Это оказалось несложно — на центральной секции стены два брата-рыцаря сверкали аурой, как церковные свечи, сойдясь в битве сразу с тремя Скитальцами. Считать обычных чудовищных бойцов было бессмысленно — в трёх больших точках прорыва им удалось скопить на стене уже не меньше сотни бойцов. Один из их отрядов сейчас прорывался к лестнице на внутренний двор. Под ударами ведущего их Скитальца бедняги-ополченцы, вчерашние крестьяне, выглядели так, будто вот-вот дрогнут и побегут. Чтобы выстоять, людям был нужен толчок, чей-то подвиг, и Айр собирался его совершить.
После столкновения со злым богом решимость в груди чувствовалась безусловной. Страх и колебания остались далеко позади. Он сходу, ещё взбегая по лестнице, смог полностью сфокусироваться на предстоящей цели — отдаться этому порыву, очистив разум от всего лишнего. Стать проводником собственной Воли в этот мир. Взбежав по лестнице, он оттолкнулся от треснувшего камня и, пролетев над тремя рядами людей, с грохотом нескольких пудов железа приземлился прямиком на ярящегося и размахивающего окровавленным ятаганом предводителя свежевателей.
Могучая тварь этот страшный удар даже каким-то чудом смогла пережить. Вдавленный в стену, со сломанным позвоночником, Скиталец трепыхал верхними лапами, пытаясь схватить Айра за ногу. Мрачно захохотав, бывший гвардеец быстро нагнулся и оборвал визг несчастного монстра с оглушительно громким треском, мощным рывком сначала свернув ему шею, а затем и вовсе оторвав начисто голову, а затем запустив страшный снаряд в ближайшую цель.
Видя такую картину, ополченцы сначала попятились — внезапная подмога им показалась едва ли не страшнее врага. Айр сбросил сразу несколько тварей ударом щита, вспыхнул аурой и проревел, пронзая своим голосом грохот битвы:
— Вперёд, братья! Бей уродцев! Сегодня мы будем пить за победу и павших, а они — гнить у наших стен!
Этого оказалось достаточно, чтобы бойцы вновь почувствовали силу в руках, поднажали и под предводительством гвардейца, удар за ударом, метр за метром, выдавили закрепившихся монстров вниз со стены и сбросили лестницы. Снаружи свежевателей бушевало целое море, весь двор между первой и второй стенами был заполнен воющими и ревущими порождениями Лангарда. А шесть метров камня под их ногами сейчас казались тонкой и хлипкой дамбой — единственным, что защищает от смертоносного прилива.
Айр шёл и планомерно залатывал в ней дыры. После ликвидации первого прорыва он спешно оглядел разношёрстных бойцов, чтобы назначить пару десятников. После бегства с первой стены цепочка командования оказалась нарушена, отступить удалось не всем, даже среди офицеров, а потому солдаты сражались без приказаний. Пробиваясь к сражающимся шевалье, парень ломал голову, пытаясь понять, как Брасс допустил такой невероятный провал. Если на стене сейчас находились все доступные силы, то они уже потеряли не меньше сотни бойцов — треть от общей численности гарнизона. Филиш не был новичком в военных делах и не раз проявлял себя отличным командиром.
Вскоре, переступив трупы десятка собственноручно зарубленных монстров, он получил свой ответ на вопрос «Кто виноват?», осталось лишь решить, что дальше делать. Проломив оборону очередного встреченного Скитальца, Айр вогнал ему бастард в живот и, взревев, распорол тварь надвое, забрызгав всё вокруг чёрной кровью и тухлыми внутренностями. До участка стены, где практически в окружении сражались трое шевалье, оставалось около двадцати метров, но на его пути встал противник, которого Айр опасался увидеть больше всего.
Вигмара Брасса ещё можно было признать. На его бледном, угловатом лице больше не было глаз — лишь мерцающие аметистовой мглой провалы. Сквозь прорехи в изрубленных доспехах виднелась чёрная, пульсирующая плоть, которая распирала изнутри латы. Он ростом был уже почти с Айра и продолжал превращаться во что-то чужеродное прямо в бою, с каждым взмахом длинного меча забирая жизни кого-то из ополченцев, спешащих на выручку к офицерам. Бывших товарищей он убивал с пугающей лёгкостью — вспарывая глотки, пронзая сердца и круша рёбра зловещим тотемом, зажатым в левой руке. Простая длинная и толстая палка, полностью покрытая кровью, с насаженными на неё головами. Последнее лицо, с распахнутым в беззвучном крике ртом, Айр даже узнал. Это был Филиш Брасс, отец Вигмара.
Завидев старого товарища, бастард неистово захохотал и принялся прорубаться к нему, широкими, секущими ударами снося встречных бойцов, как косарь свежую рожь. Айр знал, что некоторых битв было не избежать, но всё равно чувствовал горечь. Его противник был рабом предрешённой другими судьбы — даже ещё до того, как попал под влияние тёмных сил. Впрочем, жалости он не испытывал, здесь ей не было места. Он лишь собирался отдать последний долг чести бывшему другу.
— Фарн аран дар МАРА! — проревел Вигмар на гортанном диалекте, отдалённо напоминающем ларийский. — Ты оскорбил Повелителя! Отвергнул его дар. Ничтожество. Почему ты не сломался? Почему не сдался? Почему не стал как я? Неужели ты настолько сильнее? — его лицо кривилось, на нём эмоции быстро сменяли друг друга, будто сквозь маску безумия пытался докричаться живой человек.
