«Боль. Страдание. Унижение. Бессилие. Слабость. Я через всё это прошёл, всё выпил сполна. Но эта высокомерная мразь даже меня не замечает. Не знаю, из какой бездны выползла эта тварь, но она — настоящий, истинный аристократ!» — апофеозом ненависти взвыл внутренний голос, и пламя глубин ринулось вверх, заставляя цепи трястись в унисон.
— Под пологом сна все мысли реальны. Вспомни себя на прошлой заре. Тело и разум верни себе те, что были тогда, бренное оставь в забытом и потерянном прошлом! — мысль обрела голос, что слился в заклятие, подслушанное у ларийца. Теперь Айр понимал его смысл, за мгновение собрав себя воедино и сделав шаг по направлению к супостату.
Аметистовые зрачки лишь на мгновение скучающе сфокусировались на наглом и жалком смертном. Не защищённом никакими высшими силами, но дерзнувшем воспротивиться Его Воле. Он был жалок, нелеп и совершенно бессилен. Хохот, тёмный и нечестивый, полоснул по разуму Айра просоленными волокнами розг. А затем прогремел голос, исполненный крушащей зубы уверенности:
— Ты здесь, шлюха. Я чувствую. Неужели ты решилась покинуть домен и действовать напрямую? Напрасно. В этот раз твои пешки ещё слабее, чем прежние. Я открою им истину мира! А затем наконец мы снова встретимся. Ты проведёшь со мной целую вечность, до завершения этого цикла, точно так же, как в первый раз.
Это были даже не слова, а воплощённые тёмные, низменные желания, обретшие их форму. Унизительные, пахнущие чужими страданиями, похотью и насилием. Всем тем, что гвардеец так ненавидел. Его вспышка слилась с горячей адской баней снаружи.
— Эй, уёбок. Ты с кем разговариваешь? Я с тобой ещё не закончил, — прохрипел Айр и крепко сжал кулак правой руки.
Ему не раз приходилось останавливать злобу в зародыше. Обычную, человеческую, но разрывающую изнутри. Чтобы не натворить дел и банально остаться в живых. Он хорошо знал, как душить ненависть. Свою или чужую — неважно. Лязгнула сталь, и нерушимые оковы самоконтроля обвились вокруг обсидианового гиганта. Тот рванулся, стремясь их сбросить, но то, что ковал гвардеец с самого детства, смогло выдержать немыслимую силу на долю мгновений. Достаточно для того, чтобы гигантским прыжком в сотню метров Айр сблизился с чёрно-звёздной рожей и от всей души отвесил в холёную, высокомерную харю могучий удар кулаком.
Человеческая плоть не выдержала силы удара — его собственная рука сломалась об обсидиан, заставив немыслимо прочный камень лишь треснуть. В нечеловеческих глазах мелькнула досада, но Айр хорошо знал главное правило любой драки: если ударил — бей до победного, не давай врагу опомниться, не жалей его или себя. И плевать, что он собирается отхреначить какого-то бога. Перед этим законом все едины. Скрипнув зубами, он восстановил руку и ударил опять, высекая осколками собственных костей искры. И ещё раз — уже второй рукой, снизу вверх, точно в квадратную челюсть чёрного ублюдка.
Пламя внизу грохотало с каждым ударом, а всё вокруг гнулось и грозило вспениться прибоем всесжигающей лавы. То, что пришелец поначалу принял за плотно закрытый, кипящий котёл — оказалось вулканом. Разумеется, подобного унижения от простого человека он стерпеть не мог. Вспышка, и аметистовый мрак разорвал серебристые цепи и сбросил несчастного смертного в пылающую бездну, что он породил. Даже подобная минорная трата сил была чрезмерной и раздражающей — наверняка древняя интригантка сейчас хохочет, наблюдая за ним. Создав в руке обсидиановый шип, вторженец метнул его вслед падающему людскому силуэту, чтобы избавиться от проблемы. Пусть душу и нельзя было убить окончательно — зато вполне можно было истязать, сломить и заточить.
— Где ты, сука! Я знаю, ты здесь. Вновь пытаешься мне помешать, но я уже почти на свободе! Я сломаю твой жалкий обман, — прогремел обсидиановый бог.
А затем все цепи лопнули, небеса разверзлись и зашлись плачем. Холодный северный ветер ударил в жерло вулкана и подхватил тонущего в собственной ненависти зеленоглазого парня. Ланнард Грейсер здесь был ещё меньше похож на человека, чем в реальности. Его черты лица стали такими, что их и красивыми-то назвать было трудно — словно из стекла выточен. Ни одного изъяна, но и ни грамма жизни. Но глаза были сияющей бездной — полной противоположностью холодному высокомерию вторженца, но тоже горели аметистовым пламенем. Одной рукой он выхватил из воздуха обсидиановый шип, а второй — схватил за предплечье падающего друга, зависнув в воздухе на крыльях, сплетённых из предутренней дремы.
Удивляться времени не было, да и, чего греха таить, Айр рассчитывал на эту подмогу. Мысли нехотя и тягуче, но очень быстро сложились в инстинктивную догадку, высеченную страданием у него на костях:
— Он воплощение ненависти, верно?
Ланнард медленно кивнул, на мгновение прикрыв взгляд.
— Значит, чтобы его победить, мне нужно сначала победить собственную злобу на мир? — выдал совершенно логичную тактику Айр.
