перестала сводить с ума. Она не исчезла, всё так же ощущалась по всему телу, просто внутренние приоритеты сместились. Он чувствовал, что сгорает от собственной ненависти, но тот силуэт — был здесь лишним. Айр закричал и потянулся к нему, разом преодолев сотни метров пространства, но наткнулся лишь на холодную, нерушимую стену высокомерного отрицания.
Один быстрый жест нечестивого фантома — и его скрутило и разорвало, забросав окрестные цепи кусками живой, агонизирующей плоти, тем не менее способной воспринимать, чувствовать, осознавать. Но вторженцу не было до Айра никакого дела — он просто отмахнулся от владельца тела, словно от назойливого насекомого. На его матово-чёрной, обсидиановой шкуре мерцали и переливались далёкие звёзды, а фиолетовые, горящие глаза раздражённо метались, что-то пытаясь найти в переплетении внутренних запретов гвардейца.