— Дело не в силе. Мне просто повезло быть спасённым. А тебя спасти было некому. Но я не буду тебя оскорблять извинениями, — прокричал Айр в ответ, вскинул щит, отразив выпад ятагана одного из врагов, и широким выпадом меча отбросил противников, пытаясь прорваться к своему собеседнику.
— Сейчас ты умрёшь — и всё это закончится, — твёрдо, вглядевшись в аметистовый мрак, прошептал гвардеец.
Во время рубки на стенах нет места дуэлям. Удушающая, залитая кровью теснота не располагает к излишнему благородству. Здесь правит не честь, а желание выжить. Но свежеватели были лишены даже этого — в неистовой ненависти они без устали бросались вперёд, практически под ноги наступающему Вигмару, лезли под руку Айру, грохотали оружием о его непробиваемый щит с настигшим добычу грифоном. И умирали десятками. Даже бастард не жалел своих новых “товарищей”, разрубая на части тех, кто мешал ему добраться до цели.
Когда они всё же встретились, Айр отстранил держащихся позади ополченцев, чтобы они напрасно головы не сложили. Гнетущее мгновение передышки. Бастард был уже рядом, в двух метрах напротив. Его искажённое ненавистью лицо было покрыто обсидиановыми трещинами, сквозь которые наружу рвалась чуждая Воля. Нужно было ей вновь бросить вызов — но уже без поддержки барона. И это было к лучшему. Айр чувствовал, что Лану нельзя слишком часто встречаться с этой омерзительной тварью.
Инстинкты натянулись, как струна — Вигмар был быстр, нечеловечески быстр. Его чёрный клинок, словно пикирующая ласточка, избежал встречи с щитом и ударил в зазор доспеха, пробил кольчугу и глубоко вошёл в правое бедро. Айр лишь крепче сжал зубы, даже не покачнувшись, и ударил в ответ — отрубил врагу руку с тотемом. Гиганты, словно сами выкованные из железа, бились молча, экономя дыхание. Стремясь к смерти — своей и врага — Брасс Младший даже не пытался уклоняться, а Айр попросту за ним не успевал. В следующий миг ещё три удара обрушились на него: колющий в живот соскользнул по щиту, рубящий в плечо он принял наплечником, но ещё один выпад — в левую ногу — он пропустил. Нижняя часть всегда была его слабым местом.
Вигмар достиг своей цели, практически обездвижив противника — оставалось только добить. Но он подошёл слишком близко. Айр взревел и, бросив меч, схватил стремительного противника, заключив в стальные объятия. Оказавшись лицом к лицу, сила на силу — несмотря на потусторонний мрак — бастард был обречён. Человеческие кости захрустели от медвежьей мощи, когда Айр бросил всю свою Волю в руки, полностью погасив свою ауру. Чудовищное напряжение сил — и вот хребет оставшегося без одной руки и истекающего кровью Вигмара Брасса оказался сломан.
Его руки бессильно обвисли. Выколотые глаза опустели вместе с чуждым присутствием. Осталась только затихающая боль, сожаление и усталость. Он был свободен. Но ему нужно было узнать:
— Отец жив?.. Скажи… — нашёл в себе силы прошептать он, начиная рассыпаться осколками камня.
Айр бросил быстрый взгляд на чудовищный тотем, на котором, помимо Брасса-старшего, виднелась ещё и голова Грузда. Проглотил комок крови, вставший в горле. И, опустошённый, не нашёл, что ответить. Разомкнув объятия, он отступил на окровавленных ногах, позволив трупу бывшего друга разбиться о залитый кровью камень стены. Свежеватели перли со всех сторон, а он остался без оружия и защиты ауры Воли. Щит оттягивал руку и казался невероятно тяжёлым, но гвардеец нашёл в себе силы вскинуть его, оттягивая неизбежное на доли секунды. Но потом подоспели товарищи-ополченцы — и он оказался в плотном строю. Не было времени на перевязку. Не было времени на сожаления. Подхватив свой полуторный меч, он — щит к щиту, плечом к плечу — пошёл с ними, скалясь от боли и злости.
Спустя два мучительно долгих часа всё было кончено. Лишившись почти двадцати скитальцев и не менее трёх сотен бойцов, Свежеватели отступили, побросав своих раненых, которых потом долго и деловито добивали усталые люди. В этой войне не было места состраданию и милосердию — чудовища из проклятого града его не просили и не давали. Благодаря немыслимой стойкости Айр оставался в строю до конца, даже после того как объединился с выжившими шевалье. Вместе они посекли ещё немало чудовищ, заставив их дорого заплатить за каждого павшего солдата. Но радости не было. Лица людей были мрачны. Это была не победа — они просто остались в живых. И то лишь на ближайшее время, пока враг отступил, чтобы зализать раны.
Люгер Трей почти не мог говорить, приложив холодный компресс к левой половине лица, только зло шипел и бессвязно матерился. Его неплохо приложили булавой, проломив шлем, выбив несколько зубов и свернув челюсть. Лекарь её уже вправил, но до встречи с чудотворцами Ларии жевать мясо он мог только справа. Его старший брат выглядел немногим лучше — физически он был в полном порядке, но очень подавлен. Дарел никак не мог себе простить гибель Филиша Брасса, хотя она была столь немыслима и внезапна, что в этой ситуации он мало что мог тогда сделать.