— Нахрена? Преврати её в силу и просто поруби мразь на куски. Подстраиваться ещё под каждого. Твоя ненависть и злоба — только твои! Не позволяй никому ими распоряжаться, — серебряные колокольчики искреннего, весёлого смеха омыли его душу прохладой.
Всё стало проще. А чёрный силуэт уже не так сильно пугал. Тем более обсидиановый титан и сам выглядел сейчас почти растерянным, взирая на Белого Барона со смесью узнавания и глухой ярости. Первое правило драки Ланнард знал не хуже, чем Айр. Говорить им стало не о чем, а действия пришли сами собой, сливаясь в один боевой механизм. Одним быстрым движением тонкой руки, вспыхнув фиолетовой Волей, Ланн запустил Айра в полёт — точно до цели — и ринулся следом, как тень сразу у него за спиной.
— Ты… обрубок! Как смеешь… — начал грохотать обсидиановый властелин, но его бесцеремонно перебили.
Вспомнив о Воле, Айр наполнил ею свои зажатые в замок пальцы и впечатал их точно в чёрную глотку — ему было сейчас не до вежливости. В руках Ланнарда тускло блеснул короткий меч и, пронзив каменную шкуру, глубоко вошёл в печень. Ещё один клинок — полуторный бастард — он подкинул вверх, Айр ловко его перехватил в полёте и, вложив всю свою бурлящую и готовую излиться на мир ненависть, обрушил жестокий удар.
Всё перемешалось: все цвета радуги, пламя и нечестивые крики. Тень, рассечённая почти надвое, истаивала на глазах. А за спиной Айр ощущал присутствие. Но он не оборачивался. Не хотел смущать себя и друга лишними взглядами — уж слишком чарующе-женственно выглядел Белый Барон в этом зыбком сне, что шёл к своему завершению.
Ланнард, окрылённый грёзами, аметистовоокий, здесь похож не столько на человека, сколько на древнюю, прекрасную фею, сотканную из тьмы и первозданной воли. Возможно именно так бы выглядел Белый Барон, если бы не вмешательство магов из Ларии. Она парила рядом — и таяла, точно призрак, не от мира сего. Ей ещё не пришло время, но что-то в этой воплощенной мечте — в изгибе губ, в крыльях за спиной, в отблеске пылающих глаз — звало и манило, тревожа душу. Страсть не была плотской, но была — жгущей, почти любовной. Тайной, искренней и неизбежной.
Глава 19. Пепел и тлен
Это было не лучшее из его пробуждений. Лязг цепей никак не желал уходить из головы, только сейчас к нему добавились крики и вопли. А ещё неподалёку кто-то безбожно храпел, словно быка вместо того, чтобы забить, попытались задушить толстым канатом. Вот этот, на редкость омерзительный звук его и доконал окончательно, но стоило бывшему гвардейцу открыть глаза, как храп сразу же оборвался, словно его и не было никогда.
Но вот человеческие крики и дьявольский вой никуда не исчезли. Они звучали не в его голове, а доносились из широко распахнутого окна, рядом с которым стояла белая как мел Сэра. Девушка куда-то вглядывалась, судорожно прижимая руки к груди. Айр сразу же подскочил на кровати, едва не скинув спящего неподалёку Ланна, и подбежал к окну. Причина, по которой Сэра выглядела словно призрак, была очевидна. Внешняя стена пала. Время близилось к вечеру, на фоне алого заката мелькали стремительные тени Певуний, их исступлённый визг дирижировал хором воя десятков Скитальцев.
Защитники отступили ко второй стене и пытались отбить очередную атаку. Свежеватели использовали лишь примитивные лестницы и канаты, но, окрылённые воем, они практически взлетали к вершине стены и набрасывались на израненных и утомлённых людей. В царящем хаосе единственным островком спокойствия были гвардейские части. Они заняли позицию у надвратной башни и, сдвинув щиты, не позволяли тварям туда проникнуть и поднять защищающую ворота стальную решётку.
— Сколько мы спали? — встряхнув головой и бросившись надевать поддоспешник и броню, спросил Айр у седой девушки.
— Вы вернулись… — выдохнула девушка, а потом с усилием взяла себя в руки и ответила на вопрос: — Несколько часов. После того как вы заснули, эти твари взвыли как демоны и ринулись в бой. Первая стена пала за считанные минуты.
— Слишком быстро, — хмуро пробормотал Айр и, почувствовав на плечах привычную тяжесть брони, несколько раз толкнул кровать, воскликнув: — Эй, поднимайся! Пора в бой.
— Если ваш план удался, брат вряд ли сможет сегодня проснуться. Он пропустил через себя духа Чащи, и это…
— Нет времени на объяснения. Он будет в порядке? — торопливо прервал её Айр и, заметив, что Сэра кивнула, бросился вниз по лестнице.
Среди немногочисленных оставшихся слуг царила паника — нападение свежевателей было слишком стремительным и внезапным. Судя по тому, что внутри бастиона Айр не встретил по пути вооружённых солдат, Филишу Брассу пришлось ввести в бой все резервы, чтобы прикрыть отступление с первой стены. А ведь шевалье не хотел её оставлять без боя, потому что это трагично бы повлияло на мораль армии. Но то, что происходило сейчас, было не просто трагедией — это была катастрофа. Влетев в свою комнатку, парень забрал свой новенький гербовый щит и выбежал на замковую площадь, пытаясь на глаз определить, где сражение горячее всего.